В одно мгновение он почувствовал себя вооруженным до зубов – одна лишь вера в Дары уже защищала его. Он радостно повернулся к друзьям.
– Гарри… – опять сказала Гермиона, но он дрожащими пальцами уже развязывал кисет на шее.
– Читай. – Он сунул ей письмо матери. – Читай! Плащ был у Думбльдора, Гермиона! А иначе зачем ему плащ? Думбльдор и под прозрачаровальным заклятием спрятался бы – не найдешь!
Что-то упало из кисета на пол и, сверкая, укатилось под стул. Доставая письмо, Гарри выронил Проныру. Нагнулся за ним – и неожиданно сделал еще одно открытие. Он остолбенел, но его распирало изнутри нечто такое, от чего он не сдержал крика:
– ОНО ЗДЕСЬ! Он оставил мне кольцо… оно в Проныре!
– Ты… ты думаешь?
Гарри не постигал, чему так удивляется Рон. Это же очевидно, ясно как день! Все сходится, все-все-все… Его плащ – третий Дар, а если понять, как открыть Проныру, будет и второй, тогда останется лишь найти первый – бузинную палочку, и…
И тут перед ним словно упал занавес: все его волнение, надежда, счастье улетучились. Он будто оказался в кромешной тьме, один. Волшебство разрушилось.
– Так вот за чем он охотится.
Перемена в его голосе напугала Рона и Гермиону еще больше.
– Сами-Знаете-Кто ищет бузинную палочку.
Гарри отвернулся от их напряженных недоверчивых лиц. Он знал: это – правда. Все обретало смысл. Вольдеморт искал не новую волшебную палочку, а старую, очень-очень старую. Гарри подошел к выходу из палатки, забыв про Рона и Гермиону. Погрузившись в размышления, он уставился вдаль, в бескрайнюю ночь…
Вольдеморт вырос в приюте для муглов-сирот. Ему, как и Гарри, никто не читал в детстве «Сказок барда Бидля». Мало кто из колдунов верит в Дары Смерти. Возможно ли, чтобы Вольдеморт о них знал?
Гарри смотрел в черноту… если бы Вольдеморт знал о Дарах, он, разумеется, искал бы их. Сделал бы все, лишь бы завладеть ими и стать хозяином Смерти. Зная о Дарах, он, может, и не создавал бы окаянты. А раз он сделал окаянт из Дара, значит, не ведал этой последней великой колдовской тайны…
То есть Вольдеморт ищет бузинную палочку, не сознавая всей ее мощи, не понимая, что она – один из Даров… потому что волшебную палочку невозможно спрятать… Кровавый след бузинной палочки тянется по страницам истории колдовского мира…
Гарри разглядывал облака, пепельные, серебристые, скользившие на белом фоне луны. От изумления пред грандиозностью собственных озарений кружилась голова.
Он вернулся в палатку и очень удивился, что Рон с Гермионой стоят ровно там, где он их оставил, и Гермиона до сих пор держит в руках письмо Лили. У Рона на лице застыла тревога. Они что, не понимают, насколько им удалось продвинуться в поисках за считаные минуты?
– Ну? – Гарри хотелось поделиться с ними сиянием своей ошеломленной уверенности. – Это все объясняет. Дары Смерти существуют, и один у меня уже есть… может, и два, – он показал им Проныру, – а Сами-Знаете-Кто ищет третий, только он не знает… думает, это просто очень сильная волшебная палочка…
– Гарри, – Гермиона подошла и отдала ему письмо, – мне жаль, но, по-моему, ты ошибаешься.
– Ты что, не видишь? Все сходится…
– Нет, не сходится, – сказала она. – Не сходится, Гарри! Тебя занесло. Пожалуйста, – продолжила она, не давая ему возразить, – ответь: если бы Дары Смерти реально существовали и Думбльдор об этом знал… знал, что тот, кто ими завладеет, станет хозяином Смерти… Гарри, почему он тебе не сказал? Почему?
Ответ у него был готов:
– Ты же сама говорила, Гермиона! Чтобы мы выяснили сами! Это Поиск!
– Но я так сказала, чтобы ты согласился пойти к Лавгудам! – раздраженно закричала Гермиона. – Я в это не верила!
Гарри проигнорировал ее слова.
– Думбльдор всегда заставлял меня думать самостоятельно. Давал мне почувствовать свою силу, вынуждал рисковать. Это все очень на него похоже.
– Гарри, это не игра и не тренировка! Это жизнь! Думбльдор оставил тебе вполне ясное указание: найти и уничтожить окаянты! А символ ничего не значит. Забудь про Дары Смерти! Нам нельзя отвлекаться…
Гарри ее почти не слушал. Он вертел в руках Проныру, втайне надеясь, что тот откроется, а внутри окажется камень воскрешения – вот это докажет Гермионе, что Гарри прав: Дары существуют.
Она обратилась к Рону:
– Ты ведь тоже не веришь, да?
Гарри пристально посмотрел на друга.
– Не знаю… то есть… ну… кое-что действительно сходится… – Рон замялся. – Но если в целом… – Он глубоко вздохнул. – Я думаю, надо уничтожить окаянты, Гарри. Так велел Думбльдор. А про Дары, наверное… надо забыть.
– Спасибо, Рон, – сказала Гермиона. – Я сегодня дежурю первая.
Она прошла мимо Гарри и села у входа в палатку, давая понять, что разговор окончен.
