Поясним это на примере одного из лучших на наш взгляд произведений в жанре научной фантастики (science fiction) — «Соляриса» С. Лема. По своей сути «Солярис» относится к жанру классической трагедии. Ведь фабула романа, как и трагедии Эсхила, Шекспира, основана на своеобразном психологическом эксперименте: главный герой не по своей вине, а по воле обстоятельств попадает в условия неразрешимой моральной дилеммы, непреодолимого нравственного противоречия. Монологи главного героя, находящегося в смятенном состоянии духа, являются шедеврами поэтической и философской мысли:
И начинанья, взнесшиеся мощно,
Сворачивая в сторону свой ход,
Теряют имя действия…
Конструировать такие ситуации в реальном мире сложно, но гораздо проще в фантастических мирах. В «Солярисе» главный герой Кельвин и другие обитатели станции попадают ситуацию, которую точно охарактеризовал один из героев: «Дилемма, которую не могу разрешить. Мы преследуем самих себя. Политерией использован какой-то способ селективного усиления наших мыслей. Что бы продолжить выполнение плана исследований, нужно либо уничтожить собственные мысли, либо их материальную реализацию. Первое — не в наших силах, второе слишком похоже на убийство».
В отличии от классической трагедии фантастическая ситуация позволила Лему высказать ряд философских идей о природе разума, космоса и др.
Заметим, что в «Пикнике на обочине» А. и Б. Стругацких фантастические события также используются для создания нравственной дилеммы главного героя, кстати, очень похожего на героя романа Хеммингуея «Иметь или не иметь».
На наш взгляд, можно согласиться с мнением М. А. Шолохова, высказанного им в Нобелевской лекции «Живая сила реализма» о том, что реализму, за которым стоит художественный опыт великих мастеров прошлого, принадлежит и будущее.
Художник, желающий стать мастером, долгие годы проводит в усердном копировании шедевров классиков. Реализм за годы своего развития научился копировать действительность с голографической точностью. Теперь для реализма пришла пора свободного творчества.
Именно поэтому основным признаком жанра фэнтези следует считать использование фантастического вымысла, основанного на реалистическом художественном мастерстве, с обязательным отказом от традиционных символических элементов сказки и приемов обоснования, используемых в научной фантастике. Любое произведение, отвечающее этому основному условию, несомненно относится к жанру фэнтези.
Далее свои выводы мы будем строить на основе анализа следующих произведений, которые по нашему глубокому убеждению являются, так сказать, литературой фэнтези per se[1]:
1. «Властелин колец», «Сильмариллион» Дж. Р. Р. Толкиена.
2. «Голубятня на желтой поляне» В. П. Крапивина и в значительно меньшей степени фрагменты других его произведений.
3. «Оберег у пустых холмов», «Страж перевала» С. Логинова. (Смущает правда, что это рассказы, а не большие произведения). Заметим, что элементы фэнтези присутствуют и в других произведениях С. Логинова.
4. Произведения, написанные под несомненным влиянием Толкиена и Крапивина: «Кольцо Тьмы» Ника Перумова; «Черная книга Арды» Ниенна, Эллах; ранние вещи Лукьяненко.
Следующие признаки жанра фэнтези, быть может, не являются обязательными, но они присутствуют как неотъемлемая часть во всех перечисленных произведениях:
• Миры.
Фантастический вымысел принимает глобальную форму — построение собственного мира. У Толкиена это Арда (Средиземье, как ее часть). У Крапивина, на первый взгляд, может показаться, что вымышленных миров множество. На самом деле это один мир — вселенная, состоящая из множества взаимопроникающих миров.
• Quest. (англ. — отъезд на поиски приключений).
Приблизительно соответствует русскому понятию «похождения». Произведения фэнтези написаны в соответствии с данной традицией.
• Поэзия.
В литературе фэнтези используется крайне поэтический язык. Многочисленные стихотворные фрагменты органически вкрапляются в поэтическую ткань прозы. Читая фэнтези, трудно понять, где кончается проза и начинается поэзия.
• Ролевые игры.
Художественные особенности фэнтези вызывают непреодолимое стремление материализовать литературный вымысел. Поклонники Толкиена изучают квэнийские и синдаринские наречия, даже сочиняют на них литературные произведения. Для толкинистов обычны споры об уточнении датировки прихода соплеменников Феанора в Средиземье и прочее. Самое интересное в этом явлении — ролевые игры, например по мотивам Толкиена, где разыгрывается история Средиземья. С творчеством Крапивина связана деятельность отряда «Каравелла» и клуба «Лоцман», где, по имеющейся у нас информации, к творчеству упомянутого писателя относятся подозрительно серьезно.
У фэнтези есть и свои идейные противники. Они утверждают, что литература фэнтези объективно вредна, поскольку отвлекает молодежь от реальной действительности, уводя ее в страну бесплодных грез. Уход в мир мечты служит, якобы, признаком неспособности к социальной адаптации в мире реальном и т. п. Возражение это далеко не ново. В связи с этим вспомним еще одну историю из жизни одного из самых ярких и безудержных фантастов — А. С. Грина, рассказанную им в «Автобиографической повести».
