– Он вроде Перси, – сморщил нос Рон. – Староста, старший староста… наверняка еще отличник по всем предметам…
– Ты так говоришь, будто это что-то неприличное, – слегка обиделась Гермиона.
Снаружи слабые лучи солнца вновь согревали стены «Хогварца». Внутри тоже повеяло теплом. После Джастина и Почти Безголового Ника жертв больше не было, а мадам Помфри с радостью известила, что мандрагошки сделались хмурыми и скрытными – значит, детство заканчивается. Гарри однажды подслушал, как она доброжелательно говорила Филчу:
– Как только у них пройдут прыщи, можно будет пересадить. А вскоре уже срежем и приготовим настой. Оглянуться не успеете, как получите миссис Норрис назад живой и здоровой.
Может быть, Наследник Слизерина потерял кураж, думал Гарри. Наверное, с каждым разом открывать Тайную комнату рискованнее – вся школа постоянно начеку. Или монстр, кем бы он ни был, готовился впасть в очередную полувековую спячку…
Хуффльпуффец Эрни Макмиллан не разделял подобного оптимизма. Он по-прежнему был убежден, что преступник – Гарри, что тот «выдал себя» в Клубе дуэлянтов. Дрюзг только накалял обстановку; он появлялся повсюду со своей дурацкой песенкой «Ах, Поттер-грязноттер», придумав к ней не менее дурацкий танец, который всякий раз исполнял.
Сверкароль Чаруальд, кажется, считал, что это он остановил лавину преступлений. Гарри однажды услышал, как тот сообщил об этом профессору Макгонаголл, когда гриффиндорцы гуськом заходили на урок превращений.
– Вряд ли нас ждут еще какие-то неприятности, Минерва, – сказал он, многозначительно постучал себя по носу и подмигнул. – Я думаю, Тайная комната закрылась навсегда. Преступник понял, что я обязательно его поймаю, что это лишь вопрос времени. Весьма разумно с его стороны остановиться сейчас, пока я не рассердился всерьез… Знаете, на мой взгляд, школе отчаянно нужен моральный стимул. Смыть, знаете, воспоминания о прошлом семестре. Пока ничего не скажу, но, мне кажется, я кое-что придумал…
Он снова постучал себя по носу и важно удалился.
Каковы были представления Чаруальда о моральном стимуле, стало ясно за завтраком четырнадцатого февраля. Из-за квидишной тренировки накануне Гарри плохо выспался и сейчас прибежал в Большой зал, немного опоздав. Поначалу он решил, что ошибся дверью.
Стены были покрыты огромными омерзительно-розовыми цветами. Хуже того, с бледно-голубого потолка сыпались сердечки-конфетти. Гарри прошел к гриффиндорскому столу, где Рон сидел с таким видом, будто его вот-вот стошнит. Гермиона глупо и неудержимо хихикала.
– Что тут происходит? – спросил Гарри, усаживаясь и отряхивая конфетти с бекона.
Рон молча указал на учительский стол – видимо, от возмущения он не находил слов. Чаруальд, в ярчайше-розовом, под цвет украшений на стене, облачении махал рукой, прося тишины. По обе стороны от него восседали учителя с каменными лицами. Гарри заметил, как на щеке у профессора Макгонаголл бьется жилка. У Злея был такой вид, словно его только что заставили проглотить целый половник «СкелеРоста».
– Поздравляю с Днем святого Валентина! – крикнул Чаруальд. – Хочу поблагодарить тех, кто прислал мне открытки! Сорок шесть штук на данный момент! Как видите, я взял на себя смелость устроить вам маленький сюрприз… но есть еще кое-что.
Чаруальд хлопнул в ладоши, и в дверь из вестибюля строем вошли двенадцать гномов весьма суровой наружности. Гномов не обычных: Чаруальд прицепил им золотые крылышки, а под мышкой у каждого торчала арфа.
– Наши милые купидоны! Они будут разносить валентинки! Но и это еще не все! Я уверен, что мои дорогие коллеги захотят внести свой вклад в атмосферу всеобщего праздника! Давайте попросим профессора Злея показать, как готовят любовное зелье! А пока он будет этим заниматься, мы поговорим с профессором Флитвиком! Кто знает об упоительных чарах больше, чем он, хитрый старый лис!
Профессор Флитвик закрыл лицо руками. Лицо Злея ясно говорило: первому, кто обратится ко мне за любовным зельем, затолкаю в глотку яд!
– Гермиона, умоляю, скажи, что тебя не было среди этих сорока шести! – сказал Рон, когда они вышли из Большого зала и отправились на первый урок.
Но тут Гермионе срочно понадобилось что-то найти в рюкзаке, и она не ответила.
Весь день, к крайнему неудовольствию учителей, гномы врывались на занятия и раздавали валентинки. Во второй половине дня, когда гриффиндорцы шли на урок по заклинаниям, один особенно свирепый на вид гном нагнал Гарри.
– Эй, ты! ‘Арри Поттер! – крикнул он, распихивая локтями тех, кто мешал ему подобраться к адресату.
Весь вспотев и побагровев от ужаса – сейчас ему всучат валентинку на глазах у целой толпы первоклашек, среди которых по случайности оказалась и Джинни Уизли, – Гарри попытался удрать. Гном, однако, бросился ему наперерез прямо сквозь толпу, сокращая себе путь посредством пинков по лодыжкам, и настиг Гарри, не успел тот сделать и двух шагов.
– Я должен доставить музыкальную открытку ‘Арри Поттеру лично, – заявил гном, угрожающе блямкнув арфой.
