43. Робинзон Крузо на военном сборе
И в это время появился Борис. На нем была солдатская форма. Он безмятежно улыбался:
— Для продолжения несения воинской службы прибыл!
— Борис, ты собираешься играть Швейка! — обрадовалась Ада. — Ты в роли Швейка?
— Я в роли самого себя. — Борис вытащил из кармана удостоверение. — Отныне я — рядовой Робинзонов Кузьма Платонович. До сегодняшнего утра у меня была другая фамилия. Она меня устраивала, однако отсутствие её документального подтверждения удручало. Зато теперь у меня настоящие документы. Я — рядовой Робинзонов Кузьма Платонович. Вроде бы я перешел на нелегальное положение. И это грустно. Всех шпионов, которых я играл в театре, в последнем акте обязательно ловили.
— А где Дина? — спросила Елена.
— А вот это уже целая история. Она отвезла меня к пещере. Там нас должны были ждать благодарные свидетели моего подвига.
Ада оживилась:
— Подвига? Какого подвига? Борис, ты совершил подвиг?
— Подвиг перенесён на другое время. Журналист и свидетели подвига задержались, зато около пещеры оказались люди, которые несколько дней назад вытащили из пещеры датчанку. Они встретили Дину неласково, но позитивно. И вместо датчанки рекорд теперь будет ставить она.
— Кто? — не понял Григорий.
— Дина.
— И где она теперь?
— В пещере.
— И что она там делает?
— Ест витамины и ставит рекорд. Это очень интересный эксперимент. Научный. Думаю, что раньше, чем через месяц, из пещеры её не выпустят.
— Она умрет с голоду.
— Не должна. Ей дадут целый чемодан с витаминами.
Григорий развел руками:
— Подумать только… Ну и денек! Дина — в пещере и поглощает витамины чемоданами. Аде предложили раздеться и взять хлыст. А я чуть было не повез почтенного академика к б***.
Борис посмотрел на часы и прикинул: пора готовиться к ужину. Если учесть, что обед он пропустил, то ужин для него представлялся мероприятием крайне своевременным.
— Ужинаем в семь, жду всех в столовой, — распорядилась Ада.
Гости уже собирались разойтись, как появился новый гость, Кубик.
Он, как всегда, был серьезен:
— Наши эксперты провели тщательную экспертизу и ничего не нашли. Но мы продолжим исследования. Сейчас важно определить толщину стен, через которые якобы пробрались насильники. Я говорю «якобы», потому что уверен, что через стену пробраться нельзя.
Он хотел еще что-то сказать, но в это время произошло то, что драматурги называют «coup de theatre». На пороге стояла дама, которую Борис меньше всего ожидал увидеть. Дина.
44. Мир не без добрых людей
Как и полагается за «coup de theatre» последовала «немая сцена». Первым ожил Григорий:
— А мы думали, что ты… глубоко.
— Была. Но смогла подняться, мир не без добрых людей. Поднялась и успела кое-что узнать и сделать.
Борис насторожился, не его ли касается это «успела кое-что сделать». Но Дина повернулась к Леонарду:
— Я беседовала по телефону с твоей матерью. Она мне рассказала про ансамбль с девочками и про пиво. А тебе, Григорий, я скажу, что господин Белый пошутил с ансамблем.
— Как пошутил?
— Очень просто. Никакого ансамбля не нужно.
— Но!..
— Забудем об этом. А вот идея с пивом — это великолепно.
Она повернулась к Вильме:
— Я говорила с матерью этого господина о тебе. И дала тебе хорошую рекомендацию, милочка.
Леонард толкнул Вильму:
— Поблагодари.
Та поблагодарила. Но на её лице был написан страх.
«Я её понимаю, — подумал Борис. — Ибо следует бояться данайцев, дары приносящих. Особенно, если эти данайцы — Дина»
— Вот и всё, — Дина села на кресло.
— А как теперь мне? — осторожно спросил Борис.
— Так же, как и раньше.
— А форма?
— Форма заставит тебя быть подтянутым, аккуратным, — отчески напутствовал молодого воина полковник. — Безукоризненно выполнять все распоряжения командира.
— У меня-то вообще нет командира.
— А наша прекрасная Ада? Ты и так здесь под её началом.
Ада взяла Бориса за руку:
— Все будет очень-очень хорошо. Я буду хорошим командиром. Мы будем разыгрывать комедии Аристофана, а по средам у нас будут литературные вечера при свечах. Ты будешь читать Бодлера и Кокто.
— То есть я буду как крепостная актриса.
— Тебе не повезло, Борис, но крепись, — поддержал товарища в беде Леонард.
— А я теперь не Борис, я Кузьма. Кузьма Робинзонов.
Рядом оказалась Лимона:
— У меня в детстве был кот Кузьма.
