Поэтому, вместо того чтобы продолжать путь всем вместе, как прежде, они разделились на два отряда, из которых один поехал направо, а другой налево, чтобы окружить лагерь бледнолицых с обеих сторон.
Если огромные коршуны, заслонившие собою небо, летели к Затерявшейся горе с целью устроить себе там пир на славу, то индейцы понимали: их надежда имела основание.
Глава VIНдейцы
Мы оставили наших охотников в ту минуту, когда они быстро удалялись от старого барана, павшего под выстрелами дона Педро.
Генри не разделял мнения своего товарища. Он находил, что спирально загнутые рога карнеро стоили того, чтобы взять их; поэтому, хотя, строго говоря, этот трофей по правилам охоты и не принадлежал ему, он решил забрать рога с собою на обратном пути. Какой эффект производили бы эти гигантские рога, отделанные в старинном английском стиле!
Взгляд, брошенный на гамбусино, мгновенно разрушил все эти замыслы. Мексиканец казался час от часу все более и более озабоченным, и Генри, знавший причину этой озабоченности, стал так же чувствовать сильную тревогу. И тот и другой хранили молчание. Оба были заняты прокладыванием дороги среди заграждавших путь лиан и ветвей. Все эти препятствия замедляли их путь; поэтому всякий раз, когда Педро приходилось пускать в дело свой мачете, он произносил энергичные проклятия, число которых соответствовало количеству срубаемых при этом ветвей.
Останавливаясь, таким образом, чуть ли не на каждом шагу, охотники употребили более часа на то, чтобы пройти расстояние меньше одной мили. Наконец они выбрались из чащи и достигли противоположного края вершины горы. Там перед ними открылись безграничные просторы льяносов, и они могли охватить взором пространство, по крайней мере, миль в двадцать к северу, западу и востоку. Им не понадобилось долго смотреть, чтобы открыть то, что их интересовало. С вершины легко можно было заметить густой вихрь желтоватого цвета.
– Теперь это уже не дым, – произнес гамбусино, – а пыль, поднятая толпою всадников, которых тут, наверно, несколько сотен!
– Может быть, это дикие мустанги, – сказал Генри.
– Нет, сеньор, на этих мустангах сидят верхом всадники, в противном случае пыль, поднятая ими, совсем бы иначе ложилась… Это индейцы!
Педро быстро повернулся по направлению к лагерю.
– Черт побери! – воскликнул он. – Что за глупость была разложить огонь! Лучше было бы уж совсем не завтракать!.. Это я виноват, так как я должен был предупредить их. Теперь уж поздно об этом думать. Индейцы, без сомнения, уже заметили этот дым, а также и дым наших выстрелов, – добавил он, качая головою. – Ах, дорогой мой, мы с вами сделали хуже, чем ошибку!
Генри ничего не отвечал. Да и что бы он мог ответить?
– Какое несчастие, что я не попросил дона Эстевана одолжить мне его подзорную трубу, – продолжал Педро, – впрочем, я достаточно хорошо вижу простым глазом, чтобы убедиться, что мои опасения, к несчастию, начинают сбываться. Наша охота окончена, сеньор, и нам придется вступить в битву до захода солнца, а может быть, даже до полудня!.. Смотрите! Вот они разделились…
В самом деле, облако пыли и темная масса, находившаяся под ним, отделились друг от друга; очертания сделались резче, определеннее; теперь можно было более явственно отличить лошадей, всадников и оружие, сверкавшее на солнце.
– Это индейцы, едущие на войну, – произнес гамбусино тихим голосом. – Если это апачи, то да защитит нас небо! Я точно не знаю, что означает этот маневр; они увидели дым наших костров и думают, вероятно, напасть на нас врасплох, сразу с двух сторон. Поспешим назад, в лагерь. Нельзя терять ни одной минуты, даже ни одной секунды!
На этот раз охотники недолго пробыли в дороге. Они пробежали, задыхаясь, весь тот путь, который прорубили в чаще; пробежали мимо карнеро, мимо источника, мимо индюшек, висевших на их питагайе, не останавливаясь и даже не думая о том, чтобы захватить с собою убитую дичь.
Все в лагере рудокопов находилось в движении. Мужчины, женщины и дети – все были на ногах и все за работой. Одни поливали водою иссохшие колеса телег, другие чинили упряжь и седла; третьи занимались тем, что выпускали лошадей на свежие пастбища, и, наконец, некоторые снимали кожу с быка и рубили его на куски.
Женщины и молодые девушки находились около костров, на которых готовили пищу; вооружившись маленькими палочками, они взбивали ими варившийся в глиняных горшочках шоколад. Другие, стоя на коленях, растирали между двумя камнями вареные маисовые зерна, из которых приготовляются маисовые лепешки.
Дети играли на берегу озера. Они вошли по лодыжку в воду и рылись в грязи, как утята. Те из них, которые были постарше, смастерили себе удочки из палок, веревок и загнутых булавок и пытались ловить рыбу. Хотя озеро было расположено в пустыне, однако оно изобиловало рыбками серебристого цвета. Ручей, впадавший в озеро, почти пересыхавший летом, был притоком Оркаситас; по временам он становился довольно многоводным, так что рыба могла пробраться в него из реки.
