— Больше Маркеса не ставили?
— Нет. Не так просто поставить Маркеса. Его надо увидеть. Вот это древо я увидел сразу — и мне это дало понимание, как играть спектакль, как существовать на сцене.
— И время менялось, конечно. У нас в Театре МГУ примерно та же была история. Вот в чём главная трагедия — если бы тогда, когда старушка ночью за билетом стояла…
— Если бы…
— Потом не доводилось с Маркесом встречаться?
— В 1995 году мы поехали на гастроли в Латинскую Америку. По приглашению Маркеса, министра культуры Мексики и бывшего Чрезвычайного и Полномочного посла Мексики в СССР Абелардо, большого поклонника Маркеса. Он видел спектакль в Москве и сказал: «Это обязательно нужно везти!» У него был приятель министр культуры. Если там что-то делают — то делают по большому счёту. Мы объездили огромное количество городов Мексики. На Кубу заехали — были участниками молодёжного фестиваля. Когда мы только прилетели в Мексику, везде висели огромные плакаты, на которых было написано: «Молодёжный театр под руководством Вячеслава Семёновича». И всё. У них же нет отчеств, и они решили, что Семёнович — это фамилия. Успех был настолько ошеломительный, что в Гвадалахаре, где мы давали заключительный спектакль, мексиканцы после окончания ворвались на сцену и разломали всё дерево на палочки и забрали на сувениры. Всё это огромное дерево, которое собиралось очень долго, целый день на это уходил. У нас, кстати, были потом неприятности с таможней, мы же ввезли в страну что-то — а куда девали? Значит, продали — а где деньги?! Это особенность латиноамериканцев. Они никогда просто не сидят и не разговаривают, как мы. Они бегают, орут, жестикулируют, а то и открывают пальбу в воздух. Я, когда побывал там, пересмотрел игру своих артистов. Она стала более импульсивной, более эффектной. Потому что наша же школа актёрская — переживания, а у них представления в чистом виде. У меня вообще поменялся взгляд на жизнь. Пока я не попал туда, я думал, что они просто другие. Но они перпендикулярные! Они смотрят на мир по-другому. Хотя бы то, что они не плачут, когда умирает человек. Они говорят: «Тот уже устроился, ему там хорошо, он сожалеет о нас». Они радуются жизни. Они в восторге от того, что живут. Нет плохо живущих, там есть бомжи, но даже последняя бомжиха ощущает себя королевой. Мы, русские, по природе своей рабы. Мы всегда жили в обществе, где начальник, боялись начальства. Страх — это основное в России, наш главный недостаток. Самое ужасное — это человек в футляре. Российские пужалки — самые страшные. Самые страшные сказки — это наши сказки. Если начать в них вдумываться — не приведи Господь! В Библии сказано, что начальство надо любить. Я думал всегда: за что его любить?! И всё же нашёл ответ. За то, что они самые несчастные, на них ответственность. Вот так надо жить. Вот такой есть и сам Маркес. Вот он мне навеял, что так надо жить.
— Во время тех гастролей не виделись с ним?
— Маркес — летучий голландец. Его застать невозможно. Вы думаете, что он в Колумбии, а он в Париже в это время или в Китае. Но в последнее время он всё-таки тяготеет к своей деревне. Мы с ним встретились на Кубе. В тот момент он уже немного отошёл от Кубы и социалистических идей. Он мог появиться и тут же исчезнуть, он был в этом летоисчислении — и не в этом. Парадокс гения. Как-то заговорили с ним о русской литературе. Он восхищался: «У вас такая литература сказочная! Всё сплошь сказки, всё фантазии». Я говорю: «Какие сказки? Какие фантазии? Вот „Сто лет одиночества“ — это фантазия». Он: «Да нет же, это моя деревня Макондо, я там жил, это реальность. А вот у вас фантастика. Астафьев, к примеру». Я изумился: «Астафьев — фантастика? Что ж там фантастического?» Он: «Ну, вот в „Царь-рыбе“ мужик с утра до вечера пьёт — это же невозможно. Это же помереть можно! А он не умирает»… Конечно, «Сто лет одиночества» — произведение фантастическое. Там непонятно, где придумка, а где — правда. Маркес открыл новые пути в литературе. Обратите внимание, что «Сто лет одиночества» можно взять и начать читать с любого места. Дочитать до конца и начать сначала. И ты придёшь в ту же точку. Он не горизонтален, он вертикален. И Маркес предвосхитил развитие литературы и искусства XXI века. Чем отличается XX век от XXI? Почему родители не понимают своих чад? Потому что прошлый век — век анализа, век космоса, век уравнения, то есть век опыта. Сейчас — век клипового сознания. Почему наши дети живут в клипе? Клипы — это много картинок и сюжетов, которые не надо понимать. Как только ты попытаешься понимать клип — тут же сломаешь глаза, ноги и голову. Потому что это — чувственный поток. И наши дети живут в чувственном потоке. Вот что открыл Маркес — чувственный литературный поток. Он его записал, зафиксировал. И дальше все передовые писатели писали и пишут под Маркеса, порой не сознавая и не признаваясь в этом. Вытягивают из него по ниточке. А он — созвездие, бездонный колодец… Связь с ним многие годы мы поддерживали через посла Абелардо. И она прервалась, когда Абелардо умер. Они дружили. Абелардо тоже писал стихи. Однажды он мне позвонил утром, около десяти часов, и сказал, что сейчас приедет. Приехал с чемоданчиком, а в нём — текила, коньяк, ром, водка. А тогда с напитками очень сложно было. И мы сидим, выпиваем — час, два. Утро понедельника. Я не удержался и спросил о поводе его приезда. Он сослался на то, что в посольстве санитарный день, всё опрыскивают и работать невозможно, вот он и решил заехать ко мне в театр. Потом я уже понял, что он приезжал прощаться. Но тогда он ни словом не обмолвился, что у него рак. Выпивали за Россию, которую он любил, за Москву, за здоровье его друга Габо… Маркеса, кстати, я однажды похоронил, в начале 2000-х. Пришла моя директриса и сказала, что Маркес скончался. Ему действительно делали тяжелейшую операцию, отказывало сердце. Я послал телеграмму-соболезнование. Мне позвонили из посольства, сказали, что это мы Гарсиа Маркеса похоронили, а у них всё слава Богу. Я ответил: отлично, значит, по русскому обычаю будет долго жить — так ему и передайте!
