тельно улучшилось: с лица уже сошла практически вся шерсть, а глаза медленно, но верно становились карими. – А у вас как дела? Не появилось новых версий? – добавила она шепотом, чтобы не услышала мадам Помфри.
– Не-а, – хмуро ответил Гарри.
– Я был на все сто уверен, что это Малфой, – повторил Рон, уже, наверное, в сотый раз.
– А это что такое? – Гарри ткнул пальцем во что-то золотое – оно краешком высовывалось из-под подушки.
– Это? Открытка с пожеланием выздоровления, – буркнула Гермиона, отводя глаза и стараясь засунуть блестящее послание поглубже, но Рон ее опередил. Он выхватил открытку, раскрыл и громко зачитал:
– «Милой мисс Грейнджер, с пожеланиями скорейшего выздоровления, от обеспокоенного преподавателя, профессора Сверкароля Чаруальда, кавалера ордена Мерлина третьей степени, почетного члена Лиги защиты от сил зла, а также пятикратного лауреата премии журнала “Ведьмополитен” за самую обаятельную улыбку».
Рон с отвращением посмотрел на Гермиону:
– И ты спишь с этим под подушкой?!
К счастью, Гермиона была избавлена от необходимости отвечать: пришла мадам Помфри и принесла лекарство.
– Второго такого прилипалы, как Чаруальд, днем с огнем не сыщешь, скажи? – спросил Рон у Гарри по дороге из лазарета в башню «Гриффиндора». Злей задал столько работы, что, подозревал Гарри, все доделать удастся только к шестому классу. Рон начал было сокрушаться, что не спросил у Гермионы, сколько крысиных хвостов надо класть в волосодыбельное зелье, но тут этажом выше раздался яростный вопль.
– Филч, – пробормотал Гарри.
Они взбежали наверх, спрятались за углом и прислушались.
– Это ведь не очередное преступление, как думаешь? – напряженно спросил Рон.
Они постояли, затаив дыхание, склонив головы туда, откуда доносились истерические крики Филча:
– …Опять убирать! Да здесь же работы на всю ночь, как будто у меня и без того забот не хватает! Нет, это последняя капля, я пойду к Думбльдору…
Его шаги постепенно затихли – Филч удалился по невидимому для друзей коридору. Далеко-далеко с силой хлопнула дверь.
Ребята осторожно высунули носы в этот самый коридор и поняли, что Филч, как всегда, дежурил на своем добровольном посту: они снова оказались там, где была атакована миссис Норрис. Сразу было понятно, отчего вопил Филч. Огромная лужа затопила полкоридора – кажется, вода еще сочилась из-под двери туалета Меланхольной Миртл. Теперь, когда Филч прекратил орать, стали слышны рыдания Миртл, эхом отдававшиеся от стен туалета.
– Ну что опять с ней такое? – спросил Рон.
– Пойдем посмотрим, – предложил Гарри.
Подобрав мантии до колен, они зашагали через лужу к вывеске «НЕ РАБОТАЕТ» и, привычно проигнорировав ее, открыли дверь.
Меланхольная Миртл рыдала, если такое возможно, сильнее и громче обычного. Похоже было, что она прячется в своем любимом унитазе. В туалете стояла темень, свечи потухли – от мощного потока воды стены и пол буквально пропитались влагой.
– В чем дело, Миртл? – спросил Гарри.
– Кто здесь? – гнусаво булькнула несчастная Миртл. – Пришли еще чем-нибудь в меня бросаться?
По воде Гарри добрел до ее кабинки и спросил:
– С какой стати мне в тебя бросаться?
– Откуда я знаю? – завопила Миртл и вынырнула, плеща новой волной на и без того уже мокрый пол. – Я тут сижу, никого не трогаю, а кто-то приходит и швыряет в меня блокнотом! Хороши шуточки!
– Но ведь тебе же не больно, – резонно заметил Гарри. – В смысле он ведь прошел сквозь тебя, правильно?
Это он зря сказал. Миртл набрала побольше воздуху и заголосила:
– Ну и давайте теперь кидаться в Миртл блокнотами – ей ведь не больно! Она ничего не чувствует! Десять очков тому, кто попадет в живот! Пятьдесят – если в голову! Что ж, ха-ха-ха! Веселая игра! Как мы раньше до этого не додумались?
– А кто кинул в тебя блокнот? – поинтересовался Гарри.
– Откуда я знаю… Я сидела в сифоне, размышляла о смерти, а он упал мне прямо сквозь макушку, – ответила Миртл, сверля ребят гневным взором. – Да вон он, его обратно вынесло…
Гарри с Роном заглянули под раковину. Там лежал тоненький блокнотик с вытертой черной обложкой, мокрый, как и все остальное здесь. Гарри шагнул к нему и хотел уже подобрать, но Рон неожиданно его удержал.
– Что? – спросил Гарри.
– С ума сошел? – сказал Рон. – Вдруг опасно.
– Опасно? – засмеялся Гарри. – Я тебя умоляю, с какой стати это опасно?
– Ты не поверишь, – сказал Рон, подозрительно покосившись на блокнот. – Некоторые книжки, конфискованные министерством… Мне папа рассказывал – была одна, которая сразу выжигала глаза тому, кто в нее заглянет. А «Сонеты алхимика»? Кто их читал, потом до конца дней своих разговаривал лимериками. А у одной ведьмы в Бате нашли такую книжку – начинаешь ее читать и уже не можешь остановиться! Так и ходишь повсюду, сунув в нее нос, и делаешь все одной рукой! А еще…
– Ладно, ладно, я понял, – оборвал его Гарри.
Блокнотик лежал на полу, мокрый и ничем не примечательный.
