— Вот и отлично, — согласился Гарун. — Тогда вперед к Южному Полюсу!
Вскоре после этого их настигло первое бедствие — Габи и Бага, жалобно хныча, признались, что двигаться дальше они не могут:
— Кто же знал, что выйдет так!
Ждали света, грянул мрак!
И подсев на этот риф, мы
Потеряли наши рифмы.
С каждой милей Океан становился все гуще и холоднее, многие Потоки Историй наполнились темным вязким веществом, напоминающим патоку.
«Как бы там ни было, мы уже близки к цели», — подумал Гарун, а Многоустым Рыбам грустно сказал:
— Оставайтесь здесь и стойте на страже. Дальше мы пойдем без вас.
«Даже если опасность будет угрожать с этой стороны, им вряд ли удастся нас предупредить», — подумал он, но вслух этого говорить не стал, потому что Многоустые Рыбы и без того выглядели ужасно несчастными.
Свет сделался уже совсем слабым (они добрались до самого края Полосы Сумерек, до границы с полушарием Вечного Мрака). Они продолжали двигаться к Полюсу. Внезапно Гарун увидел встающий из глубины Океана лес; высокие растения слегка покачивались на ветру, а отсутствие света делало эту картину совершенно мистической.
— Земля? — удивился Гарун. — Но здесь не должно быть никакой земли?
— Это запущенные воды, вот что это такое, — с отвращением произнес Мали. — Засорение. Неухоженность. Позор. Но дайте мне год, и это место будет как новенькое.
Для Плавучего Садовника это была целая речь. Он был явно очень расстроен.
— Года у нас нет, — вздохнул Гарун. — И перелетать через это тоже не хотелось бы. Тогда нас легко обнаружат, а кроме того, мы не могли бы взять вас с собой.
— Обо мне не беспокойтесь, — ответил Мали. — И перелетать вам через это не придется. Я расчищу дорогу. — После чего он набрал невероятную скорость и исчез в зарослях.
Несколько мгновений спустя Гарун понял, что Мали приступил к работе — в воздух полетели огромные пучки растительности, и в панике кинулись врассыпную обитатели этих сорных джунглей: гигантская моль-альбинос, огромные серые птицы, состоявшие из одних костей, длинные белесые черви с головами, похожими на лопасти лопат. «Надо же, в Старой Зоне даже дикие животные Старые, — подумал Гарун. — Может, дальше пойдут динозавры? Или не динозавры, а эти, как их — обитающие в воде — ихтиозавры! (Мысль о том, чтобы увидеть, как ихтиозавр высовывает голову из воды, была одновременно жуткой и восхитительной.) Они же в любом случае вегетарианцы, — успокаивал он себя. — Или по крайней мере были ими. Если я, конечно, ничего не путаю».
Примчался по воде Мали, чтобы отчитаться о достигнутых результатах.
— Немного прополки, немного дезинфекции. Еще чуть-чуть — и порядок, — доложил он, после чего снова исчез.
Как только канал был готов, Гарун направил в него Удода Ноо. Мали между тем нигде не было видно.
— Куда ты делся? — крикнул Гарун. — Сейчас не время играть в прятки. — Но ответа не последовало.
На поверхности узкого канала все еще плавали водоросли и корни… А когда они оказались в самой гуще сорных джунглей, случилась вторая катастрофа. Гарун услышал слабый шипящий звук, а в следующее мгновение на них набросили что-то похожее на колоссальную сеть, сплетенную из мрака. Эта сеть накрыла их, и они не могли пошевелиться.
— Паутина Ночи, — пояснил Удод Ноо. — Знаменитое оружие чупвала. Сопротивление бесполезно: чем больше стараешься освободиться, тем крепче она держит. Сожалею, но мы, кажется, попались.
Гарун различал звуки с другой стороны Паутины Ночи: шипение и тихие довольные смешки. А еще он видел глаза, которые смотрели сквозь Паутину — такие же, как у Мудры: с черными белками, серой радужкой и белыми зрачками, только в этих глазах совсем не было дружелюбия. Но куда подевался Мали?
— Ну вот — мы в плену, — вздохнул Гарун. — Я все-таки стал героем.
IX. КОРАБЛЬ МРАКА
Их медленно волокли вперед. Когда глаза привыкли к темноте, Гарун смог разглядеть силуэты похитителей, которые тянули Паутину за какие-то невидимые, но мощные канаты. Их тащили вперед, но куда? Этого Гарун не мог вообразить, как ни старался. Единственное, что вставало перед его мысленным взором, это огромная черная дыра, которая разверзлась, как пасть, и постепенно их заглатывала.
— Попались, влипли, сейчас из нас отбивную сделают, — обреченно проговорил Еслий.
Удод Ноо тоже явно загрустил.
— Упаковали, перевязали бантиком — и прямиком к Хаттам-Шуду, — сетовал он, не раскрывая клюва. — А там бац, бумс, трах — и всем нам финито… Он сидит там, в сердце мрака… на дне этой черной дыры… Говорят, что он свет пожирает: берет и ест его сырым, голыми руками… Съедает все подчистую. А еще он ест слова… И умеет одновременно находиться в двух местах. В общем, выхода нет. Горе нам! Ай-ай-ай!
— Такие спутники, как вы, — просто находка, — заявил Гарун как можно беззаботней. И, обращаясь к Удоду Ноо, добавил: — А еще машина! Ты готов проглотить любые истории, даже те, что находятся в чужих головах. Взять хоть эту черную дыру: я о ней и подумать-то не успел, а ты уже, пожалуйста, — клюнул и даже испугался. Честное слово, Удод, возьми себя в руки.