«Однажды в детстве я, — пишет Грин, — сочинил статью, в которой говорил о вредности приключенческой литературы для детей, о том, что она вызывает мечты о неведомых странах и мешает гимназическим занятиям. Я прочел эту статью перед удивленными сверстниками. До сих пор не понимаю, — пишет далее Грин, — для чего я это сделал».
Если же вам недостаточно того, что какой-либо литературное произведение прекрасно и вас мучает вопрос, какая от него польза, советуем прочитать рассказ Дж. Р. Р. Толкиена «Дерево и лист»…
Мы рассказали о признаках, отличающих фэнтези от других литературных направлений. Любое произведение, в котором можно найти все вышеприведенные признаки, безусловно относится к жанру фэнтези. Однако, у нас сохраняется ощущение, что названные признаки являются, если можно так выразиться, внешними. В театре времен Шекспира не было декораций. Их заменяли таблички с надписями «лес», «замок». Однако, эмоциональный эффект скорее всего был не меньшим, чем в современном театре, где «замок» и «лес» нарисованы на картоне. Создается впечатление, что в названных произведениях фэнтези есть какая-то общая для них внутрення сущность, скрытая от поверхностного взгляда. Иначе почему они так хороши?
Здесь мы вступаем в область неизведанного, и наши последующие суждения не более чем догадки.
Во всех произведениях фэнтези происходит встреча с иным миром, причем встреча происходит в двух планах.
Первый план — это когда главный герой произведения попадает в фантастический мир по воле обстоятельств. Так происходит с астронавтом Яром из «Голубятни», с Мальчиком из «Выстрела с монитора», так происходит и c хоббитом Фродо. Последнее нуждается в пояснении. Да, Фродо живет в Средиземье, но он маленький человек (хоббит, конечно, ну да ладно), житель провинциального Шира, где течет спокойная, размеренная жизнь: сплетни, разговоры о видах на урожай. Нет там и волшебства (разве что Гэндальф устроит пару фейерверков). В то же время проникновение в «мир за гранью» далеко не случайно. В душах каждого из героев существовала априорная ностальгия по запредельным мирам. Вспомним астронавта Яра, который, коротая часы на одинокой вахте во время гиперперехода, понимает, что он не нашел в жизни чего-то главного, несмотря на свои успехи в освоении космоса. Или Фродо:
«…Несколько лет Фродо был совершенно счастлив и совершенно не заботился о будущем. Но год от года где-то в глубине души хозяина Засумок росло сожаление о неких упущенных возможностях. Временами, особенно осенью, он начинал грустить о каких-то диких краях, и странные видения незнакомых гор наполняли его сны» (перевод Григорьевой и Грушецкого).
Второй план — это соприкосновение читателя с миром мечты. Внезапно выясняется, что и у читателя, оказывается, была неясная тоска по чему-то неведомому. Это столкновение порождает психологическое противоречие: мир за гранью кажется реальным и нереальным одновременно. Из этого противоречия, на наш взгляд, может быть 3 выхода.
Первое — разрушить этот странный мир, смущающий душу. Например, внушить себе, что литература фэнтези — бессмысленна и даже вредна. Быть может этим объясняется странный конец романа Перумова «Кольцо тьмы», за который он подвергся известным преследованиям. В самом деле — это выход: разрушить Серые Гавани и все таинственное в Средиземье, построив на обломках новый мир, не столь прекрасный и не вызывающий столь явной ностальгии.
Второе — с головой уйти в фантастический мир, убедив себя в его реальности. Например, выучить язык эльфов.
Третье — найти утешение в литературном творчестве, связанном с фэнтези. Произведения в жанре фэнтези поощряют к литературным и другим творческим опытам, как ничто другое. Нельзя отрицать влияние Толкиена на Перумова, Крапивина на Лукьяненко, влияние же фэнтези на современную музыку, начиная от «BEATLES» и кончая «BLIND GUARDIAN» — тема отдельного разговора.(Интересно, не относится ли сюда исследование нами сущности фэнтези?).
Возникает вопрос: в чем причина столь сильной привлекательности вымышленных миров? Действительно ли они намного лучше нашего мира? Нет, эти миры не похожи на тривиальную утопию; вообще говоря, в них обычно идет война.
Следуя девизу Аристотеля «искать одинаковое в разном», попробуем понять, что общее объединяет «миры за гранью» у разных авторов. Прежде всего в этих мирах имеет место волшебство, происходят чудеса, хотя и самых разных формах (разного рода монетки у Крапивина, явная магия у Толкиена). Но не только магия обеспечивает ностальгическую привлекательность мира. У позднего Перумова магии — хоть отбавляй и написано мастерски. Однако не хватает чего-то главного, что было в его «Кольцах тьмы».