– Огрид – мой друг, – заявил Гарри. Голос его дрожал. – А ты его подставил, так? Я думал, ты просто ошибся, но…
Реддль снова пронзительно рассмеялся.
– Мои показания против показаний Огрида. Сам представь, как это выглядело с точки зрения старого Армандо Диппета. Вот Том Реддль, бедный, но гениальный, сирота, но такой храбрый, староста, образцовый ученик… а вот огромный неуклюжий Огрид, который чуть ли не каждую неделю творит неизвестно что, растит под кроватью детенышей оборотня, а то сбегает в Запретный лес драться с троллями… Но я согласен, я сам удивился, что мой план так хорошо сработал. Я думал, хоть ктонибудь догадается, что болван Огрид никак не может быть Наследником Слизерина. Даже я разузнавал о Тайной комнате и искал потайной вход пять лет… А откуда у Огрида на это мозги или могущество?.. Один только преподаватель превращений, Думбльдор, верил, что Огрид невиновен. Он убедил Диппета оставить Огрида при школе и выучить на лесника. Да, наверное, Думбльдор догадывался… никогда не любил меня в отличие от прочих учителей…
– Наверняка он насквозь тебя видел, – процедил Гарри сквозь зубы.
– Ну, когда исключили Огрида, Думбльдор с меня глаз не спускал, это да, – беспечно сказал Реддль. – Очень бесило. Я знал, что небезопасно опять открывать Комнату, пока я еще здесь учусь. Но я что, зря пять лет ее искал? Я решил оставить после себя дневник, который сохранит мое шестнадцатилетнее «я», а в один прекрасный день, если повезет, по моим стопам пойдет кто-то другой, и я завершу благородное дело, начатое Салазаром Слизерином.
– И тебе не удалось! – торжествующе выкрикнул Гарри. – На этот раз никто не умер, даже кошка! Через несколько часов будет готов мандрагорный тоник, и все, кто окаменел, выздоровеют…
– А я еще не сказал? – тихо произнес Реддль. – Мне уже неинтересно убивать мугродье. Вот уже многие месяцы моя мишень – ты!
Гарри уставился на него.
– Представь, как я разозлился, когда дневник снова открыла Джинни! Понимаешь, она увидела его у тебя и запаниковала. Что, если ты узнаешь, как им пользоваться, а я выдам тебе все ее секреты? Или хуже того: что, если я расскажу тебе, кто душит петухов? И вот малолетняя тупица дождалась, пока все уйдут из вашей спальни, и выкрала дневник. Но я уже знал, что мне делать. Я понял, что ты вышел на след. По рассказам Джинни я знал, что ты пойдешь на все, лишь бы раскрыть тайну Наследника Слизерина, – особенно если пострадал один из твоих лучших друзей. А еще Джинни рассказала, что вся школа гудит из-за того, что ты говоришь на серпентарго… И я заставил бедняжку написать на стене свою прощальную записку, привел сюда и затаился. Она сопротивлялась, плакала и страшно мне надоела. Но в ней теперь маловато жизни… Она слишком много вложила в дневник, в меня. Мне хватило, чтобы наконец покинуть его страницы… С той минуты, как мы с ней очутились здесь, я жду тебя. Ты не обманул моих ожиданий. У меня к тебе много вопросов, Гарри Поттер.
– Например? – выплюнул Гарри. Он по-прежнему сжимал кулаки.
– Например, – протянул Реддль, приятно улыбаясь, – как случилось, что ты, худосочный младенец без каких-либо экстраординарных магических дарований, умудрился победить величайшего колдуна всех времен? Как удалось тебе отделаться всего-навсего шрамом, в то время как Лорд Вольдеморт лишился колдовской силы?
В голодных глазах замерцал красный огонь.
– Тебе-то что? – медленно проговорил Гарри. – Вольдеморт был уже после тебя…
– Вольдеморт, – тихо промолвил Реддль, – это мое прошлое, настоящее и будущее, Гарри Поттер…
Он вытащил из кармана волшебную палочку Гарри и вывел ею в воздухе светящиеся слова:
Затем взмахнул палочкой, и буквы перетасовались:
– Дошло? – прошептал он. – Этим именем я пользовался еще в «Хогварце» – разумеется, его знали только самые близкие друзья. Думаешь, я бы согласился вечно довольствоваться мугловым именем моего отвратительного папаши? Я, кто с материнской стороны унаследовал кровь самого Салазара Слизерина? Чтобы я сохранил имя убогого, грязного мугла, который бросил меня еще до моего рождения, оттого лишь, что жена его оказалась ведьмой? Нет, Гарри, я создал себе новое имя и знал, что в один прекрасный день его побоятся даже произносить другие колдуны, а сам я стану величайшим магом всего мира!
В мозгу у Гарри произошел сбой. Он безмолвно глядел на Реддля, мальчика-сироту, который вырос и убил родителей Гарри, а также многих-многих других людей… Наконец он заставил себя заговорить.
– Нет. Ты – нет, – с ненавистью тихо сказал он.
– Что нет? – рявкнул Реддль.
– Ты – не величайший маг всего мира, – объяснил Гарри, учащенно дыша. – Жаль тебя разочаровывать и все такое, но величайший маг всего мира – Альбус Думбльдор. Все так говорят. Ты не пытался захватить «Хогварц», даже когда был полон сил. Думбльдор видел тебя насквозь, когда ты здесь учился, и ты боишься его сейчас, где бы ни прятался…
Улыбка исчезла с губ Реддля, лицо весьма неприятно исказилось.
– Думбльдора выгнали из замка при одном лишь воспоминании обо мне! – прошипел он.