— Как же я могу взять себя в руки, если чьи-то чужие руки нас всех уже заграбастали, — посетовал Удод Ноо, не раскрывая клюва. — Если эти руки уже тащат меня куда хотят?
— Вниз, посмотрите вниз, — перебил его Еслий. — Посмотрите на Океан!
Густой темный яд теперь был повсюду, и Гарун уже не мог различать отдельные Потоки Историй по цветам. От воды, температура которой приближалась к точке замерзания, поднимался холодный вязкий пар. «Холодный, как смерть», — подумал Гарун.
Еслий не мог больше сдержать отчаяния.
— Мы сами, сами виноваты, — заплакал он, — мы же Хранители Океана, а не уберегли его. Посмотрите на Океан, вы только посмотрите на него! На что похожи самые древние сказки? Это мы, мы позволили им погибнуть, мы их предали намного раньше, чем они оказались отравлены. Мы утратили наши корни, наш Ключ, наш Источник. Надоело, говорили мы, спроса нет, перепроизводство. А теперь полюбуйтесь! Ни цвета, ни жизни, ни-че-го!
«Мали был бы в ужасе, — подумал Гарун, — Мали в первую очередь».
От Плавучего Садовника, впрочем, по-прежнему не было ни слуху ни духу. «Наверное, увяз в какой-нибудь другой Паутине Ночи, — решил Гарун. — О, я бы сейчас отдал все что угодно, лишь бы увидеть, как этот похожий на корневище старикан бежит рядом, услышать его мягкий голос и отрывистую речь».
Паутина Ночи вдруг резко остановилась, и волна отравленной воды плеснула в борт Удода Ноо. Гарун и Еслий инстинктивно отдернули ноги, но одна из причудливо расшитых туфель Еслия (с левой ноги, если быть точным) упала в Океан, где молниеносно с шипением и бульканьем растворилась целиком и полностью, до самого кончика своего задранного носа. Гарун был потрясен.
— Этот яд такой концентрированный, что действует как сильная кислота, — произнес он. — Ты, Удод, наверное, сделан из очень прочного материала, а Еслию страшно повезло, что туда упала его туфля, а не он сам.
— Подожди радоваться, — угрюмо сказал Удод Ноо, не раскрывая клюва. — Никто не знает, что нас ждет впереди.
— Большое спасибо, — отозвался Гарун. — Еще одно ценное замечание с твой стороны.
Но он волновался из-за Мали. Ведь тот сейчас ходил где-то по поверхности этого концентрированного яда. Конечно, он был старой закалки, но мог ли он это выдержать? Перед глазами Гаруна встала страшная картина — Мали медленно погружается в Океан и с шипением и бульканьем… Гарун потряс головой. Сейчас не время думать о плохом.
Паутину Ночи сняли, и в слабом сумраке Гарун разглядел впереди большую прогалину посреди сорных джунглей. Чуть подальше виднелось что-то похожее на стену из тьмы. «Это, наверное, начало Вечного Мрака, — подумал он, — Мы добрались до его края».
Здесь на поверхности Океана плавало лишь несколько обожженных и разъеденных кислотой корней и водорослей. Мали не показывался, и Гарун по-прежнему подозревал самое худшее.
Отряд из тринадцати чупвала взял в кольцо Удода Ноо, наведя на Гаруна и Еслия грозного вида оружие.
Глаза у всех чупвала были одинаковые: зрачки белые, радужка серая, а белки черные — так же, как у Мудры. Но эти чупвала, в отличие от Мудры, оказались тощими, жалкими, скользкими типами в черных плащах с капюшонами, на которых красовалась эмблема личной гвардии Хаттам-Шуда — Знак Рта-На-Замке. «Они похожи на конторских клерков в маскарадных костюмах, — подумал Гарун. — Впрочем, не надо их недооценивать, они по-настоящему опасны».
Столпившиеся вокруг Удода Ноо чупвала с любопытством уставились на Гаруна, и это было неприятно. Все они сидели верхом на больших темных морских коньках, которые, казалось, были не меньше озадачены присутствием мальчика-землянина, чем всадники.
— Эти темные лошадки — для справки — тоже машины, — пояснил Удод Ноо. — Но на темных лошадок, как известно, лучше не ставить, и доверять им нельзя.
Гарун не слушал.
Он понял, что темная стена, показавшаяся ему сперва началом Вечного Мрака, на самом деле никаким мраком не была. А был это корабль-колосс — просторное, похожее на ковчег судно, бросившее якорь в прогалине. «Вот куда нас сейчас поведут, — подумал он, и сердце у него упало. — Это, наверное, флагман Культмастера Хаттам-Шуда». Он открыл было рот, чтобы поделиться своими соображениями с Еслием, но почувствовал, что от страха у него пересохло в горле, и единственное, что он смог, это прокаркать, показывая на темный корабль:
— Кар… Кар… Кар…
С бортов Корабля Мрака свисали трапы с перилами. К одному такому трапу их и доставили чупвала; тут Гарун и Еслий расстались с Удодом Ноо и начали подниматься на палубу. Карабкаясь по трапу, Гарун услышал жалобные крики, а оглянувшись, увидел, как Удод протестовал, не раскрывая клюва.
— Но-но-но это не трогайте — это же мой мозг! Двое чупвала в плащах, усевшись на спину Удода Ноо, отвинтили с его головы макушку и извлекли тускло блеснувшую металлическую коробочку, сопровождая все это отрывистым, но очень довольным шипением. После чего они просто бросили Удода Ноо, и он болтался на волнах, отключенный от питания, лишен