Продолжим тему лицедейства. Гениальный кинорежиссёр Бунюэль ещё в 1950-х подметил, что мало кто из прозаиков мыслит так кинематографично, как Маркес. Нашего героя без преувеличения можно назвать одним из созидателей нового латиноамериканского кино (хотя его собственная судьба в кино сложилась нельзя сказать, чтобы ослепительно).
В 1979 году во многом благодаря радению Маркеса и его дружбе с Фиделем был учреждён ежегодный Гаванский международный кинофестиваль, в программу которого включаются также теле- и видеофильмы, в рамках фестиваля действует крупнейший на континенте кинорынок (МЕКЛА).
В январе 1983 года Маркес, впервые после того, как стал нобелевским лауреатом, отдыхая с Фиделем Кастро на курорте Кайо Пьедрас, заговорил о «комплексном решении и развитии кинематографии на Кубе и во всей Латинской Америке». Фидель, как водится, произнёс речь о многочисленных проблемах сельского хозяйства и индустриализации, о том, сколько материальных затрат требуют развитие науки и образования, деятельное участие Острова Свободы в Движении неприсоединения, а тем более выполнение интернационального долга… Но Маркес научился разговаривать с одним из величайших ораторов XX века мягко, как бы между прочим, приводя примеры и Мексики, и Индии, и Аргентины, и Советского Союза, и Соединённых Штатов, но настойчиво продолжая внедрение своих идей… И однажды утром, прочитав в газетах очередные восторженные рецензии, дискуссии, славословия по поводу творчества своего всемирно известного друга — лауреата Нобелевской премии, Фидель сам поделился с Габо своей идеей создания на Кубе латиноамериканской школы кино и телевидения, которая, по мнению Фиделя, должна была стать своеобразным продолжением того агентства «Пренса Латина», у истоков которого некогда стоял Гарсиа Маркес, но на современном этапе, и сыграть важнейшую роль в агитации и пропаганде идей добра, справедливости, гуманизма… Как часто у них случалось — заспорили. И договорились о том, что Маркес возглавит «всё это направление и будет работать, несмотря на занятость в других сферах, столько, сколько потребуется, по-революционному». Габо дал обещание. И вскоре уже началась работа по созданию Фонда нового латиноамериканского кино в Гаване и структурно входящей в него Международной школы кинематографии и телевидения для студентов из Латинской Америки, Азии, Африки.
1986 год Маркес планировал начать с активной работы над фильмами, но начал с книги о фильме. Его друг, чилийский сценарист и режиссёр Мигель Литтин, один из пяти тысяч чилийцев, которым был запрещён въезд в Чили, тайно побывал на родине в мае — июне 1985 года и сумел отснять сто пятнадцать тысяч футов плёнки о «Чили Пиночета». Десятки часов интервью с чилийцами, взятые на улицах, на стадионах, в барах, в деревнях! После предварительного монтажа осталось восемнадцать часов уникальных свидетельств… Для Маркеса, публично давшего слово (и не единожды) не публиковать своих художественных произведений до тех пор, пока не падёт диктатура Пиночета, это был повод достойно обратиться к чилийской теме. Из шестисот страниц расшифровки записей он сделал сто пятьдесят, которые стали сценарием, дикторским, закадровым текстом и, как это часто бывало у Маркеса, сложились в книгу. «Конечно, я переработал текст, — рассказывал он журналистам, — внёс изменения, сделал сокращения, которые счёл полезными для драматургии. Но основа, подлинник Литтина остались. Я старался сохранить дух, атмосферу, стилистику Чили».
Книга «Приключения Мигеля Литтина» «под редакцией» Маркеса о том, «как снималось кино в Чили», вышла в мае 1986 года тиражом 250 тысяч экземпляров. И Маркес испытал чувство глубокого удовлетворения, как он выразился, узнав о том, что 13 тысяч экземпляров было сожжено сразу после доставки прямо в чилийском порту Вальпараисо.
«Кинематографическая» энергия Маркеса в 1980-х поражает. Но, естественно, все эти фестивали, фонды, рынки, преподавательская работа отвлекали, а может быть, и предумышленно уводили от главного — литературы, к которой становилось всё труднее обращаться. Уж слишком высоко поднята планка, почти нереален стал личный рекорд, если выражаться спортивным языком. Ведь надо было пробовать (а иначе какой смысл?) написать что-то лучше «Полковника», «Ста лет», «Осени», «Истории убийства»…