– Не так уж его и выгнали! – парировал Гарри. Он говорил наобум, пытаясь напугать Реддля, скорее желая, чем веря, что говорит правду…
Реддль открыл было рот, но замер.
Откуда-то полилась музыка. Реддль круто обернулся и вперил взор в пустоту Комнаты. Музыка становилась громче. От таинственных, неземных звуков мороз подирал по коже; у Гарри волосы встали дыбом, а сердце словно расширилось вдвое. Затем, когда тон достиг немыслимой высоты и завибрировал в грудной клетке, из вершины ближайшей колонны вырвались языки пламени.
Прямо из воздуха под сводчатым потолком возникла малиновая птица размером с лебедя. Она старательно выводила странную мелодию. Ее роскошный хвост, длинный, как у павлина, отливал золотом, а в сверкающих золотых когтях был зажат драный сверток.
Птица устремилась прямо к Гарри, уронила сверток к его ногам, тяжело опустилась ему на плечо и сложила огромные крылья. Гарри покосился на нее и увидел длинный острый клюв и круглый черный глаз.
Птица замолчала. Она сидела очень тихо, грея Гарри щеку, и в упор смотрела на Реддля.
– Это феникс… – заметил Реддль, пристально вглядываясь в птицу.
– Янгус? – выдохнул Гарри, и золотые когти дружески пожали ему плечо.
– А это… – продолжал Реддль, рассматривая драную вещь на полу, – старая школьная Шляпа-Распредельница…
И впрямь. Залатанная, потрепанная и грязная, Шляпа-Распредельница неподвижно лежала у ног Гарри.
Реддль захохотал. Он так зашелся от смеха, что в темном зале задрожали стены, будто смеялся не один Реддль, а целых десять…
– Так вот что Думбльдор прислал своему защитнику! Певчую птичку и старую Шляпочку! Ну как, ты теперь храбрее, Гарри? Ты спасен?
Гарри не ответил. Он не понимал, что пользы от Янгуса или от Шляпы-Распредельницы, но ему больше не было одиноко. Его уверенность росла; он ждал, когда Реддль отсмеется.
– К делу, Гарри, – сказал наконец тот, все еще широко улыбаясь. – Дважды – в твоем прошлом, в моем будущем – мы встречались. И дважды мне не удавалось убить тебя. Как ты выжил? Расскажи мне все. Чем дольше будешь говорить, – негромко прибавил он, – тем дольше проживешь.
Гарри лихорадочно взвешивал свои шансы. У Реддля – палочка. У него, у Гарри, – Янгус и Шляпа-Распредельница. Ни то ни другое не очень-то годится для дуэли. Да уж, дело труба… чем дольше Реддль стоит здесь, тем больше жизни вытекает из Джинни… а между тем, заметил Гарри, фигура Реддля все четче, сам он все плотнее… Если уж им суждено сразиться – чем скорее, тем лучше.
– Никто не знает, почему ты потерял колдовские силы, когда пытался убить меня, – резко ответил Гарри. – Я тоже не знаю. Но я знаю, почему ты не смог убить меня. Потому что моя мама отдала за меня свою жизнь. Моя обыкновенная муглорожденная мама, – добавил он, дрожа от гнева. – Она не дала тебе убить меня. А я видел настоящего тебя в прошлом году. Ты никуда не годная развалина. Ты чуть живой. Вот куда привела тебя твоя колдовская гениальность. Ты прячешься неизвестно где. Ты урод, ты какая-то пакость…
Лицо Реддля исказилось. Затем он сложил губы в жуткую улыбку.
– Вот, стало быть, как. Твоя мать отдала за тебя жизнь. Согласен, это сильное контрзаклятие. Теперь ясно… значит, в тебе нет ничего особенного. Видишь ли, я никак не мог понять. Между нами есть нечто до странности общее. Да ты, верно, и сам заметил. Оба полукровки, сироты, воспитаны у муглов. Оба змееусты – возможно, единственные в «Хогварце» после великого Слизерина. Мы даже внешне похожи… но, как выясняется, ты спасся благодаря лишь счастливой случайности. Это все, что я хотел знать.
Сжавшись, Гарри ждал, когда Реддль взмахнет палочкой. Но кривая улыбка Реддля снова стала шире.
– Вот что, Гарри. Я хочу преподать тебе небольшой урок. Давай-ка померяемся силами: Лорд Вольдеморт, Наследник Салазара Слизерина, против знаменитого Гарри Поттера и того оружия, которым у Думбльдора хватило ума его снабдить…
Он с брезгливой насмешкой бросил взгляд на Янгуса и Шляпу-Распредельницу и отошел. Коченея от страха, на онемевших ногах, Гарри завороженно за ним следил. Реддль остановился между высокими колоннами и поднял глаза к каменной маске Слизерина, царившей высоко в полутьме. Реддль широко раскрыл рот и зашипел – но Гарри все понял:
– Поговори со мною, Слизерин, величайший из четырех основателей «Хогварца»…
Гарри развернулся и тоже посмотрел на статую. Янгус покачнулся у него на плече.
Огромное лицо Слизерина зашевелилось. Объятый ужасом, Гарри увидел, как гигантский рот открывается – шире, шире – и превращается в огромную дыру.
И в ней что-то шевелилось. Что-то выползало из глубин.
Гарри попятился. Он отступал, пока не уперся в стену. Он крепко зажмурился и тогда почувствовал, как, задев его крылом по щеке, взлетает Янгус. Гарри хотел закричать: «Не оставляй меня!» – да только что может феникс против Короля Змей?