– Нет, точно стеклопу, – уверенно заявила Луна, – папочка сам сказал. И рог наверняка уже починился: они же самовосстанавливающиеся.
Гермиона покачала головой и снова стала раскладывать вилки. Тут на лестнице появился Билл: он помогал спуститься мистеру Олливандеру и нес его чемодан. Мастер был все еще очень плох и тяжело опирался на руку Билла.
– Я буду по вам скучать, мистер Олливандер, – сказала Луна, бросаясь к старику.
– И я по тебе, дорогая. – Олливандер погладил ее по плечу. – Ты была мне истинным утешением в том ужасном подвале.
– Au revoir, мсье Олльивандег. – Флёр расцеловала его в обе щеки. – Можно я вас попгошу кое-что вегнуть тьетушке Мюгиэль? Я так и не отдала ей диадьему.
– Почту за честь, – с легким поклоном ответил Олливандер. – Это меньшее, чем я могу отплатить за ваше щедрое гостеприимство.
Флёр открыла перед Олливандером потертую бархатную шкатулку. Диадема внутри засверкала в свете низко висящей люстры.
– Лунные камни и бриллианты, – констатировал Цапкрюк, незаметно вошедший в комнату. – Гоблинская работа, надо полагать?
– За колдовские денежки, – тихо сказал Билл.
Гоблин бросил на него взгляд, вороватый и вызывающий.
Билл и Олливандер вышли в ночь. Сильный ветер сотряс окна коттеджа. Оставшиеся сели за стол, тесно, локоть к локтю; есть было не очень удобно. В камине потрескивал огонь. Гарри заметил, что Флёр возит вилкой по тарелке, почти не ест и то и дело взглядывает в окно. К счастью, Билл вернулся раньше, чем съели первое блюдо. Его длинные волосы растрепались на ветру.
– Все в порядке, – сообщил он Флёр. – Олливандер устроился, мама и папа шлют всем привет, Джинни просила передать, что всех любит, Фред и Джордж сводят тетю Мюриэль с ума, работают у нее в чуланчике и по-прежнему рассылают клиентам сов с заказами. Тетя очень обрадовалась диадеме. Думала, мы ее стибрили – прямо так и сказала.
– Твоя тьетя – само очагование, – раздраженно бросила Флёр, волшебной палочкой составила грязные тарелки в стопку, подхватила ее и обиженно вышла из комнаты.
– Папа тоже сделал диадему, – вставила Луна. – Правда, она больше похожа на корону.
Рон поймал взгляд Гарри и усмехнулся. Оба вспомнили нелепый головной убор, который видели у Ксенофила.
– Он хочет воссоздать утерянную диадему Вранзор. И вроде бы нашел все основные составляющие. Когда добавил крылья вертивжика, все встало на свои…
В дверь неожиданно постучали. Все резко обернулись. Флёр испуганно выбежала из кухни; Билл вскочил и направил на дверь волшебную палочку; Гарри, Рон и Гермиона тоже. Цапкрюк бесшумно скользнул под стол.
– Кто там? – крикнул Билл.
– Это я, Рем Джон Люпин! – Голос перекрикивал завывания ветра. Гарри от страха похолодел: что стряслось? – Я оборотень, женат на Нимфадоре Бомс, и ты, Хранитель Тайны коттеджа «Ракушка», сообщил мне адрес и разрешил прийти в случае необходимости!
– Люпин, – пробормотал Билл и побежал открывать.
Люпин ввалился в дом, бледный, в дорожном плаще, почти седой, взлохмаченный. Выпрямился, осмотрелся и, увидев, что чужих нет, громко закричал:
– У нас мальчик! Назвали Тедом, в честь отца Доры!
Гермиона взвизгнула:
– Что?.. Бомс… родила?
– Да, да! – заорал Люпин.
За столом все заахали, завздыхали облегченно, Гермиона и Флёр дружно завизжали:
– Поздравляем!
А Рон выпалил:
– Поди ж ты – ребенок! – будто раньше никогда ни о чем подобном не слышал.
– Да… да… мальчик! – вновь и вновь восклицал Люпин, шальной от счастья. Он обошел стол и обнял Гарри; сцены в доме на площади Мракэнтлен как будто и не случалось. – Будешь крестным?
– Я? – Гарри не поверил собственным ушам.
– Ты, конечно, кто ж еще… Дора согласна, лучшего не найти…
– Я… да… ух ты…
Гарри охватило потрясение, изумление, восторг. Билл поспешил за вином; Флёр принялась уговаривать Люпина отметить событие вместе.
– Не могу остаться надолго, надо обратно, – сказал Люпин, обводя всех сияющим взглядом; Гарри никогда не видел его таким молодым. – Спасибо, спасибо, Билл!
Билл быстро наполнил кубки, и все высоко их подняли.
– За Тедди Рема Люпина, – провозгласил Люпин, – будущего великого колдуна!
– На кого он похож? – спросила Флёр.
– По-моему, на Дору, но она говорит, что на меня. Волос у него пока маловато. Были темные, когда родился, но буквально через час порыжели. А вернусь, небось окажется блондином. Андромеда говорит, у Бомс волосы начали менять цвет прямо в день рождения. – Он осушил кубок. – Ой, ну ладно, еще один, – улыбнулся он, когда Билл снова наклонил над кубком бутылку.
Ветер сотрясал домик, огонь в камине танцевал и потрескивал, и вскоре Билл открыл новую бутылку вина. Новость Люпина – счастливая весть о новой жизни – всех взбодрила, и они на время позабыли о том, что живут в осаде. Только гоблина нежданный праздник не коснулся: он вскорости удалился в спальню, которую теперь занимал один. Гарри думал, что он единственный это заметил, но потом поймал взгляд Билла – тот тоже следил, как гоблин поднимается по лестнице.