– Только не здесь, – прошипел Гарри и рванулся прочь.
– Смирно! – рявкнул гном и потащил его назад за лямку рюкзака.
– Пусти! – затравленно огрызнулся Гарри и потянул рюкзак на себя.
С ужасающим треском рюкзак разорвал-ся пополам. Книжки, палочка, пергамент, перо попáдали на пол. Последней выпала чернильница и щедро оросила чернилами все вокруг.
Гарри судорожно зашарил по полу, стараясь подобрать вещи раньше, чем гном запоет. В коридоре образовался затор.
– Что тут? – раздался презрительный голос.
Гарри залихорадило: надо было собрать все как можно скорее, чтобы Малфой не услышал его валентинку.
– Что за беспорядок? – произнес еще один знакомый голос. Прибыл озабоченный Перси Уизли.
Совершенно потеряв голову, Гарри предпринял последнюю попытку убежать, но гном обхватил его за ноги и ловко завалил на пол.
– Так, – деловито буркнул он, оседлав его лодыжки. – Получите валентинку:
Глаза зелены, как лягушковый торт,
А челка черна, как пиратский ботфорт.
Пусть он будет моим, он непобедим,
Герой, с кем не сладил Злой Лорд.
Гарри отдал бы все золото «Гринготтса» за возможность немедленно провалиться на месте. Призвав на помощь остатки мужества, он засмеялся вместе с остальными и поднялся на ноги, онемевшие под тяжестью гнома. Перси Уизли между тем разгонял толпу, где многие от хохота рыдали.
– Расходитесь, расходитесь, колокол прозвонил пять минут назад, расходитесь по классам, – говорил он, расшугивая самых младших, как цыплят. – Тебя это тоже касается, Малфой…
Гарри, бросив взгляд на Малфоя, заметил, как тот остановился и что-то подобрал. С хитрым видом он показал найден-ное Краббе и Гойлу, и тут Гарри сообразил, что это ежедневник Реддля.
– Отдай, – тихо сказал Гарри.
– Интересно, что тут пишет наш Поттер? – протянул Малфой. Он, очевидно, не обратил внимания, какой год указан на обложке, и подумал, что держит в руках личный дневник самого Гарри.
Зеваки притихли. Джинни с ужасом переводила взгляд с блокнота на Гарри.
– Дай сюда, Малфой, – строго сказал Перси.
– Когда посмотрю, что внутри, – ответил Малфой и помахал блокнотом у Гарри перед носом.
Перси сказал:
– Как школьный староста…
Но тут Гарри потерял терпение. Он выхватил волшебную палочку, крикнул:
– Экспеллиармус! – и, как в тот раз, когда Злей разоружил Чаруальда, ежедневник вылетел из рук Малфоя. Рон, широко ухмыляясь, его поймал.
– Гарри! – громко укорил Перси. – В коридорах колдовать нельзя. Мне придется доложить об этом!
Да пожалуйста! Гарри удалось посчитаться с Малфоем, и за это не жалко было даже пяти гриффиндорских баллов. Малфой кипел от ярости. Заметив Джинни, он злобно выкрикнул ей в спину:
– По-моему, Поттеру твоя валентинка не понравилась!
Джинни закрыла лицо руками и помчалась в класс. Рон вспылил и тоже выхватил палочку, но Гарри успел его оттащить. Не хватало, чтобы на заклинаниях Рона опять рвало слизняками.
И лишь на уроке Гарри заметил очень странную вещь. Все его вещи были залиты малиновыми чернилами. Однако ежедневник Реддля оставался чистым, словно никакая чернильница на него и не падала. Гарри хотел сказать об этом Рону, но того опять одолели проблемы с палочкой: она снова и снова расцветала пурпурными пузырями, и Рон был не в силах сосредоточиться ни на чем больше.
В этот день Гарри отправился спать раньше всех. Виной тому отчасти были Фред с Джорджем, весь вечер распевавшие «глаза зелены, как лягушковый торт», – еще одного исполнения Гарри просто не вынес бы; к тому же он хотел внимательно изучить ежедневник, пусть Рон и считал это напрасной тратой времени.
Гарри сидел на кровати и листал пустые страницы. Ни следа малиновых чернил. Он достал из тумбочки новую чернильницу, как следует обмакнул перо и уронил большую кляксу на первую страницу.
Какую-то секунду клякса ярко сияла на бумаге, а затем исчезла – страница словно впитала ее в себя. В восторге Гарри снова окунул перо и написал: «Меня зовут Гарри Поттер».
Фраза тоже посверкала мгновение и исчезла без следа. И тут наконецто случилось нечто.
На страницу стали просачиваться слова, написанные теми же чернилами. Но Гарри этих слов не писал.
«Привет, Гарри Поттер. Меня зовут Том Реддль. Как ты нашел мой дневник?»
Эти слова тоже поблекли и исчезли, однако не раньше чем Гарри начал писать ответ.
«Кто-то хотел спустить его в унитаз».
Он с нетерпением ждал ответа.
«Как хорошо, что записи моих воспоминаний долговечнее чернил. Но я всегда знал, что кое-кому не захочется, чтобы содержание этого дневника увидело свет».
«Что ты имеешь в виду?» – нацарапал Гарри, наставив от волнения клякс.
«Я имею в виду, что в дневнике содержатся воспоминания об ужасных событиях. О них не принято говорить. Их замалчивают. Они произошли в “Хогварце”, школе колдовства и ведьминских искусств».