– …думаешь, я сплю и вижу стать… чокнутой?
Петунии удалось вырвать руку. У Лили на глаза навернулись слезы.
– Я не чокнутая, – сказала она. – Зачем ты так? Это ужасно.
– Вот туда ты и едешь, – с наслаждением бросила Петуния. – В интернат для психов. Ты и твой Злей… чокнутые, вот вы кто. Это правильно, что вас изолируют от нормальных людей. Для нашей же безопасности.
Лили глянула на родителей – те озирались, от души наслаждаясь зрелищем, – и вновь обратилась к сестре, тихо и зло:
– Ты не считала, что моя школа – интернат для чокнутых, когда писала директору и умоляла тебя принять.
Петуния побагровела:
– Умоляла? Ничего я не умоляла!
– Я видела ответ. Он был очень любезен.
– Зачем ты читала… – прошептала Петуния. – Это личное… Как ты посмела?..
Лили выдала себя: ее взгляд метнулся к Злею. Петуния удивленно раскрыла рот:
– Так он его нашел! Вы рылись у меня в комнате?
– Нет… мы не рылись… – Теперь пришлось защищаться Лили. – Злотеус увидел конверт и удивился, что из «Хогварца» написали муглянке, вот и все! Он сказал, что, видно, на почте работает колдун, который…
– Эти ваши колдуны вообще суют носы куда не надо! – выпалила Петуния, побледнев так же быстро, как до этого покраснела. – Чокнутая! – И она убежала к родителям…
Затемнение; новая сцена. «Хогварц-экспресс» выехал за город. Злей бежал по вагонам. Он уже переоделся в школьную мантию – наверняка радовался, что можно избавиться от ненавистной мугловой одежды. Наконец он остановился у купе, где громко разговаривали два мальчика, а у окна, прижавшись лицом к оконному стеклу, притулилась Лили. Злей скользнул внутрь и сел напротив нее. Лили глянула на него и опять отвернулась к окну. Она плакала.
– Не хочу с тобой разговаривать, – гнусаво сказала она.
– Почему?
– Туни меня н-ненавидит. За то, что мы видели письмо Думбльдора.
– И что?
Она посмотрела на него с заметной неприязнью:
– А то, что она – моя сестра!
– Она же просто… – Злей осекся.
Лили, пытаясь незаметно вытереть слезы, его не слушала.
– Но мы ведь едем! – воскликнул он, не в силах скрыть восторга. – Наконец-то! Мы едем в «Хогварц»!
Она кивнула, вытирая глаза, и неожиданно для себя чуть улыбнулась.
– Хорошо бы ты попала в «Слизерин», – проговорил Злей, ободрившись оттого, что она повеселела.
– В «Слизерин»?
Мальчики в купе до сих пор не обращали на Лили и Злея внимания, но сейчас один обернулся – и Гарри, чье внимание было приковано к двоим у окна, узнал своего отца. Худой и темноволосый, как Злей, но как-то очень явно ребенок любимый и даже балованный – чего Злею кричаще недоставало.
– Кому охота там учиться? Я бы сразу ушел, а ты? – спросил Джеймс у мальчика напротив, и Гарри вздрогнул, узнав Сириуса. Тот не улыбался.
– Вся моя семья училась в «Слизерине», – процедил он.
– Да иди ты, – удивился Джеймс, – а я думал, ты нормальный!
Сириус ухмыльнулся:
– Может, я нарушу традицию. А ты бы куда хотел, если выбирать?
Джеймс воздел над головой невидимый меч:
– Мне в «Гриффиндор» дорога – по ней храбрые идут! Как мой отец.
Злей тихо, пренебрежительно хмыкнул. Джеймс повернулся к нему:
– Что-то не устраивает?
– Да нет, – пожал плечами Злей, хотя еле заметная ухмылка говорила другое. – Сила есть, ума не надо.
– А ты-то сам куда пойдешь, раз у тебя ни того ни другого? – вмешался Сириус.
Джеймс расхохотался. Лили села прямо. Ее лицо раскраснелось, и она гневно посмотрела на Джеймса и Сириуса:
– Пойдем, Злотеус, найдем другое купе!
– О-о-о-о-о-о…
Джеймс и Сириус передразнили ее надменный тон. Джеймс попытался подставить Злею ножку.
– Увидимся, Соплеус! – послышался голос, когда дверь купе закрывалась…
Декорации сменились еще раз…
Гарри стоял прямо позади Злея, лицом к столам колледжей, и в воздухе плавали свечи. Профессор Макгонаголл вызвала:
– Эванс, Лили!
Гарри смотрел, как его мама вышла на дрожащих ногах и села на шаткий табурет. Профессор Макгонаголл опустила ей на голову Шляпу-Распредельницу, и та, едва коснувшись рыжей копны волос, прокричала:
– «Гриффиндор»!
Злей едва слышно застонал. Лили сняла шляпу, отдала ее Макгонаголл и поспешила к ликующим гриффиндорцам, но по пути оглянулась и грустно улыбнулась Злею. Гарри увидел, что Сириус подвинулся и освободил Лили место. Она посмотрела на него, и, похоже, узнала: скрестила руки на груди и решительно отвернулась.
Распределение продолжалось. Гарри наблюдал, как его отец, Люпин и Петтигрю присоединились к Лили и Сириусу за гриффиндорским столом. Наконец, когда остался всего десяток нераспределенных детей, профессор Макгонаголл вызвала Злея.
Гарри вместе с ним прошел к табурету и посмотрел, как Злей надевает Шляпу-Распредельницу.
– «Слизерин»! – прокричала она.
