– Да-да, конечно. – Но, прежде чем выйти, Гарри наклонился и взял с кровати меч Гриффиндора. Цапкрюк не возразил, и все же, закрывая дверь, Гарри, кажется, уловил в глазах гоблина негодование.
– Мерзкий плюгавец, – тихо ругнулся Рон. – Нарочно время тянет.
– Гарри, – зашептала Гермиона, вытаскивая их обоих на середину темной лестничной площадки, подальше от двери, – я правильно поняла? Ты считаешь, в сейфе Лестранжей… окаянт?
– Да, – ответил Гарри. – Беллатрикс пришла в ужас, когда подумала, что мы там побывали, она была вне себя. Почему? Что мы там могли увидеть или забрать? То, чего очень не хотел бы лишиться Сами-Знаете-Кто.
– Но я думал, мы ищем места, где Сами-Знаете-Кто бывал или что-нибудь совершил… – растерялся Рон. – Неужто он был в сейфе Лестранжей?
– Не уверен, что он вообще заходил в «Гринготтс», – сказал Гарри. – В молодости у него денег не водилось, наследства ему никто не оставлял. Но он наверняка видел банк снаружи, когда впервые попал на Диагон-аллею.
Шрам саднил; Гарри упорно игнорировал боль. Он хотел объяснить Рону и Гермионе свою мысль до разговора с Олливандером.
– Я думаю, он завидовал любому обладателю ключа к сейфу в «Гринготтсе». Это же как символ принадлежности к колдовскому миру. И не забывайте, он доверял Беллатрикс и ее мужу. Они преданно служили ему, когда он был у власти, они стали его разыскивать, когда он пропал. Он сам говорил, когда только вернулся, я слышал.
Гарри потер шрам.
– Но вряд ли он посвятил Беллатрикс в свою тайну. Люциус Малфой, к примеру, не подозревал правды о дневнике. Сами-Знаете-Кто мог без особых объяснений – мол, дорогая сердцу вещь, и все, – попросить поместить окаянт в сейф. Самое надежное место, если хочешь что-то спрятать, как сказал в свое время Огрид… за исключением «Хогварца».
Дослушав, Рон покачал головой:
– Ты по-настоящему его понимаешь.
– Отчасти, – ответил Гарри. – Отчасти… Хотел бы я настолько же понимать Думбльдора. Но поживем – увидим. А теперь Олливандер.
Рон и Гермиона, ошарашенные, но под впечатлением, шагнули за ним к комнате напротив спальни Билла и Флёр. Постучали. Из-за двери раздалось слабое:
– Войдите!
Мастер лежал на одной из двух кроватей, той, что дальше от окна. Он провел в темнице больше года, и его, насколько знал Гарри, пытали один раз как минимум. Олливандер очень исхудал; большие серебристые глаза глубоко запали, голова напоминала череп, обтянутый желтоватой кожей. Руки поверх одеяла тоже словно принадлежали скелету. Гарри, Рон и Гермиона сели на свободную кровать. Из этой комнаты не был виден восход солнца. Окно выходило в сад на краю обрыва и свежую могилу.
– Мистер Олливандер, простите, что приходится вас тревожить, – начал Гарри.
– Мой дорогой мальчик, – слабо отозвался Олливандер. – Вы спасли нас. Я уж думал, все, там и умрем. Я никогда не смогу отблагодарить вас… в должной мере… никогда…
– Мы очень рады, что нам это удалось.
Шрам Гарри сильно пульсировал. Он чувствовал – нисколько не сомневался, – что Вольдеморта уже не опередить и не остановить, времени почти не осталось. Гарри запаниковал… но ведь он сам решил сначала поговорить с Цапкрюком. Стараясь не выдать волнения, он достал из кисета половинки сломанной волшебной палочки.
– Мистер Олливандер, мне нужна помощь.
– Все что угодно, все что угодно, – прошелестел тот.
– Вы можете это починить? Это реально?
Олливандер протянул трясущуюся руку, и Гарри положил ему на ладонь два еле скрепленных обломка.
– Остролист и перо феникса, – дрожащим голосом произнес Олливандер. – Одиннадцать дюймов. Приятная, послушная.
– Да, – подтвердил Гарри. – Вы можете?..
– Нет, – прошептал Олливандер. – Мне жаль, очень жаль, но я не знаю способа устранить такие повреждения.
Гарри был готов это услышать, и все равно слова мастера стали для него ударом. Он забрал обломки и спрятал обратно. Олливандер проводил их взглядом и смотрел на кисет, пока Гарри не достал из кармана две палочки, захваченные в доме Малфоев.
– Можете сказать, чьи они?
Олливандер взял одну палочку, поднес близко к глазам и внимательно рассмотрел, крутя в узловатых пальцах.
– Орех и сердечная жила дракона, – сказал он. – Двенадцать и три четверти дюйма. Жесткая. Принадлежала Беллатрикс Лестранж.
– А эта?
Олливандер повторил осмотр.
– Боярышник и волос единорога. Ровно десять дюймов. Достаточно пружинистая. Принадлежала Драко Малфою.
– Принадлежала? – переспросил Гарри. – А сейчас?
– Видимо, нет. Раз вы ее отобрали…
– Да, отобрал…
– …тогда она, возможно, ваша. Конечно, важны обстоятельства, при которых ее отняли. И многое зависит от самой палочки. Но в общем и целом, если ее выиграли, палочка может поменять хозяина.
В комнате наступила тишина, лишь далеко за окном шумели волны.