Ада сняла с себя бежевую накидку и положила на плечи Бориса.
— Очень хорошая гамма цветов. Очень интересный ансамбль. Тебе нравится, Борис?
— Я выгляжу как Робинзон Крузо на военных сборах.
— Тебе надо будет отрастить длинные волосы, как у Ленского, — посоветовала Елена.
— Солдаты первого года службы должны стричься наголо, — четко, по-военному доложил полковник.
— Мне пора, — заторопился Кубик.
Ада его удержала:
— Останьтесь с нами. Если у вас есть время.
На что тот важно ответил:
— У меня всегда есть время для тех, кто не против, чтобы у меня было время.
Ада посмотрела на часы:
— Пора готовить ужин. А что касается прически, то хоть ты, Григорий, и полковник, командовать буду я. Он будет носить такую прическу, какую сочтет нужной. А пока, Борис, иди переоденься. Я привезла тебе спортивный костюм. Он у тебя в комнате.
— И то верно. Пора демобилизоваться. Сначала откинулся, потом демобилизуюсь. Бурная жизнь.
— Откуда ты откинулся? — не поняла Елена.
— Из мест заключения, — пояснил знакомый с тюремным жаргоном майор Кубик.
45. Пьер Лабузи молчит
Перед ужином все собрались на веранде.
— В это время года у нас очень красивые закаты. — мечтательно протянула Ада.
— «Гаснет луч пурпурного заката, синевой опутаны цветы», — вполголоса пропел Борис.
Ада оживилась:
— Борис, ты поёшь?
— Увы, нет. Во французской комедии «Любовь и две девы» я должен был играть молодого человека по имени Пьер Лабузи. Там одна из дев берет арфу и говорит: «Спойте нам, Пьер». Дальше в тексте было написано: «Пьер Лабузи поёт басом». Послушав меня на первой репетиции, режиссер внес в текст правку: «Пьер Лабузи поёт звонким тенором», а после третьей репетиции написал: «Пьер Лабузи молчит».
При слове «бас» Григорий вспомнил о пристрастии Дины к оперным басам и хитро улыбнулся:
— У вас в городе есть оперный театр?
— Есть.
— И басы есть?
— А как же! У нашего баса был роман с балериной. Когда до его жены дошли слухи, та его предупредила: «Поймаю с этой доской, отрежу…» Это грозило крупными неприятностями, потому как у мужчин, которых кастрируют, меняется голос, становится тонким-тонким. Представляете, на сцене появляется Борис Годунов, этакий детина с бородой, и начинает визжать бабьим голосом: «Достиг я высшей власти, достиг я высшей власти…»
Вбежала Лимона. На её лице был написан ужас:
— Там…Там…
— Что там? — спросил Григорий.
— Там художник. Он лежит там внизу. Мертвый.
— Это уже не Оскар Уайльд, — со знанием темы произнёс Борис. — Это Шекспир.
Часть третьяНовые времена, старые нравы
14. Пятиэтажка без лифта
46. Август девяноста первого
Начались допросы, поиск вещественных доказательств; словом, всё, что подробно описывается в детективах.
В первую очередь допросили Аду и Лимону. К утру их отпустили под подписку о невыезде.
— А мы никуда и не собираемся, — ответила за себя и за Лимону Ада.
Министершу, Григория и Дину допрашивали недолго, и они быстро уехали.
На вопрос, кто он такой, Леонард ответил, что он — гость, друг секретарши министерства и они уже три дня как подали заявление о браке. Их тоже отпустили под подписку о невыезде, и они уехали.
Бориса допрашивали долго.
«Художника по-видимому закололи чем-то похожим на шпагу. Вы единственный из присутствующих, кто мог владеть шпагой. Доводилось ли вам играть, к примеру, д’Артаньяна?» — «Нет, не доводилось». — «Обучались ли вы фехтованию?» — «В вузе, актеров учили элементам фехтования».
К его счастью, он ни минуту не оставался вне поля зрения таких уважаемых людей, как министр и полковник. К утру его отпустили под подписку о невыезде, и он пошел спать в свою комнату.
А было это 18 августа 1991 года. На следующее утро было девятнадцатого августа.
Нет, следствие продолжалось, но лениво. Ни министр, ни Григорий, ни Дина на вилле больше не появлялись. А через неделю Ада сказала Борису:
— Завтра я возвращаюсь в город, Лимона поедет со мной. Тебе тоже придется уехать. Я сниму тебе гостиницу на пару дней. Но потом ты сам.
Иными словами, ступай на всё четыре стороны без денег и документов.
Но мир не без добрых людей. В общей суматохе, брак Вильмы с Леонардом был быстро оформлен, и, что самое неожиданное, ей сразу же дали выездную визу. Такие были дни.
