В тот же миг Двести пятая подскочила к приму и воткнула хвостовую пику ему в горло, зубами подтащила уже бездыханное тело к опрокинутому секту и, бросив труп прима на шипы щита, взгромоздилась сверху.
– Не надо, – крикнул ей Эштон. – Это же просто тела! – Но щелчки и хрипы, вырвавшиеся из его пасти, потонули в восторженном реве Арены.
Спрыгнув с раздавленного щитом секта, Двести пятая направилась было к приму с пробитым бедром, но тот уже перестал шевелиться. Эштон увидел, как его сероватое сознание медленно уходит из затылка в песок, как вино из бутылки с выбитой пробкой, – но не исчезает, а как будто переливается в другой сосуд, далеко отсюда.
Он сбежал, догадался Эштон. Сбежал с Арены в другую тушку. Должно быть, сект с отрубленными лапками сделал то же самое еще раньше. Во всяком случае, внутри его панциря сознания не было, – Эштон видел только влажный коричнево-красный след, остывающий по мере того, как остальной мир заволакивала мутноватая пленка, размывая цвета и запахи.
Повернувшись к Двести пятой, Эштон с удивлением обнаружил, что больше не видит ее мыслей, – только ровный молочно-розовый запах ее сознания. В нем уже не было страха, но было что-то другое, робкое, как нанесенные на пробу духи, которые тут же смыли…
В колодце Ролло положил перед Эштоном небольшую полупрозрачную капсулу с порошком из смолы хондра.
– Неплохо он тебя натаскал, – сказал Ролло, пока Эштон давился капсулой. – Не думал, что ты на такое способен.
Капсула наконец проскользнула между дыхательными трубками и перестала ощущаться внутри. Эштон резко выдохнул – Ролло инстинктивно вздрогнул и схватился за рукоятку парализатора.
– Почему ты их не убил? – с любопытством спросил он, но в белесом с прожилками запахе его сознания отчетливо чувствовалась тревога.
– Это просто тела, – сказал Эштон, зная, что Ролло всё равно не поймет. – Их нельзя убить.
Янтарные глаза бригена уставились на него, поблескивая сквозь мутную пленку, окончательно затянувшую всё вокруг. Пленка пропускала только самые яркие запахи: действие сока водяного дерева закончилось, и Эштон понял, что это и есть его обычное восприятие. Если даже ищейка видит мир таким мутным, то что же говорить об остальных…
– Теперь ты знаешь, почему ищеек не допускают к боям на Арене, – тонкий надтреснутый голос раздался у него в голове, как только Ролло запер клетку и исчез в продовольственной пещере.
Старичок возился возле ограды водяного деревца, выметая оттуда сухие чешуйки и листья.
– Но меня же допустили, – сказал Эштон, не чувствуя ничего, кроме голубоватого холода в затылке.
– Ты – другой разговор, – ухмыльнулся старичок. – В тебя никто никогда толком не верил.
– Неужели никто не знает, что я ищейка? – спросил Эштон, сделав вид, что пропустил последние слова мимо ушей.
– Разве ты знаешь, ищейка ли Майло? – старичок пожал плечами. – Ты просто узнаешь его в любом теле – и всё.
– Это можно как-то… проверить?
– Конечно, – закончив с оградой, старичок прошелся по центральной части колодца, энергично шурша своей шваброй по неровному полу. – Только это делает Банк Памяти с помощью специального оборудования. И все подтвержденные ищейки безвозмездно переходят в его собственность. Поэтому никто не горит желанием тестировать своих драков без острой необходимости.
Эштон помолчал, переваривая услышанное.
– Сорок первый… – наконец сказал он. – После сока водяного дерева он чувствовал то же самое?
– Нет, – старичок покачал головой с затаенной гордостью. – Он просто был отличным убийцей. А тебе надо проигрывать иногда, чтобы не вызывать подозрений.
Старичок повернулся и проворно зашаркал в сторону продовольственной пещеры, гоня перед собой кучу собранной по углам шелухи.
– Почему? – спросил ему в спину Эштон. – Что будет, если во мне заподозрят ищейку?
– Проверка, – буркнул старичок на ходу. – Ангар заплатит огромный штраф.
Эштон пренебрежительно фыркнул. Старичок на мгновение обернулся и скользнул по нему взглядом, в котором читалось легкое сожаление.
– А тебя – казнят, – добавил он перед тем, как исчезнуть в тоннеле.
Глава 23. Дрейк
Даже если бы он не знал, как выглядит руководительница отдела утилизации, ее легко можно было узнать среди любителей красивых закатов, вышедших на верхнюю смотровую площадку торгового центра Альгамбы с биоразлагаемыми стаканчиками для коктейлей.
Фиона Килантро не бродила из стороны в сторону в поисках удачного ракурса. Ее тучное тело застыло возле перил в неловком полуобороте, и лишь вечерний ветер, изредка шевеливший концы ее теплой накидки и платиновый ежик волос, напоминал о том, что она все-таки была человеком, а не элементом декора.
– На этой высоте закат начинается на четыре минуты позже, – сказала Фиона, как только Дрейк подошел и встал рядом, глядя на освещенный остывающим солнцем город. – Вы еще успеете взять себе что-нибудь в баре.
– Я не пью, – вежливо улыбнулся он. – Особенно на работе.
Она тоже узнала его, хотя никогда раньше не видела. Это внушало уважение. Дрейк любил иметь дело с профессионалами, даже если они играли за другую команду. Профессионалы были стабильнее и предсказуемее, чем отчаянно импровизирующие новички.