И Злотеус Злей отправился через весь зал, прочь от Лили. Там его приветствовали слизеринцы, и Люциус Малфой с блестящим значком старосты на груди похлопал Злея по спине, когда тот сел рядом…
И опять смена декораций…
Лили и Злей шли по двору замка, о чем-то споря. Гарри ускорил шаг, чтобы догнать и послушать, и, лишь настигнув их, понял, как сильно они выросли. Похоже, с Распределения прошло несколько лет.
– …Я думал, мы друзья, – говорил Злей. – Лучшие друзья?
– Да, друзья, но мне не нравится кое-кто из тех, с кем ты общаешься! Прости, но Эйвери и Мульцибера я просто не выношу! Мульцибер! Что ты в нем нашел? Он жуткий! Ты слышал, что он на днях пытался сделать с Мэри Макдональд?
Лили остановилась и прислонилась к колонне, глядя в худое землистое лицо.
– Ничего особенного, – сказал Злей. – Просто шутка, и все…
– Черная магия! Это, по-твоему, смешно?..
– А Поттер с дружками лучше? – парировал Злей. На его щеках выступил румянец – казалось, он не в силах сдерживать негодование.
– При чем тут Поттер? – спросила Лили.
– Они шастают где-то по ночам. Что-то странное с этим Люпином. Куда он пропадает?
– Он болен, – сказала Лили. – Говорят, у него приступы…
– Каждый месяц в полнолуние? – осведомился Злей.
– Я в курсе твоей теории, – отрезала Лили. – Но почему они-то тебя так волнуют? Какое тебе дело, что они делают ночью?
– Я просто пытаюсь открыть тебе глаза. Они вовсе не такие распрекрасные, как все думают.
Под его пристальным взглядом она покраснела.
– Но они не занимаются черной магией. – Лили понизила голос: – А ты – неблагодарный! Я слышала, что случилось, когда ты ночью полез через тоннель к Шумному Шалману, а Джеймс Поттер спас тебя от того, что там было внутри…
Лицо Злея перекосилось.
– Спас? Спас? – заклокотал он. – Думаешь, он герой? Он свою шкуру спасал, свою и своих друзей! Ты не… Я тебе не позволю…
– Не позволишь? Мне?
Блестящие зеленые глаза Лили превратились в узкие щелочки. Злей опомнился.
– Прости, я не имел в виду… Но я не хочу, чтоб тебя дурили… Ты ему нравишься! Джеймсу Поттеру ты нравишься! – Эти слова вырвались как будто против его воли. – А он не… все думают… великий герой квидиша… – От горечи и неприязни Злей наконец потерял дар речи. Брови Лили поднимались выше и выше.
– Я знаю, что Джеймс Поттер – самодовольный осел, – перебила она. – Это мне не нужно объяснять. Но шуточки Мульцибера и Эйвери очень злые. Просто-напросто злые. И я не понимаю, как ты можешь дружить с этими людьми.
Гарри сомневался, что Злей услышал ее попреки Мульциберу и Эйвери. Стоило ей плохо отозваться о Джеймсе Поттере, Злей выдохнул с облегчением, и, когда они пошли дальше, походка его бодро пружинила…
И опять смена декораций…
После экзамена на С.О.В.У. по защите от сил зла Злей вышел из Большого зала и нечаянно свернул к озеру, где на берегу под деревом сидели Джеймс, Сириус, Люпин и Петтигрю. Но Гарри туда не пошел. Он знал, что случилось, когда Джеймс подвесил Злотеуса в воздухе и издевался над ним, знал, что было сказано и сделано, и ему вовсе не улыбалось наблюдать за этим снова… Он видел, как подошла Лили и встала на защиту Злея, слышал издалека, как Злей, вне себя от унижения и ярости, обозвал ее непростительным словом «мугродье».
Смена декораций…
– Прости меня.
– Мне все равно.
– Прости!
– Не трать слова.
Была ночь. Лили в халате, скрестив руки на груди, стояла перед портретом Толстой Тети у входа в гриффиндорскую башню.
– Я вышла только потому, что Мэри сказала, ты грозишься здесь заночевать.
– Да. Я и собирался. Я не хотел называть тебя мугродьем, это просто…
– С языка слетело? – В голосе Лили не было сочувствия. – Слишком поздно. Я тебя оправдывала много лет. Никто из моих друзей не понимает, почему я с тобой до сих пор разговариваю. Ты и твои драгоценные товарищи, Упивающиеся Смертью… видишь, ты даже не отрицаешь! Не отрицаешь, кем вы все мечтаете стать! Ждешь не дождешься примкнуть к Сам-Знаешь-Кому?
Он открыл рот – и закрыл, так и не ответив.
– Я больше не могу притворяться. Ты выбрал свой путь, я – свой.
– Ерунда… Послушай, я не хотел…
– …называть меня мугродьем? Но таких, как я, ты именно так и называешь, Злотеус. Чем я лучше других?
Он изо всех сил пытался что-то сказать, но Лили, презрительно глянув, развернулась и скрылась за портретом…
Коридор растаял, но следующая сцена возникла не сразу: Гарри словно летел через разноцветные обрывки воспоминаний, а когда они отвердели, очутился на одинокой вершине холма в ледяной темноте; ветер свистел, пригибая голые ветви деревьев. Взрослый Злей, тяжело дыша, крутился на месте и крепко сжимал в руках волшебную палочку, ждал кого-то или чего-то… Его страх передался Гарри, и тот, даже зная, что ему ничего не грозит, обернулся, гадая, кого поджидает Злей…
Затем ослепительная белая вспышка пронзила тьму. Молния, подумал Гарри, однако Злей упал на колени, и палочка вылетела из его руки.