— Но куда в таком случае уходят все ресурсы? Я же видел отчетность — тратятся безумные средства. Создается космический флот.
— В том-то и дело. По факту, на создание лифта тратятся безумные средства, но самой стройки нет. Это подтверждается многими источниками, в том числе и самыми надежными, можешь мне поверить. И ваш космический флот, по большому счету, такая же фикция. Несколько десятков сырых, далеких от совершенства космических истребителей, все остальное — только на бумаге. Да, на эти проекты тратятся колоссальные средства, но куда они уходят на самом деле, не знает никто. В том-то и вопрос. Бор затеял куда более хитрую и тонкую игру. Не будет никакого отпора демонам, не будет грандиозных космических сражений. Все — ширма, накинутая на глаза высшим.
— То, что вы не нашли стройку века, — возразил Гаттак, — еще не означает, что ее нет. Возможно, вы слишком недооцениваете работу контрразведки Родины.
— Я была там, Гаттак.
— Где?
— На стройке века. Там ничего нет. И еще, на нас работают настолько высокопоставленные клирики Родины, что сомневаться в их осведомленности нет никаких оснований. Наше руководство уже много лет назад заключило союз с рядом ключевых клириков Борограда. Они сами, собственно, и были инициаторами такого союза. Они все знают правду, Гаттак. Они все — вероотступники. Никто, слышишь, никто не верит ни в Бора, ни в его могущество. От его имени руководят страной, его именем проводят чистки в рядах высших, но самого Бора никто и никогда не видел. Никто и никогда с ним не разговаривал. Никто из высших клириков не имеет прямой связи с Бором, и именно поэтому они вышли на нас. Им нужны руководители повстанцев, те, за кем пойдут все низшие. Они замыслили глобальный передел мира на зоны и сферы влияния, и после их победы мир изменится до неузнаваемости. Все в плюсе — и мы, и клирики, и люди.
— А как же Бор?
— А ты уверен, что он действительно имеет власть? Уверен, что он вообще существует? Откуда у тебя такая уверенность?
Гаттак чувствовал, что Марша твердо верит в то, что говорит. Но ему самому поверить в то, что Бор вот так запросто взял и отдал дело всей своей жизни на откуп простым смертным, было очень трудно.
«Ну же, ответь! Скажи, что все это ложь! Ответь мне!»
Бор молчал. Гаттак и сам не понимал, что с ним происходит. После того, как ему сожгли импланты в голове, он чувствовал, что проваливается в пропасть хаоса и неопределенности. Мир поделился на две части — «до» и «после». Гаттак потерял ориентиры, потерял цель в жизни. Он чувствовал себя брошенным на произвол судьбы ребенком. Упорядоченный и логически правильный мир вокруг него в одночасье превратился во враждебную и непонятную среду. Все, что имело смысл до того момента, превратилось в ничто. И вот сейчас это чувство достигло апогея. Гаттак чувствовал, что ему придется сделать шаг, сделать выбор, от которого будет зависеть не только его собственная жизнь, но и жизнь всей планеты. И он не хотел делать этот выбор. Более того, он понятия не имел, из чего ему предстоит выбирать.
«Почему же ты молчишь? Чего ты от меня хочешь?»
Нет ответа. Бор или не мог ответить, или не хотел. Или… Тут его кольнула догадка: или все, что сейчас происходит, это лишь часть какого-то грандиозного плана Бора. Плана, в котором уже все учтено и решено. Плана, в котором он, Гаттак, сыграет свою роль и будет выброшен на обочину истории. Всё, что творилось вокруг, все шаги, которые Гаттак мог бы сейчас предпринять, приведут к тому единственному финалу, который приготовил для него и для всего остального мира Бор.
Значит, нужно поскорее покончить со всем этим, решил Гаттак. Жить в неведении хуже смерти. Он не желал становиться пешкой в чьей-либо игре. Единственное, чего он хотел сейчас более всего, — это во всем разобраться.
— Итак, — Марша отвлекла Гаттака от его мыслей, — ты узнал все, что знаем мы. Твой вердикт? Что ты думаешь обо всем этом? Что знаешь ты сам?
— Все, что нам нужно знать, — тихо ответил Гаттак, не сводя глаз с поезда, который уже был почти полностью разгружен, — находится там, под куполом. Нам нужно проникнуть туда.
— Нет, он определенно издевается над нами, — зашипел Борис, стараясь не привлекать внимания дронов-охотников. — Спасибо! Просветил! А то мы без тебя не понимали, что нам позарез нужно внутрь!
Марша коснулась плеча Гаттака.
— Скажи, что знаешь ты? Почему мы здесь? МЫ все здесь, Виолла тут. Ты же понимаешь, что все это не совпадение? Так должно было случиться. Кроме тебя, никто не прольет свет на все происходящее.
— Как ты собираешься попасть туда? — не унимался Борис. — Вот, гляди-ка!
Он схватил первый подвернувшийся под руку камень и с силой швырнул его в сторону поезда. Автоматические дроны-охотники среагировали молниеносно, камень в мгновение ока был испарен залпом с трех точек и даже не успел долететь до поверхности земли.
— Понял, что нас ждет, сунься мы туда?
— А не сунемся — поезд уедет, купол закроется, и тогда… — Марша еле сдерживала волнение. — Виолла… Что будет с ней? Она там одна. Зачем она им?