Посреди корраля были разбиты три палатки: одна – четырехугольная, очень большая, и две другие – поменьше, их форма напоминала собою колокол. Средняя, большая, была занята доном Эстеваном и сеньорой Вилланева; палатку, расположенную справа от нее, занимала Гертруда со своею служанкой-индианкой, а расположенную слева занимали Генри Тресиллиан и его отец. Теперь все три палатки были пусты. Роберт Тресиллиан вместе с мажордомом осматривал лагерь; его сын, как мы уже знаем, сопровождал Педро, а все семейство Вилланева прогуливалось по берегу озера, на котором ветер поднимал легкую зыбь.
Гулявшие предполагали уже вернуться обратно, как вдруг восклицание, раздавшееся с вершины оврага, произвело во всем лагере тревогу.
– Индейцы!
Каждый с любопытством поднял голову.
Педро и Генри Тресиллиан показались на вершине отлого нависшей над лагерем скалы; они еще раз повторили свое восклицание и, соскочив со скалы, пустились вниз с горы, рискуя сломать себе шею. Когда они благополучно скатились с горы, встревоженная толпа забросала их вопросами, на которые они могли ответить одним только словом:
– Индейцы!
Отстранив от себя докучавшую толпу, они поспешили туда, где их ожидали Вилланева и его компаньон, успевший уже присоединиться к своему товарищу.
– Где вы видели индейцев, дон Педро? – спросил Роберт Тресиллиан.
– В льяносах, к северо-востоку.
– Уверены ли вы, что это индейцы?
– Да, уверен, сеньор. Мы видели вооруженных всадников, которые не могут быть не кем иным, как только краснокожими.
– На каком приблизительно расстоянии находятся они от нас? – спросил дон Эстеван.
– Когда мы их заметили, они были на расстоянии около десяти миль – может быть, даже больше, чем десять, – и они еще не успели намного приблизиться сюда, потому что мы потратили всего с полчаса, чтобы спуститься с горы.
Прерывистое дыхание охотников и их раскрасневшиеся лица указывали на быстроту, с которой они бежали. Их обратный бег был настоящими скачками с препятствиями.
– Это большое счастье, что вы их увидели на таком далеком расстоянии, – снова начал дон Эстеван.
– Ах, сеньор! – сказал Педро. – Они довольно далеко от нас, но они скоро будут здесь. Они заметили наше присутствие и скачут, чтобы окружить нас. Такой легкой кавалерии недолго сделать десять миль по хорошей ровной дороге.
– Что же вы посоветуете нам делать, дон Педро? – спросил старый воин, с озабоченным видом крутя ус.
– Прежде всего, – ответил гамбусино, – не следует оставаться на этом месте. Как можно скорее снимемся с лагеря. Через час, может быть, уже будет поздно.
– Объясните, пожалуйста, Педро! Я вас не понимаю: сняться с лагеря? И куда перенести его?
– Туда, на вершину, – ответил проводник, указывая на Затерявшуюся гору.
– Но мы не сумеем втащить туда наших животных, и у нас не хватит времени, чтобы перенести туда весь наш багаж.
– Стоит ли беспокоиться об этом! Мы можем считать себя счастливыми, если нам удастся спасти самих себя.
– Стало быть, вы полагаете, что следует все это кинуть?
– Да, сеньор! Все, если понадобится. Я сожалею, что не могу посоветовать ничего лучшего, но другого выхода нет, и нам придется прибегнуть к этому средству, если мы дорожим своей жизнью.
– Как! – вскричал Роберт Тресиллиан. – Оставить все, что у нас есть: наш багаж, наши машины и даже наших животных? Это было бы непоправимым несчастьем! Наши люди храбры и отлично вооружены; мы сумели бы постоять за себя.
– Невозможно, дон Роберт, невозможно. Насколько я мог заметить, краснокожих приходится, по крайней мере, десять против каждого из нас, и мы наверняка будем разбиты. Далее, если бы мы и смогли сопротивляться им днем, то ночью они нашли бы способ сжечь нас, бросая в нас головни и смоляные факелы. Наш багаж так сух, что вспыхнет, как спичка, при малейшей искре. Мы должны защищать женщин и детей; только там, наверху, они могут быть в безопасности.
– Но кто вам сказал, – не унимался Роберт Тресиллиан, – что эти индейцы нам враги? Может быть, это отряд опатов?
– О нет, это не опаты! – вскричал гамбусино. – Эти индейцы снаряжены в военный поход, и я почти уверен, что это апачи.
– Апачи! – повторили все окружающие тоном, обнаружившим тот ужас, который внушали эти страшные дикари всем обитателям Соноры.
– Это не опаты и не мансос, это индейцы другого племени, – продолжал Педро, – они едут из владений апачей, у них нет с собою ни поклажи, ни женщин, ни детей, и я ручаюсь, что они вооружены с ног до головы, так как отправляются в какую-то военную экспедицию.
– В таком случае, – нахмурив брови, мрачно произнес дон Эстеван, – нам нечего ждать от них пощады.
– Нам нечего ждать даже какого бы то ни было снисхождения с их стороны, – добавил гамбусино. – Мы даже не имеем права надеяться на это после того, как поступили с ними капитан Перес и его товарищи.