– Нет… Все… Пора возвращаться, – сказал наконец Люпин, отказавшись от очередного кубка. Он поднялся и надел дорожный плащ. – До свидания, до свидания… Надеюсь, через пару дней появлюсь с фотографиями… Все очень обрадуются, когда узнают, что я вас навестил…
Он застегнул плащ, обнял на прощание женщин, пожал руки мужчинам и, по-прежнему улыбаясь до ушей, исчез в ночи.
– Крестный Гарри! – воскликнул Билл. Они вместе носили в кухню грязную посуду. – Вот это честь! Поздравляю!
Гарри поставил пустые кубки у раковины. Билл закрыл дверь в гостиную, где и без Люпина продолжалось шумное веселье.
– Я хотел поговорить наедине. Что нелегко – в доме столько народу. – Билл замялся. – Гарри, вы что-то затеваете с Цапкрюком.
Утверждение, не вопрос. Гарри не стал отрицать, лишь выжидательно посмотрел на Билла.
– Я гоблинов знаю, – продолжал тот. – Пошел в «Гринготтс» сразу после школы. И вот что скажу… если между колдунами и гоблинами вообще возможна дружба, у меня друзья-гоблины есть… По крайней мере, гоблины, с которыми я тесно общаюсь и которые мне нравятся. – Билл опять замялся. – Гарри, что тебе надо от Цапкрюка и что ты обещал взамен?
– Не могу сказать, – ответил Гарри. – Прости.
Дверь открылась: Флёр принесла еще несколько пустых кубков.
– Подожди, – остановил ее Билл. – Минуточку.
Она попятилась. Билл закрыл дверь и снова заговорил:
– Тогда я должен предупредить: если ты заключил с Цапкрюком сделку, тем более насчет сокровищ, будь предельно осторожен. Понятия гоблинов о собственности, о выплатах и компенсациях… не совсем такие, как у людей.
Гарри стало неуютно – в груди будто зашевелилась маленькая змея.
– В смысле? – спросил он.
– Гоблины – не люди, – ответил Билл. – Отношения между колдунами и гоблинами много веков были и остаются натянутыми – ты и сам знаешь из истории магии. Виноваты и те и другие; я вовсе не пытаюсь обелять колдунов. Однако среди гоблинов, особенно работников «Гринготтса», бытует мнение, что с деньгами и сокровищами колдунам доверять нельзя. Что колдуны не уважают права собственности гоблинов.
– Я уважаю… – начал Гарри, но Билл покачал головой:
– Ты не понимаешь, и никто из тех, кто плохо знает гоблинов, не поймет. У них законным владельцем вещи считается не покупатель, а изготовитель, мастер. То, что гоблин сделал своими руками, принадлежит ему. Так они думают.
– Но если вещь купили…
– …тогда, с их точки зрения, ее просто взяли в аренду. И тут есть загвоздка в смысле наследования сокровищ колдунами. Заметил, как Цапкрюк смотрел на диадему? Осуждающе. Я уверен, он, как и многие его сородичи, полагает, что диадему после смерти покупателя надо было возвратить мастеру. А передачу вещи от колдуна к колдуну по наследству без дополнительных выплат они считают едва ли не воровством.
Гарри охватили зловещие предчувствия; быть может, Билл знает больше, чем показывает.
– Я одно хочу сказать, Гарри. – Билл взялся за дверную ручку. – Поосторожнее с обещаниями гоблину. Не так опасно вломиться в «Гринготтс», как нарушить уговор с гоблином.
– Понял, – отозвался Гарри, когда Билл уже открывал дверь. – Спасибо. Приму к сведению.
Гарри вернулся к остальным, и его, под влиянием, без сомнения, выпитого вина, посетила очень нехорошая мысль. Похоже, крестный из него выйдет не лучше, чем из Сириуса Блэка, – такой же безрассудный. Бедный Тедди Люпин.
Глава двадцать шестая«Гринготтс»
Все было спланировано, подготовка завершена: в стеклянном пузырьке на каминной полке в маленькой спальне лежал длинный и жесткий черный волос, снятый со свитера Гермионы, в котором она была у Малфоев.
– И у тебя будет ее настоящая палочка, – сказал Гарри, кивая на ореховую волшебную палочку. – По-моему, очень убедительно.
Гермиона взяла палочку, глядя на нее с опаской и отвращением, словно на ядовитую змею.
– Ненавижу ее, – пробормотала она. – Ненавижу. И она меня совсем не слушается… она как будто кусок Беллатрикс.
Гарри вспомнил, как Гермиона отмахивалась, когда он жаловался, что не выносит терновую палочку; как настаивала, что надо больше тренироваться, убеждала, что ему только мерещится, будто палочка работает хуже старой. Но сейчас, накануне проникновения в «Гринготтс», не время лезть к Гермионе с ее же собственными советами и затевать ссору.
– Зато поможет войти в образ, – утешил Рон. – Подумай, сколько всего эта палочка натворила!
– Я о том и говорю! – воскликнула Гермиона. – Ею пытали родителей Невилла и еще кучу людей! Ею убили Сириуса!
Об этом Гарри не подумал. Он посмотрел на палочку, и ему вдруг зверски захотелось сломать ее, перерубить мечом Гриффиндора – благо вот он, рядом, у стены.
– Я скучаю по своей палочке! – пожаловалась Гермиона. – Вот если бы мистер Олливандер и мне сделал новую…