Отбросил его от себя и поднявшись на ноги, отошел на пару шагов в сторону, чтоб успокоиться. Но лысый снова принялся, плюясь кровью, шептать, что они шутили и убивать не хотели. Так что с успокоиться были проблемы, а вот желание заткнуть его пулей, только возрастало с каждым его словом. Особенно бесило, что он меня братом называет.
Но пусть с трудом, всё же взял себя в руки. И то, только из–за того что заметил, у лысого уже не только кровавые пузыри, но и пока еще тоненькая струйка крови с угла рта потекла. Буду и дальше психовать, вообще ничего не узнаю. Так что заставил себя успокоиться, подошел обратно, подобрал флягу и сунув ее ему под нос, спросил:
— Это что такое?
— Живец, — прекратив причитать, ответил лысый на автомате, скосив взгляд на флягу. А потом, видимо, до него дошло о чем я спрашиваю, так как его глаза стали стремительно увеличиваться в размере от удивления, и когда они чуть ли не в два раза больше стали, он выдохнул, снова перейдя на украинский: — Свiжак?! Дiйсно свiжак? Але ми ж не знали, Улей! Ми не знали! На спорядження повелися! Якщо б знали що свiжак… ти ж знаеш, Улей, ми ж свежаков не чiпаемо… (Свежак?! Действительно свежак? Но мы же не знали, Улей! Мы не знали! На снаряжение повелись! Если б знали что свежак… ты же знаешь, Улей, мы же свежаков не трогаем…) — запнулся он на миг, — Вже не чiпаемо. Але ти ж нас вже покарав за тi випадки… (Уже не трогаем. Но ты же нас уже наказал за те случаи…)
Слушая всю эту бредятину, никак не мог понять, то ли лысый от потери крови сбрендил, то ли они и раньше какими–то сектантами были. Попытался его словесно прервать и о живце более подробно расспросить, но он на меня вообще не реагировал: глаза круглые, смотрит в небо и перед каким–то Улеем оправдывается.
Пришлось его снова за шкирку взять и встряхнуть хорошенько, о чем тут же пожалел, хоть и добился желаемого. Лысый вскрикнул от боли, а кровь, теперь уже не изо рта, а из–под него чуть ли не ручьём потекла.
— Где вы этот живец взяли? — спросил торопливо, пока тот не помер.
— Caмi зробили! (Сами сделали!) — еле слышно прошептал он. — Не вбивай, хлопець! Все розповiм. Улей вже нас покарав, що на свiжака смикнулися. Не любить вiн цього. Завжди карае… (Не убивай, парень! Всё расскажу. Улей уже нас наказал, что на свежака дернулись. Не любит он этого. Всегда наказывает…).
Видя, что он снова в свой бред скатывается, прервал его:
— Не убью, Лысый! Не убью, раз вас уже ваш Улей наказал! Ты главное рассказывай! Как вы его сделали? — наклонился я к нему еще ниже, чтоб ни слова не пропустить.
— Горiлка, сто грам, (Водка, сто грамм) — принялся он шептать давно заученный рецепт, — споран в нiй розчинити, процiдити i в водi все це розбавити. На пiвлiтра води. Пити потроху… отруiтися можна (споран в ней растворить, процедить и в воде всё это разбавить. На пол–литра воды. Пить понемногу… отравиться можно).
— Что за споран, Лысый? — чуть не взвыл я, увидев что у того глаза начинают закатываться.
— У вурдалакiв на потилицi нарiст … — уже еле слышно шептал он, — у ньому cipo–зеленi виноградинки трапляються. Це спораны. Без них смерть.
«Окончательно свихнулся, — понял я, как только перевел и осознал, что он сказал. — Уже бред несёт».
Но был еще вопрос, который очень и очень сильно меня волновал.
— Меня зомби укусил — это заразно? — спросил, потому что уже не был уверен в этом. Самочувствие после живца стремительно улучшалось, уже не ощущал себя одной ногой в… не в могиле, в нее они не спешат, но вот зомбаком я, до встречи с ними, уже почти стал. И тут такое стремительное исцеление.
Хотелось бы мне верить, что перед тем как резко напрягшись, вытянувшись в струнку — помереть, этот нацик успел сказать нет. Даже не словами, говорить он уже не мог, а глазами и еле–еле заметным шевелением или даже намерением пошевелить головой из стороны в сторону.
Медленно поднялся на ноги, глядя на уже мертвого лысого, из–под которого приличная лужа крови натекла. Хорошо хоть в противоположную от меня сторону. Но как обидно, сколько вопросов и из–за моей несдержанности без ответов остался. Но кое–что, и как бы не самое главное, я от него услышал.
— Спораны, значит? — задумчиво посмотрел я на флягу, гадая: действительно бред, как я изначально подумал, или всё же правду он говорил? Ведь складно говорил: — «Сто грамм водки, в ней этот непонятный споран растворить, процедить и разбавить в полулитре воды». Действительно складно и не похоже на бред.
Складно–нескладно, но как представлю что зомбаков потрошить придется… желудок выдал возмущенную руладу, требуя хоть что–нибудь в него закинуть.
«Действительно живец, — усмехнулся я кривовато. — Думать могу что угодно, а организм своего требует».
Живец этот непонятный реально помогает и с каждой минутой мне всё легче и легче становилось, в голове проясняется. Да и жажда уже почти исчезала, даже дышать стало легче, в горле уже совсем не пустыня Сахара. И я с удовольствием вздохнул полной грудью этот казавшийся сладким воздух, выдохнул облегченно, сбрасывая с плеч невероятно тяжелый груз, который, как оказалось, я на себе носил с тех пор, как тетка обратилась и Димка меня укусил.