– Все равно нет другого способа узнать, что это такое, – сказал Гарри, ловко обогнул Рона и поднял блокнот.
Гарри сразу увидел, что это ежедневник, которому, согласно полустершейся дате на обложке, было уже пятьдесят с лишним лет. Гарри поспешно его раскрыл. На первой странице различил надпись: «Т. Я. Реддль». Чернила немного расплылись.
– Постой-ка, – сказал Рон, осторожно приблизившись и заглянув Гарри через плечо, – я знаю это имя… Т. Я. Реддль получил Приз за служение идеалам «Хогварца» пятьдесят лет назад.
– Откуда такие сведения? – поразился Гарри.
– Оттуда! Я этот самый приз раз пятьдесят чистил – помнишь, когда отбывал наказание у Филча? – с незабытой обидой в голосе объяснил Рон. – На него меня и вырвало слизняками. Если б ты с чьего-нибудь имени оттирал слизь, тоже бы запомнил.
Гарри стал разлеплять мокрые страницы. Они были совершенно чистые, ни малейшего следа чернил, ни единой записи, никакого «день рождения тети Мейбл» или «14:30 к зубному».
– Он ничего здесь не записывал, – разочарованно произнес Гарри.
– Почему же тогда кто-то захотел от него избавиться? – удивился Рон.
Гарри посмотрел на заднюю сторону обложки и увидел название универсального магазина на Воксхолл-роуд в Лондоне.
– Судя по всему, он был из муглорожденных, – задумчиво сказал Гарри, – раз уж купил это на Воксхолл-роуд…
– Ладно, брось ты его, какой в нем толк, – сказал Рон. И понизил голос: – Пятьдесят очков, если попадешь Миртл в нос.
Но Гарри спрятал ежедневник в карман.
Гермиона, без усов, без хвоста, без шерсти, вышла из лазарета в начале февраля. В первый же ее вечер в гриффиндорской башне Гарри показал ей ежедневник Т. Я. Реддля и рассказал, как он попал к ним в руки.
– О-о-о-о-о, может, в нем скрываются таинственные силы, – разволновалась Гермиона и принялась внимательно его разглядывать.
– Если и так, он скрывает их очень тщательно, – махнул рукой Рон. – Стеснительный, наверное. Не знаю, почему ты не спустил его в унитаз, Гарри.
– Наоборот, мне интересно, почему кто-то хотел спустить его в унитаз, – возразил Гарри. – И я бы не отказался узнать, за что Реддль получил свой приз.
– Да за что угодно, – небрежно бросил Рон. – Получил С.О.В.У. 30 или спас преподавателя от гигантского кальмара. А может, убил Миртл и все так обрадовались…
Но по застывшему лицу Гермионы Гарри догадался, что они думают об одном и том же.
– Что? – спросил Рон, переводя взгляд с одного на другую.
– Понимаешь, Тайная комната в прошлый раз открывалась пятьдесят лет на-зад, – ответил Гарри. – Так сказал Малфой.
– Да-а-а, – протянул Рон.
– И этому ежедневнику пятьдесят лет, – сказала Гермиона, возбужденно барабаня по обложке пальцами.
– И что?
– Рон, проснись, – прикрикнула она. – Нам известно, что того, кто открыл Комнату прошлый раз, исключили пятьдесят лет назад. Нам известно, что Т. Я. Реддль получил Приз за служение идеалам «Хогварца» пятьдесят лет назад. Что, если Реддль получил приз за поимку Наследника Слизерина? Может, мы всё узнаем из его дневника: где находится Комната, как ее открыть, что за чудовище в ней живет? Я думаю, от такой вещицы нынешний преступник захотел бы избавиться в первую очередь.
– Великолепная версия, Гермиона, – сказал Рон, – только в ней есть малю-у-у-усенький изъян. В дневнике ничего не написано!
Но Гермиона уже доставала из рюкзака волшебную палочку.
– Может, это невидимые чернила! – шепнула она. И, трижды стукнув по обложке, произнесла: – Апарециум!
Ничего не случилось. Нимало не обескураженная, девочка пихнула палочку обратно в рюкзак и достала оттуда ярко-красный ластик.
– Разоблачитель, на Диагон-аллее купила, – пояснила она.
Она сильно потерла на первом января. Ничего не произошло.
– Говорю вам, там пусто, – сказал Рон. – Реддль получил ежедневник в подарок на Рождество и забыл про него напрочь.
Даже самому себе Гарри не мог объяснить, почему не выбросил ежедневник Реддля. Наоборот, хотя он знал, что там нет записей, все равно то и дело рассеянно брал блокнотик и перелистывал страницы, будто в нем содержалась история, которую хотелось дочитать. Гарри был уверен, что никогда не слышал имени Т. Я. Реддля, и все-таки оно что-то значило для него, будто Реддль был полузабытым приятелем младенческих лет. Но это абсурд. Никаких друзей у него до «Хогварца» не водилось, уж об этом Дудли позаботился.
Тем не менее Гарри твердо решил разузнать о Реддле сколько получится и назавтра на перемене пошел в трофейную как следует рассмотреть Приз. С ним пошли заинтересованная Гермиона и скептически настроенный Рон, который заявил, что трофеев насмотрелся на всю оставшуюся жизнь и даже больше.
Отполированный золотой Приз Реддля прятался в угловом шкафу. О том, за что была выдана награда, на Призе не было ни слова («И очень хорошо, а то бы он был гораздо крупнее, и я бы все еще его чистил», – сказал Рон.) Однако они обнаружили имя Реддля на старой медали «За магическое мастерство», а также в списке старших старост прошлых лет.