Ночью Гарри не мог уснуть. Мысль о Дарах терзала его, и успокоиться не получалось. Волшебная палочка, камень, плащ… если бы ими завладеть…
Я открываюсь в конце… В конце чего? Почему нельзя раздобыть камень сейчас? Будь у Гарри камень, он бы задавал эти вопросы лично Думбльдору… И Гарри в темноте наугад шептал золотому мячику разные слова, даже на серпентарго, но Проныра не открывался…
А палочка, бузинная палочка, где она? Где ищет ее Вольдеморт? Гарри хотелось, чтобы шрам запылал огнем и впустил его в сознание Вольдеморта. Впервые их с Вольдемортом объединяло одно желание… Гермионе, конечно, такое не понравилось бы… Но она не верит… Ксенофил по-своему прав… Она ограниченная. Недалекая. С узкими представлениями… Дары Смерти пугают ее, особенно камень воскрешения… Гарри опять припал губами к Проныре, целуя его, чуть ли не съедая, но холодный металл не откликался…
Уже почти рассвело, когда он вспомнил про Луну, которая сидит за решеткой в Азкабане среди дементоров, и ему стало стыдно. В лихорадочных размышлениях о Дарах он совсем о ней забыл. Как ее вытащить?.. Но через армию дементоров не пройти… Он вдруг вспомнил, что еще не вызывал Заступника терновой палочкой… надо утром попробовать…
Если бы достать палочку получше…
И желание владеть бузинной палочкой, совершенным, непобедимым Смертным жезлом, вновь захватило его целиком…
Утром они сложили палатку и двинулись дальше сквозь тоскливую пелену дождя. Ливень пригнал их на берег, где они к вечеру и расположились, и так продолжалось всю неделю – одна сплошная сырость. Дождь, унылые пейзажи вгоняли Гарри в тоску. Он только и думал, что о Дарах Смерти. В нем словно горел огонек, который не могли потушить ни категорическое неверие Гермионы, ни упорные сомнения Рона. Но чем сильнее Гарри жаждал заполучить Дары, тем меньше это доставляло ему радости. Он винил Рона и Гермиону: их решительное равнодушие к его идее портило настроение не меньше бесконечного дождя, но не могло поколебать его уверенности – абсолютно твердокаменной. Желание найти Дары овладело Гарри настолько, что он отдалился от друзей, одержимых своими окаянтами.
– Одержимых? – с тихой злобой бросила Гермиона, когда однажды вечером он случайно обронил это слово в ответ на ее обвинение: он, дескать, забыл о цели их путешествия. – Мы, Гарри, в отличие от некоторых, не одержимы! Мы просто исполняем волю Думбльдора!
Но он оставался глух к ее завуалированным нападкам. Ведь ей самой Думбльдор оставил знак Даров для расшифровки! А внутри золотого Проныры – Гарри нисколько не сомневался – спрятан камень воскрешения. Выжить суждено лишь одному… Хозяин Смерти… Почему до Рона и Гермионы не доходит?
– «Последний же враг истребится – смерть», – спокойно процитировал он.
– А я-то думала, что наш враг – СамЗнаешь-Кто, – огрызнулась Гермиона, и Гарри отчаялся ее переубедить.
Даже загадка серебряной лани, которую Рон и Гермиона живо обсуждали, мало интересовала Гарри: отчасти занимательная интермедия, не более того. Его беспокоила только боль в шраме – она вернулась, и он тщательно это скрывал. Когда она возникала, он стремился уединиться, но видения разочаровывали его. Они были какие-то размытые, смазанные. Он различал лишь подобие черепа и гору, больше похожую на тень. Гарри привык к видениям четким, как в жизни, и перемена сбивала его с толку. Неужели связь между ним и Вольдемортом – связь, которую Гарри боялся и одновременно, что бы он ни говорил Гермионе, ценил, – нарушилась? Должно быть, объяснял он себе, картинки размыты потому, что сломалась волшебная палочка, а терновая не дает читать мысли Вольдеморта ясно, как прежде.
Шли дни, недели. Постепенно Гарри, хоть и был всецело поглощен своими мыслями, начал замечать, что руководит все чаще Рон – то ли чтобы компенсировать вину за свой побег, то ли потому, что апатия Гарри пробудила в нем спящие лидерские качества. В любом случае именно Рон теперь побуждал их к действию.
– Осталось три окаянта, – твердил он. – Нам необходим план – ну же, шевелите мозгами! Где мы еще не искали? Вспоминаем. Приют…
Диагон-аллея, «Хогварц», дом Реддлей, «Боргин и Д’Авило», Албания – все места, где когда-либо жил или работал Том Реддль, где он бывал и где убивал, – вновь и вновь перечислялись Роном и Гермионой. Гарри подавал голос, только чтобы Гермиона к нему не цеплялась. Ему бы сидеть в тишине и стараться прочесть мысли Вольдеморта, узнать побольше о бузинной палочке – а Рон тащит их неизвестно куда, чаще в такие места, где меньше всего ожидаешь найти окаянты, и лишь для того, чтоб не торчать на одном месте.
– Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь, – упорно бубнил Рон. – Вот, например, Верхний Флэгли – колдовская деревня. Вдруг он хотел там жить? Давайте проверим.
Во время этих вылазок на колдовскую территорию они не раз натыкались на Отловщиков.
– Вообще-то они не лучше Упивающихся Смертью, – сказал Рон. – Те, что поймали меня, были слюнтяи, но Билл считает, что некоторые и правда опасны. По «Поттер-дозору» передавали…
– По чему? – спросил Гарри.
– По «Поттер-дозору», я не рассказывал? Радиостанция, которую я тут все ловлю, – где говорят всё как есть. Остальные подчиняются СамЗнаешь-Кому. Я очень хочу, чтобы ты послушал, только вот настроиться не так просто…