— Еще повоюем, брат, — прошептал еле слышно. — Я похоже еще задержусь на этом свете.
Окончательно я поверил в это, когда желудок повторно и более настойчиво зарычал. Но вот удовлетворить его настойчивые просьбы сейчас было нечем, мой рюкзак точно пустой, еды там нет. Разве что… Открутил снова колпачок и сделал еще пару глотков живца, пусть в желудке хоть что–нибудь плескается, пока еды не раздобуду.
«А ведь Николаи Олегович, похоже, был прав и водка действительно не дает в зомбака превращаться, — дошло вдруг до меня, когда я снова содержимое фляги понюхал. — Был бы в этом уверен раньше…».
Резко оборвал сам себя. Судьба и так меня бережет, зря я на нее гнал и сейчас продолжаю гнать. Прощенья просим! Мало того что жив до сих пор, так и сюда каким–то непонятным образом добрался. Зомбаки не сожрали, как и говорил — жив до сих пор, так еще и, если лысый не бредил, шанс на дальнейшую жизнь мне предоставила, живчик этот подогнав.
И надо этим подарком пользоваться, а не ворон считать! Везение моё похоже заканчивается, но я и так от души благодарен за шанс, а дальше…
«Дальше мы уже сами справимся, — думал я, глядя на ковыляющего в мою сторону зомбака. Или вурдалака, — как его лысый обозвал. — Вот сейчас и проверим, что за наросты у них там есть. А то что–то раньше я ничего такого не видел. Но я ведь и не присматривался».
Пока вурдалак до меня не доковылял, принялся в темпе трофеи собирать. Первым делом здоровяка, вооруженного Barrett–ом, распотрошил. Подсумки срезал с него, не стал с аккуратностью заморачиваться, из других, кровью замаранных, просто магазины вытащил. Обыскал его тщательно, но ничего похожего на серо–зеленые виноградины не нашел. Хоть ополовиненная фляга с живцом и у него была, помимо еще одной, но уже с водой.
Вот ее я, глядя на уже почти добравшегося до меня зомбака–вурдалака, и опустошил. Хоть и полегчало после живца, но память о жажде никуда не делась и я просто не смог оторваться от фляги, пока последние капли воды не стекли мне в рот.
— Вот теперь повоюем! — пустую флягу на рюкзак бросил, сейчас лежащий возле здоровяка, достал из кобуры Ruger и… — Фак!
Еле успел увернуться, уйдя в кувырок. Эта тварь вурдалачья на рывок пошел, резко ускорившись.
«Совсем тупой стал! — костерил себя последними словами, выходя из кувырка и вставая на колено. — Видно же по нему, да и чувствуется, вонь какая, что эта тварь уже кем–то подзакусил. Нет, нужно обязательно почти в упор его подпустить…»
Встав на колено, поднял Ruger и влепил два выстрела в затылок, замершему спиной ко мне зомбаку. Не ожидал, тварь, что я увернусь, вот и остолбенел на мгновение, дав мне возможность себя завалить.
«Всё же лысый, похоже, бредил, — пришел я к выводу, осмотрев заваленного вурдалака и никаких наростов на нём так и не обнаружив. — Может просто не на каждом такой нарост есть?»
Смотрел я на теперь уже тройку вурдалаков, что на щедро тут пролитую кровь навелись, и надеялся что хоть у одного из них нарост «на потилицi» обнаружится.
— Черт! Нужно спешить!
Из–за поворота, вслед за тройкой, еще пятеро вышло. И кто знает, сколько их там еще прется?
Принялся второго арбалетчика, а потом и лысого в темпе обыскивать. И НИЧЕГО! Нет у них споранов! Да у них, если честно, вообще ничего не было, кроме оружия, боеприпасов — запаса болтов к арбалетам, фляг с живцом и с водой — только у остальных «с водой», в отличие от здоровяка, в боковых карманах рюкзаков, а не на поясе, фляги находились. И судя по пустым рюкзакам, становилось ясно, что они сюда за добычей пришли, лишним ничем себя не нагружали. И где их нычка со всем имуществом теперь фиг узнаешь. Как не узнаешь, что это за Улей, который не прощает если каких–то новичков трогают, Что за гаснык такой? Кто вирус выпустил и есть ли еще нацики у нас в городе?
«Вопросов тьма! Вот где только ответы на них искать?»
Вложил Ruger в кобуру, взял наизготовку БАЯД, сейчас не до аккуратности, тварей уже с десяток в мою сторону ковыляет и из–за поворота еще трое вышли.
Оглянулся назад… там чисто, никого нет. Вскинул автомат, прицелился и одиночными принялся валить вурдалаков, не подпуская их близко.
«Они, оказывается, не совсем тупые», — с удивлением наблюдал, как последняя вышедшая из–за поворота тройка развернулась и потопала обратно.
Но удивляться долго не стал: как ушли, так с подкреплением и вернутся. Принялся заваленных насчет наростов проверять.
Или лысый реально бредил, или я что–то не так понял. Никаких наростов на затылках у теперь уже точно мертвяков я не обнаружил.
— «У вурдалакiв на потилицi нарiст» — прошептал я, осматривая последнего и тоже не находя у него никакого нароста. — На потилицi На по–тил–ицi На потыл… Ну правильно же понял: тыл, потыл — затыл–ок. Не может же быть, что «потилиця» — это… — посмотрел я на выдающуюся пятую точку женщины в брюках, явную любительницу пирожных. Но сейчас от нее запах совсем не пирожных шел, да и характерные пятна на брюках намекали — совсем не о пирожных.