– Вы говорите о палочках так, будто у них есть чувства, – сказал Гарри. – Будто они способны сами что-то решать.
– Палочка выбирает колдуна, – ответил Олливандер. – Уж это всегда знали те, кто посвящал им жизнь.
– Но ведь можно пользоваться палочкой, которая тебя не выбирала? – спросил Гарри.
– Да, разумеется. Если ты хоть немного колдун, тогда любой инструмент сгодится. И тем не менее лучшие результаты достигаются, когда между колдуном и волшебной палочкой сильнее родство. Это сложная связь: изначальная симпатия, а затем совместная исследовательская работа, обучение, взаимный обмен опытом.
Волны бились о берег – очень печальная музыка.
– Я отнял палочку у Драко Малфоя силой, – сказал Гарри. – Мне можно спокойно ею пользоваться?
– Думаю, да. Непростым законам подчиняются волшебные палочки, но, полагаю, побежденная палочка будет служить новому хозяину.
– Значит, я могу колдовать этой? – Рон вынул из кармана волшебную палочку Червехвоста и передал ее Олливандеру.
– Каштан и сердечная жила дракона. Девять с четвертью дюймов, хрупкая. Меня заставили ее изготовить, когда похитили, – для Питера Петтигрю. Да, если вы ее завоевали, она послужит вам лучше любой другой.
– Это общее правило для всех палочек? – спросил Гарри.
– Пожалуй, – ответил Олливандер, устремив на Гарри выпуклые глаза. – Вы задаете очень тонкие вопросы, мистер Поттер. Изготовление волшебных палочек – наука сложная и таинственная.
– То есть, чтобы стать хозяином палочки, не обязательно убивать предыдущего владельца? – уточнил Гарри.
Олливандер сглотнул.
– Убивать? Нет, я бы не сказал, что обязательно.
– Но есть легенды. – Сердце Гарри забилось еще сильнее, а боль в шраме усилилась. Он был уверен, что Вольдеморт решил действовать. – Легенды о волшебной палочке – или палочках, – которые переходили из рук в руки через убийство.
Олливандер побледнел. Его лицо на белоснежной подушке казалось бледно-серым, покрасневшие глаза распахнулись – похоже, в страхе.
– Только одна палочка, по моим сведениям, – прошептал он.
– И ее ищет Сами-Знаете-Кто, не так ли? – спросил Гарри.
– Я… Но откуда?.. – каркнул Олливандер, умоляюще глянув на Рона и Гермиону. – Как вы узнали?..
– Он спрашивал, как разорвать связь между его палочкой и моей, – продолжал Гарри.
Олливандер испугался еще больше.
– Поймите, он пытал меня! Пыточное проклятие, я… у меня не было выбора… пришлось сказать все, что знаю… о чем догадывался.
– Понимаю, – кивнул Гарри. – О сердцевинах-близнецах? И что нужно просто взять чужую палочку?
Олливандер, наповал сраженный тем, как много известно Гарри, медленно кивнул.
– Но это не помогло, – продолжал тот. – Моя палочка все равно победила чужую. Вы знаете почему?
Олливандер так же медленно покачал головой:
– Я… и не слышал ни о чем подобном. В ту ночь ваша палочка проделала что-то уникальное. Даже связь сердцевин крайне редка, и я не представляю, почему ваша палочка победила одолженную…
– Мы говорили о другой палочке. Той, что меняет хозяина через убийство. Когда Сами-Знаете-Кто понял, что моя палочка повела себя странно, он вернулся к вам и расспрашивал о другой палочке?
– Откуда вы знаете?
Гарри не ответил.
– Да, расспрашивал, – прошептал Олливандер. – Хотел знать все о так называемом Смертном жезле, о палочке Судьбы, или бузинной палочке.
Гарри посмотрел на Гермиону. Та была ошеломлена.
– Черный Лорд, – испуганно, тихо сказал Олливандер, – всегда любил волшебную палочку, которую я для него изготовил… Тис и перо феникса, тринадцать с половиной дюймов… Любил, пока не узнал о сердцевинах-близнецах. С тех пор он ищет другую, более могущественную палочку, дабы победить вашу.
– Но скоро он узнает, если еще не узнал, что моя палочка сломана и починить ее невозможно, – пробормотал Гарри.
– Нет! – в ужасе воскликнула Гермиона. – Он не может!.. Откуда?..
– Приори инкантатем, – пояснил Гарри. – У Малфоев осталась твоя палочка и терновая тоже. Если они подойдут к делу серьезно и заставят палочки повторить последние заклинания, то увидят, что твоя палочка сломала мою, что ты пыталась починить ее и не сумела, а я после этого пользовался терновой.
Гермиона побледнела. Рон посмотрел на Гарри осуждающе и сказал:
– Давайте пока не будем о грустном…
Мистер Олливандер его перебил:
– Черный Лорд ищет бузинную палочку не только затем, чтобы уничтожить вас, мистер Поттер. Он жаждет ею обладать, ибо верит, что с ней станет по-настоящему неуязвим.
– И что – станет?
– Обладателю бузинной палочки всегда стоит быть начеку, – ответил Олливандер. – Но, должен признать… Смертный жезл в руках Черного Лорда… грозное сочетание.
Гарри вдруг вспомнил, как при первой встрече не мог понять, нравится ли ему Олливандер. Немудрено: даже сейчас, после пыток и заточения, мысль о том, на что окажется способен Черный Лорд с бузинной палочкой, не только пугала, но и зачаровывала Олливандера.
– Вы… правда считаете, что эта палочка существует, мистер Олливандер? – спросила Гермиона.