Вильма уже знала, что Бориса выгоняют с виллы:
— Тебе негде жить?
— Негде.
— Переезжай ко мне. Я уезжаю навсегда. А ты живи, сколько хочешь.
— Спасибо. Когда переезжать?
— Хоть сегодня. Мы с Леонардом живем в гостинице.
На следующий день Леонард и Вильма заехали за ним на виллу.
Леонард был настроен конструктивно:
— Я всё продумал. Поживешь у Вильмы, а я найду какою-нибудь девицу у нас в стране, заплачу ей, она прилетит сюда. Ты на ней женишься и переедешь к нам. Найти будет, конечно, нелегко. Но у моей мамы есть подруга. Я ее хорошо знаю. Она на всё согласится. Но страшна…
— То, что страшна, — не страшно. Страшно то, что вдруг ей здесь понравится, и она не захочет уезжать. Это будет уже на страх, а ужас. Придётся как Дездемону.
— Я об этом не подумал. Тогда так. К нам придет судно с пивом. Ты можешь спрятаться в трюме и тебя вывезут из этой страны.
— Понятно. Побег военнослужащего заграницу.
— Понял. Закрыли тему. Теперь о другом. Как ты думаешь, кто убил художника.
— Не знаю.
— И я не знаю. Ада, Дина, даже эта Лимона производят впечатление порядочных людей. Ты знаешь, Лимона даже очень нравилась художнику.
— Конечно, любовь зла, но не до такой же степени. Поверить трудно.
— Точно. Сказал: «такая стройная».
— Художников не поймешь. В городе, где я работал, местный художник нарисовал нашу актрису Юлечку Недобитову, как бы правильнее сказать, очень упитанной, как на картинах голландцев. А Юлечка тогда как раз сидела на диете и считала каждый килограмм. Ну и, естественное дело, она активно выразила ему свое неудовольствие. Да так активно, что он потом рисовал женщин только в стиле Пикассо голубого периода, очень худыми. А что касается, ты сказал, они порядочные люди, никогда не знаешь, от кого что можно ожидать. Мой коллега Дед Мороз пять лет жил с Бабой Ягой, и всё как надо, а от Снегурочки плохую болезнь схватил. От обиды совершил рукоприкладство. Теперь он снова играет Деда Мороза. В тюремной самодеятельности.
— А теперь ко мне, — скомандовала Вильма. — Восточная улица 27, квартира 8. Поехали. А твоему Деду Морозу поделом. Не надо бегать по бабам.
— Так от Бабы Яги, — вставил свое слово Леонард. Но его уже не слушали.
— Располагайся, — Вильма гостеприимно распахнула дверь своей квартиры. — Еды, правда, особой я не припасла. Но кое-что имеется… макароны, картошка. Не забывай платить за свет, газ и воду.
— У меня пока трудно с деньгами.
Леонард вынул кошелек, вручил Борису пачку рублей:
— Бери. Дома они мне не нужны. Что будешь делать дальше?
— Устроюсь на стройку. Туда берут без документов.
Выпили бутылку сухого вина. Потом Леонард и Вильма уехали, и Борис остался хозяином однокомнатной квартиры на втором этаже пятиэтажки без лифта.
На следующий день он отправился в отделение милиции, в то самое, куда его привезли после прогулки по улице.
— Мне нужно восстановить украденные документы.
В милиции его помнили. Ему дали какую-то бумагу и направили в главное управление внутренних дел. Там с ним разговаривать не стали. Но бумагу взяли:
— Сам понимаешь, не до тебя. Приходи завтра.
Он пришел на следующий день.
— Сегодня принять тебя никто не может. Приходи на следующей неделе.
47. Дама в белом
Вильма появилась утром. На ней была белая кофта и короткая белая юбка.
— Всё! Больше белое я носить не могу. Снять и забыть. Столько потратила денег. Глаза бы не смотрели!
Она сняла блузку, потом юбку и осталась в крохотном бюстгальтере и тоненьких, как школьная линейка трусиках.
— Что смотришь! — Борис, и правда, украдкой подсматривал за ней. — Тебя я голым видела. Ты производил впечатление.
Борис понял, что и она тоже должна произвести на него впечатление:
— Я знал, что ты красивая в одежде, но без одежды… Но не красна изба углами, а красна пирогами.
— Пирогами? — Вильме поговорка понравилась. — Я поняла про какие пироги ты говоришь.
— Жалко, что все остальное у тебя не белое.
— Ладно, уговорил.
Лежа в постели, Вильма проявила себя деловой и великодушной:
— А юбку и кофту продай. Тебе деньги нужны. Я о них и вспоминать не хочу. Так, темное место в биографии.
«Белое», — хотел пошутить Борис, но тут раздался звонок. Пронзительный и дребезжащий. Типичный неэлектрический звонок коммунальных квартир.
