Гаттака терзала совесть. Что теперь будет с Виоллой? На что пойдут клирики ради возможности контролировать повстанцев? Да, с одной стороны, с подачи таинственного информатора ему удалось-таки внедриться в подполье, но цена, которую пришлось за это заплатить, была слишком высока. Да и Марша, узнай она правду, вряд ли станет с ним сотрудничать, так что толку от такого внедрения — ноль.
Выход оставался один. Гаттаку, естественно, не нравились мысли, вертевшиеся в его голове, но он понимал, что не сможет спать спокойно, пока дочери кнесенки будет грозить опасность. Нет, клирики наверняка не станут убивать ребенка, а вот пытать — это да.
— Даже не думай, — послышался голос Бора в голове, — я не для того разыграл столь сложную комбинацию, чтобы после так легко отдать завоеванные позиции.
Естественно, Гаттак на тираду Бора ничего не ответил, не было никакого смысла — все его мысли и без того были как на ладони у этого доморощенного бога. Парень твердо решил воспользоваться моментом, он чувствовал, что недалек тот день, когда Бор полностью освоится в его теле и завладеет инициативой. Сможет ли он тогда сопротивляться — вопрос.
— Куда мы сейчас? — спросил Гаттак, придя к соглашению с самим собой.
— В нескольких километрах отсюда есть древний подземный тракт, он уходит далеко на север, в Пустошь. Там у нас перевалочная база.
— А как же охотники?
Гаттак точно знал, что все подземные коммуникации и тракты контролируются автоматическими дронами-охотниками, регулярно патрулирующими обширные подземелья Пустоши. Эти роботы были сами по себе, их вообще никто не контролировал. Даже Бор не имел к ним доступа, и сделано это было намеренно, иначе их можно было бы отключить удаленно. Вместе эти охотники напоминали рой с одним общим интеллектом и одной-единственной целью — уничтожать все живое на тех участках подземных коммуникаций, которые не использовались Родиной. Управлялись эти дроны нейросетью со множеством взаимозаменяемых серверов, находившихся в разных точках Родины, в тех самых колыбелях, где выращивались высшие.
Эту информацию Гаттак получил прямо из своей головы. Не только Бор подбирался к его телу, парень и сам усердно копался в своих новых воспоминаниях и учился извлекать из них нужную информацию. Такой вот странный симбиоз.
— Дроны представляют серьезную угрозу, — подтвердила опасения Гаттака Марша, — но у нас есть несколько фокусов в запасе. Так что не беспокойся, путь будет неблизким, но вполне безопасным.
— Из тоннелей есть выход наружу? — тут же спросил Гаттак. — Я имею в виду, по пути нашего следования.
— На нашем пути — нет. Если только… — Марша остановилась и посмотрела на Гаттака.
Их тут же обогнали боевик и подрывник.
— Не задерживайтесь, кнесенка, — буркнул суровый военный, — заряда стазеров надолго не хватит.
Даже в кромешной тьме разведчик увидел, как заблестели глаза кнесенки. Да, он принял решение вернуться и спасти девочку. У него даже план созрел. Безумный, но тем не менее — план, и Гаттак был в нем уверен. Более того, Бор в его голове, хоть и был резко против этой идеи, все же признал, что вызволение девочки из лап вышедших из под его контроля клириков существенно облегчит задачу внедрения в подполье. Всего лишь попыткой спасти дочь Марши Гаттак заручится серьезным союзником, а это верный способ пробиться к верхушке сопротивления, а значит, и к Мечникову.
Гаттак понимал, чего именно опасается Бор. Сейчас Виолла была залогом того, что разведчик будет выполнять все, что необходимо для достижения основной цели Бора — уничтожения лидера сопротивления Мечникова. Окажись она в руках матери, и та уже не будет медлить и сразу выведет девочку из игры. И тогда всё, кончатся у Бора рычаги давления на Гаттака.
На эти мысли Бор лишь хмыкнул, давая понять, что для него нет ничего невозможного. Был бы объект влияния, а рычаги найдутся. Гаттак, собственно, почти и не сомневался в этом. Бор, хоть и оказался самозванцем, но все же списывать его возможности со счетов было глупо и самонадеянно. В конце концов, Гаттак имел дело с сущностью, за короткий срок выведшей народы Пустоши из каменного века в космическую эру. А это что-то да значило. Сильный у него противник, если не сказать страшный.
— Я тебе не противник, человек, — ответил на эти мысли Бор. — Я стремлюсь к миру так же, как и ты сам. А на войне, как говорили мои предки, все средства хороши. Ты — мое средство на данный момент. Убей для меня Мечникова, и сам увидишь, как преобразится этот мир. Демоны будут разгромлены еще на подлете к планете, высшие интегрируют в свое общество низших. Я создам мир, в котором каждый человек будет нужен, никто не будет чувствовать себя лишним. Справедливый мир, цельный, сплоченный единой идеей и религией. Да, ложной религией с ложным богом, но человеку нужно во что-то верить. Так почему бы не в меня?
Гаттак потер виски, стараясь не продолжать этот мысленный диалог, слишком уж он отвлекал от текущих проблем.
— Если только… — подтолкнул он Маршу к продолжению фразы.