Гаттак молчал. Он чувствовал, что разгадка где-то рядом, но не понимал, почему Бор вдруг перестал выходить на связь. Только он мог объяснить хоть что-то, ведь это по его воле они попали на этот поезд. И еще Бор по какой-то причине не хотел, чтобы тут оказались Марша и Борис, именно поэтому он и пытался избавиться от них. Сначала Гаттак должен был придушить Маршу, а после и с Борисом разобраться. Значит… А что это значит? Ему было трудно сосредоточиться. Было ощущение, что Бор сопротивляется, пытается не открывать все карты, но при этом не может…
— ДА ЧТО ТУТ ПРОИСХОДИТ? — вдруг заорала Марша.
Парень почувствовал холод пистолета у себя на затылке. Кнесенка не могла больше ждать, с каждой упущенной секундой надежда на спасение ее дочери таяла. Поезд уже закрывал свои створки, дроны-погрузчики уже скрывались под куполом. Сейчас состав отбудет в обратном направлении, а дроны-охотники покинут свои наблюдательные позиции и осторожно уйдут под купол. Проход, который сейчас загораживал состав, закроется, и все будет кончено. Лучшей мотивации, чем смерть, она для Гаттака найти не смогла.
Разведчик медленно поднял взгляд — на него смотрели полные слез и отчаяния глаза. Еще секунда, и Марша бросится на дронов с этим примитивным оружием. Пытаясь спасти свою кнесенку, за нею бросится и Борис. И их испарят. Испарят с той же легкостью, с какой испарили камень, и тогда действительно все будет кончено. Для них. Но Бор хотел, чтобы именно Гаттак оказался здесь, и он оказался. А не говорит он сейчас с ним по причине до того банальной, что парню стало стыдно за свою тупость. Чем дальше они углублялись в подземелья Пустоши, чем дальше отдалялись от цивилизации и ретрансляторов, тем меньше власти имел Бор. Он попытался воспользоваться Гаттаком, как орудием, попытался убить Маршу и Бориса, но не успел. Поезд уехал слишком далеко от Северного, и Гаттак вернул полный контроль над самим собой.
Парень медленно встал.
— Ты права, Марша, — сказал он тихо. — Я единственный, кто может понять, что тут происходит.
С этими словами он улыбнулся кнесенке, развернулся и пошел прямиком к серой каменной плите, с которой начиналась охраняемая зона. Движение тут же засекли дроны-охотники, Гаттака сразу взяли на прицел, но по какой-то причине огонь мгновенно открывать не стали. Разведчик медленно шел по лесной подложке и оценивал количество стволов, нацеленных на него — при одномоментном залпе от него даже пепла не останется.
— Что он делает? — недоуменно спросил Борис, глядя то на Маршу, то на безумного историка.
— Он почувствовал что-то, — прошептала в ответ девушка, завороженно следя за действиями парня.
Они оба понимали, что как только Гаттак перешагнет эту невидимую линию, отделяющую Пустошь от серой зоны купола, его либо испепелят, либо…
Ровно те же мысли вертелись и в голове самого разведчика. Вот только что именно означало это «либо», он так до конца и не понял. Оставалось лишь проверить догадку. Гаттак на секунду остановился у серой каменной плиты, оглянулся на Маршу и Бориса, улыбнулся им и сделал шаг.
Глава 31Встреча с неизвестностью
— Ну, наконец-то додумался! — Бор появился в голове Гаттака внезапно, тот даже вздрогнул от неожиданности. — Я уж решил, что ты собрался просто наблюдать за тем, как девчонка медленно умирает с голоду.
Гаттак замер у самого края серой плиты. Ни один из дронов-охотников не выстрелил, хотя смертоносные машины не спешили отводить в сторону свои плазменные орудия и парень по-прежнему находился у них на мушке.
— Ну, — подтолкнул Гаттака Бор, — так и будем тут стоять?
— Почему ты молчал?
— Твои версии?
— Слишком далеко от ретрансляторов?
Марша и Борис переглянулись. Чего угодно ожидали они от Гаттака, но только не этого тихого бубнежа себе под нос.
— С кем он разговаривает? — недоуменно покосившись на кнесенку, спросил Борис.
— Самой интересно. Так разговаривает, словно рядом кто стоит.
— Может, он того, — Борис покрутил пальцем у виска, — бесноватый?
Марша только плечами пожала. Были у нее догадки, но она предпочла до поры до времени их не озвучивать.
— Верно, — ответил Бор Гаттаку. — Я слишком далеко удалился от ближайших ретрансляторов. А здесь есть электромагнитное поле, накрывающее весь купол и мешающее передаче сигнала. Ты пересек этот барьер, и теперь мы снова вместе. А теперь, когда я удовлетворил твое любопытство, поспешим ко входу в купол, он у первого вагона.
Гаттак медлил. Его насторожила метаморфоза, произошедшая с голосом Бора. Если раньше речь в его голове звучала как-то неестественно и больше походила на синтезированную компьютером, то сейчас голос Бора обрел интонации. Отчетливо слышались нотки сарказма, раздражительности, нетерпимости. Означает ли это, что Бор уже полностью интегрировался в нервную систему Гаттака? Или же Бор просто развивает свои способности?