Вильма в испуге заметалась по комнате и потом выскочила на кухню, успев только крикнуть:
— Хоть умри, но на кухню никого не пускай.
48. Дама в ярко-красной юбке
Борис открыл дверь. Пред ним стояла Лимона. В руках она держала большой пакет.
— Меня мадам Ада прислала. Сказала, что у вас нет денег. Я принесла вам чего поесть. Тут жаркое, суп. Надо только разогреть, — Она вынула из пакета две коробки. — Мадам Ада просила посоветовать вам поскорее уезжать. И я тоже советую.
— Поблагодари мадам Аду. И скажи, что я скоро уеду. Как только получу документы, сразу уеду.
— А когда получите?
— Может быть, на следующей неделе.
— Правда, быстрее уезжаете. Я всё знаю и ничего не расскажу. Я вас очень уважаю.
— А что ты знаешь?
— Никому не расскажу. И мадам Ада никому не расскажет.
— Что не расскажет? — насторожился Борис.
— Ну то, что вы этого художника…
— Это не я.
— Не бойтесь. Я дала слово и не расскажу.
— Что не расскажешь?
— Мы её утопили.
— Кого утопили? — испугался Борис.
— Шпагу с вашими инициалами.
— Какими инициалами?
— «БА». Это ведь ваша шпага.
— У меня не было шпаги.
— Мадам Ада нашла её и, когда я случайно её увидела, взяла с меня слово, что я никому не расскажу, а я бы и так не рассказала.
— Это не моя шпага.
— Сама видела, на ней написано «БА». Вы ведь Борис Аристов. Но вы не бойтесь. Мы взяли лодку, отплыли и бросили её в воду.
Лимона увидала на журнальном столике белую юбку Вильмы:
— Какая красивая!
— Бери, если понравилась.
— Можно я примерю?
— Примеряй.
— Только вы не смотрите.
Она сняла с себя ярко-красную, скорее всего адину, юбку, взяла белую, но не успела начать ее примерять, как снова раздался дребезжащий звонок.
— Сегодня меня не забывают! — удивился Борис. — Не к добру это.
Лимона подбежала к окну:
— Это машина Кубика. Мне надо спрятаться.
— Иди на кухню.
И Лимона выскочила на кухню, забыв свою юбку на журнальном столике.
— Вот Вильма удивится, — подумал Борис. — Обе красавицы без юбок. Мулен Руж на дому.
49. Следствие не дремлет
Кубик поздоровался, наскоро осмотрел комнату, сел на стул:
— Как вы здесь обосновались?
— Временно. Вильма уезжает с Леонардом и мне разрешила пожить у неё.
— Да, мы их выпустили, потому как в убийстве не подозреваем ни её, ни её друга.
— И меня вы тоже больше не подозреваете?
— Сначала подозревали. На первом этапе расследования мы устанавливаем, кто мог иметь орудие убийства. Художника закололи чем-то похожим на шпагу, и сразу подозрение пало на вас. Вы актер и умеете пользоваться шпагой. А, следовательно, у вас могла быть шпага. На втором этапе мы устанавливаем, кто имел возможность убить. И тут возникли проблемы. Я проверил перемещения всех, кто находился на вилле в момент убийства, и пришел к заключению, что убить мог практически любой. И это меня огорчило. В нашей работе ничто так не огорчает, как большое количество подозреваемых.
— Я вас понимаю.
— На третьем этапе мы изучаем возможный мотив убийства. Был мотив у господина Белого: он изображал художника и мог обидеться за разоблачение. Но за это прокалывать шпагой! Хозяйка виллы. Но художник приехал по её просьбе. Пригласить специалиста и убить его до того, как он приступил к работе! Маловероятно. Остальные, и вы в том числе, не имели никакого отношения к картинам. Поэтому мотив может быть таким невероятным, что мы не сумеем его отгадать, поскольку он невероятный.
— Я вообще видел художника мельком. Не знал, что он художник.
— Поэтому мы исключили вас из числа подозреваемых и аннулировали подписку о невыезде.
— Я могу ехать, куда хочу? — обрадовался Борис.
— Можете. Но у меня к вам вопрос. Теперь, когда вас исключили из числа подозреваемых, может быть, вы скажете, что вы думаете по поводу случившегося.
— Что касается мотива преступления, тут я сказать ничего не могу. А в отношении предмета убийства, шпаги. Честно говоря, кроме меня шпагой могла владеть только хозяйка. Остальных я как-то не вижу со шпагой.
— Согласен. У вас есть номер моего телефона. Если вспомните что-нибудь интересное, позвоните.
— Непременно.
И снова звонок.
Борис пошел открывать.
Еще один неожиданный гость. На этот раз Дина.