— Если только мы не перейдем в параллельный тракт, он ведет обратно к поселку и имеет ответвления. На поверхность сможем выбраться за пару километров от сортировочной станции. Правда, это при условии, что нас не заметят автоматические охотники.
— Никаких «мы», — отрезал Гаттак и ускорился, они сильно отстали от основной группы.
— Без меня ты не найдешь дороги, — сказала Марша, догоняя его. — И потом, она моя дочь, я должна ее спасти.
— Ты должна выжить, чтобы Виоллу было кому воспитывать. Войну оставь тем, кто в ней что-то смыслит.
— Стесняюсь спросить, а что в ней смыслит учитель истории из Борограда? Могу поспорить, ты и порох-то впервые почуял лишь час назад.
— И проспорила бы, — буркнул себе под нос парень.
— Кто ты? — недоуменно взглянув на Гаттака, спросила Марша.
Ага, подумал он, значит, таинственный информатор не рассказал ей о том, кто я. Или сам не знает, или выполняет чужую волю. Волю того, кто в курсе. А не мой ли гость в голове за всем этим стоит, подумал Гаттак и тут же получил однозначный ответ. Нет, сказал Бор. Если бы я был настолько всемогущ, у меня не было бы нужды связываться с тобой. К сожалению, даже боги имеют предел возможностей.
— Ты и без того знаешь, — сказал Гаттак, — иначе зачем тебе потребовалось сжигать импланты в моей голове?
— Мне велело руководство.
— Мечников?
Марша не ответила. Она упорно шагала вперед какое-то время, а после перевела тему разговора в другое русло.
— Мне было сказано, что ты можешь стать одним из нас, у моего руководства были основания так полагать. Я же сама о тебе не знаю ничего! И умоляю тебя, не трать наше время. Какой у тебя план?
— На самом деле, — начал вслух рассуждать Гаттак, — ты и твои люди действительно могли бы помочь мне.
— Как? Мы сделаем все, что нужно. Дети доберутся до перевалочной базы и с одним провожатым, а я, Брод и Борис можем пойти с тобой.
— Вот и отлично, — удовлетворенно потер руки Гаттак, — а сейчас дай мне подумать. Как отправим детей и доберемся до точки выхода из тоннелей, я в деталях опишу вашу задачу.
Первые трудности начались, когда группа прикрытия добралась до основной массы беглецов. Дети вели себя тихо. Они впервые за долгое время покинули стены школы, а в подземных лабиринтах Пустоши и вовсе никто из них прежде не бывал. Гаттак постарался приободрить своих учеников, а после уделил время и Корре, которой час от часу становилось все хуже. Видимо, она серьезно отравилась угарным газом, так что выглядела сейчас не лучшим образом.
Броду и Борису идея кнесенки Марши довериться абсолютно незнакомому высшему, который еще месяц назад вовсю молился Бору, совсем не понравилась. Девушке даже пришлось напомнить им о своем титуле, чтобы убедить пойти с ней и Гаттаком. Как понял разведчик, кнесенка действительно имела солидный вес в иерархии подпольщиков и могла самостоятельно принимать решения. Ее подчиненные понимали, что Гаттак сейчас пользуется и тем положением, которое занимала кнесенка, и ее материнскими чувствами. И это им не нравилось, ох как не нравилось.
— Госпожа, — тихонько произнес Брод, отведя Маршу на пару метров в сторону, что, впрочем, не помешало Гаттаку подслушать их разговор, — мы не знаем этого высшего. Да, мы на войне, но принцип «враг моего врага — мой друг» не всегда работает так, как нам того хочется. Не лучше ли вернуться на базу, пока наши стазеры действуют? Там мы сможем организовать боевую группу и несколько диверсионных отрядов для отвлекающего маневра. Мы сможем вернуть Виоллу и без его вмешательства.
— Брод прав, — подключился к разговору второй боевик. — То, что нам было велено привести его на базу, еще ни о чем не говорит. Он может погубить всех нас.
— Ничего, что я тут и слышу вас? — возмутился Гаттак под издевательский хохот Бора в своей голове. Тот слышал все доводы и от души потешался над глупыми повстанцами. Парень поднялся на ноги, отнял свою руку от горячего лба Корры и подошел к Марше. Двое ее телохранителей встали перед ним стеной. — Пока вы будете организовывать свои группы, пока вернетесь с подмогой, девочку или запытают, или увезут в Бороград. И одному Бору известно, как ее будут использовать против нас.
— Нас? — зацепился за это слово Брод. — Приятель, никаких нас тут нет. Есть мы, а есть ты и твоя сучка. И нам до сих пор неизвестны мотивы начальства, из-за которых нам пришлось рисковать жизнями ради вас.
— Пусть так, но вы же не станете отрицать того, что в данном вопросе я более компетентен.
— В вопросе пыток маленьких детей? — вмешался в разговор Борис.
Кнесенка Марша на этих словах заметно вздрогнула и пристально посмотрела в глаза Гаттаку.
— Да, — смело ответил тот, — именно в этих вопросах. И если вам действительно дорога жизнь Виоллы, послушайте меня. У нас нет иного выхода, действовать нужно незамедлительно. Я знаю, где она сейчас, знаю, кто ее удерживает. И я знаю, как именно нужно действовать.