Неподалеку раздался смех: компания молодежи пыталась сделать групповую голограмму, целиком уместившись в кадре дешевого коммуникатора. Фиона смотрела прямо перед собой; закатное солнце делало ее темное лицо терракотовым, как у древней глиняной статуи.
– Самый лучший вид здесь будет без тринадцати восемь, – голосом экскурсовода произнесла она. – Когда солнце зайдет за вон тот небоскреб. Он тогда весь загорается изнутри. Это бывает всего несколько дней в году, и то если повезет с облаками.
– Вы часто здесь бываете?
Фиона презрительно приподняла брови.
– Вы бы хотели, чтобы мы встретились там, где меня никогда не видели? – холодно спросила она.
– Нет, конечно, – Дрейк повернул голову, пытаясь поймать ее взгляд. – Вы всё сделали правильно.
– Да уж, – она наконец улыбнулась, показав крупные белые зубы. – Видите, как удачно всё получилось.
Солнечный диск коснулся верхушки стеклянного небоскреба, и толпа любителей закатов с голографическими камерами в руках облепила перила, притиснув Фиону к Дрейку.
– Вы позвонили Гатто, – негромко сказал Дрейк, утопая локтем в ее теплом боку. – Это преднамеренное убийство.
Фиона фыркнула, и всё ее тело заходило мягкими уютными волнами.
– То, что я делаю… – прошептала она. – Неужели вы думаете, что меня пугает тюремное заключение?
– Нет? – Дрейк с интересом посмотрел на нее. – Тогда что?
– Смерть, – вздохнула Фиона. – Свой будущий номер я продала – за очень хорошие деньги, но тем не менее. Эта жизнь – всё, что у меня есть.
Крыша стеклянного небоскреба перечеркнула край солнца, и из верхних окон брызнули оранжевые лучи, заставив Дрейка на секунду зажмуриться.
– Думаете, вы его уже получили? – хрипло спросил он. – Тот номер, который продали?
– Двадцать семь лет прошло, – Фиона слегка улыбнулась, наблюдая за тем, как огненный водопад стекает по зданию вниз, зажигая новые и новые окна. – Было бы странно, если бы этого еще не случилось.
– Жизнь вообще странная штука, – произнес Дрейк, глядя на полыхающий небоскреб.
– И не говорите, – усмехнулась Фиона. – Но нет никакой технической возможности это проверить.
– Можно проверить на практике, – вдруг сказал Дрейк. – Податься на Лотерею – и посмотреть, что будет.
– Сотрудники «Кэл-Корпа» не имеют права участвовать в Лотерее. Но даже если бы это было не так… Если я уже получила номер, то регистрация второго поверх первичного просто разрушит мой мозг. В первые годы существования «Кэл-Корпа» было несколько таких случаев. С тех пор кандидатов проверяет и Центр Сновидений, и наша служба безопасности. Все полученные номера учитываются…
– Кроме вашего, – Дрейк повернулся к ней и вздрогнул. Ее глаза, как два черных пистолетных дула, внимательно смотрели на него из-под тщательно завитых ресниц.
– Вы хотели обсудить эффективность системы, которая фильтрует тех, кто продал свои номера, не допуская их до участия в Лотерее? – с недоверчивым удивлением спросила она. – Я знаю только то, что она работает. Глобальное расследование никому не нужно.
Это было что-то новое. Хотя, если подумать, такая система была просто необходима. Вряд ли никому из торчков с Восточного побережья, продавших свои номера за пять граммов сверхчистого грэя, никогда не приходило в голову податься на Лотерею и получить еще один номер. Где-то в «Кэл-Корпе» должна была быть единая и постоянно пополняемая база продавцов, чтобы их можно было отсеивать при первом же обращении. Едва ли Фиона имела к ней отношение, но то, что они уже столько времени говорят об этом, не может не вызвать у нее подозрений.
– Вы знаете, что́ я хочу обсудить, – произнес Дрейк, тщательно подбирая слова. – Место и время встречи.
Фиона мельком взглянула на него и отвернулась.
– Я в отпуске, – сказала она. – С прошлой недели. Иногда, знаете, надо развеяться.
– Рад за вас, – сухо сказал Дрейк, раздумывая, чем бы на нее надавить. Фиона боялась смерти – но, скорее всего, не верила, что он может прямо сейчас перебросить ее через перила.
– После того, как мне написал Айра, отпуск продлили еще на две недели.
– И все-таки вы со мной встретились, – сказал Дрейк. – Несмотря на это.
– Наша встреча ни на что уже не повлияет, – Фиона пожала плечами, и ее мягкое тело слегка колыхнулось. – А я всегда любила новые лица.
Закатное солнце сползло вниз, и небоскреб осветился весь целиком, превратившись в гигантский огненный столб, неподвижно висящий в воздухе. Со всех сторон застрекотали затворы голографических камер.
– Снимите меня, – Фиона смущенно улыбнулась, протягивая ему свой коммуникатор. – На память.
Дрейк мельком взглянул на экран. Визуальная идентификация была снята, чтобы он мог нажать на спуск встроенной голокамеры. В верхнем правом углу висело свернутое окошко заметок. Настраивая фокус, он как бы случайно задел его пальцем, и окошко развернулось, показав ему наспех записанное место и время встречи. Последние лучи вспыхнули на лице у Фионы, сделав его безмятежным и ясным, как у младенца. Дрейк аккуратно нажал на спуск.