на материки от ужасного взрыва планеты-близнеца Земли – Глории. Она разлетелась на гигантские метеориты, такие как Ио, ставшие другим планетам спутниками, – он перевел дух, будто представив себе межгалактические войны, – и космический корабль с богами, который мы сейчас называем Луна, прибыл поживиться на нашей беде. Земля представляла собой месиво из цемента и глины, и трупов великанов, и нас, карликов. Селевые потоки накрыли с головой все живое. Выжили только горные местности. Но хуже всего было порабощение… – он говорил и говорил, а я все больше и больше удивлялась этому миру, где под одним солнцем живут такие люди как Олег, профессор и я. Совершенно разные реальности: в моей было где-то 3Д с половиной, в профессорском мире – 5Д, а может, все десять, в жизни Олега имелся отрезок из одной винодельни до бара отеля. Но отрезок веселый.
– Можно я тоже с вами отправлюсь к Храму Солнца? – попросила я после знакомства с хозяином виллы.
– Разумеется, – отвечал Зиновий Аркадьич, приглашая меня на дружеский коктейль с другими 30 участниками на огромную террасу с неземным видом на горы, из-под которых выкатилась луна с живыми или уже неживыми богами, как я поняла или недопоняла.
Уже там продолжилась не лекция, но дискуссия с обсуждением причин взрыва озвученных планет и их спутников, а также устройства и функций пирамид и дольменов, судеб великанов и прочего, прочего непознанного. Я слушала с открытым ртом, понимая, как скучно прожила эти 30 с небольшим лет, полагая, что существует только ослик Иа, и даже не подозревая про Ио, жрицу богини Геры, которая страдала без любви, брошенная любовником Зевсом. Ничего в мире не меняется, черт побери.
***
В пять утра меня разбудили медным звоном колокольчика профессора, который объявлял им перемены. Усилием невероятной воли или невероятным усилием воли, а в пять утра все было невероятным и волевым, на аромат кофе и пряной вишни от табака, окутывающие всю виллу, я, словно зомби или ослик Иа, направилась в большую залу, где уже накрыли завтрак. Обсуждали каких-то анунаков и планету Нибиру. Ни престранное название народности, ни ее история не вызывали никаких ассоциаций, а по словам собеседников, анунаки принимали непосредственное участие в истории Земли, буквально до сегодняшних дел. Я хотела было залезть в интернет, чтобы хотя бы взглянуть в лицо этой народности, хотя бы узнать, входят ли они в двадцатку или девятку ведущих или отсталых стран мира. Светит ли у них солнце? И какая монета ходит в обороте? Но вспомнив про канувший в отпуск телефон, услышала:
– Не ищите. Это недружественная нам цивилизация, которая-таки не смогла приземлиться на Землю, потому что существует по другим физическим законам мироздания. Наш Творец хитро придумал устроение своего мира, что на его теле может жить только рожденный на Земле, но… – подливая мне кофе и подсовывая очередную плюшку на тарелочку приговаривал профессор, при ближнем утреннем рассмотрении не такой уж и старый, просто покрытый благородной сединой, которой не больше, чем 60 лет, – подлецы вот уже 2000 лет, а особенно активно последние 100 лет, действуют через подставных лиц, всевозможных предателей отечества. И план порабощения в самом разгаре.
– А что совсем-совсем ничего нельзя сделать? – я быстро допивала кофе и дожевывала профессорскую булочку, видя, как бригада из историков, экипированная кепками и рюкзаками и специальными походными палками для ходьбы и подъема, рвется с места.
– Есть силы, которые не дремлют, – подмигнул мне профессор, и я не совсем поняла, намекал ли он на космические силы нашей страны или подмигивал исключительно мне, потому что начиная с этого момента почти никогда не отпускал моего локтя, будто привалившись к нему.
Из последних стараний я думала, что его притязания на локоть являются исключительно проявлением ответственности перед моими друзьями, коим профессор, скорее всего, пообещал беречь и любить меня на всем протяжении экскурсии к месту силы – Храму Солнца.
Но на всех перевалах, остановках Зиновий Аркадьич неизменно искал меня, усаживал рядом и продолжал свои разговоры со спутниками. Такое особое участие ко мне стало вызывать улыбки на лицах коллег по истории, и я поняла, что являюсь фавориткой профессора. Поначалу это совсем не мешало, а даже льстило. Во-первых, из партера, что называется, я внимала удивительным историям, слышала все подробности и мне перепадала большая часть харизмы Зиновия Аркадьича, рассказывающего страстно, с душой. Во-вторых, поход был чудесным, интересным, захватывающим, с такими видами, что память на фотоаппарате-телефоне быстро закончилась. Мне предложил свой телефон и свою память Зиновий Аркадьич, обещая в будущем переслать фотографии, если я, естественно, оставлю телефончик. Деваться было некуда, и я позировала профессору в каждом живописном уголке.
К обеду мы поднялись на гору, с которой открывался вид на гигантское кольцо из валунов, называемое Храмом Солнца, и у каждого присутствующего изменилось выражение лица, сделавшись возвышенным и просветленным.
– Надо очиститься перед тем, как Храм впустит нас, – с упоением сектантки произнесла одна из участниц и закатила в блаженстве глаза, очищаясь, судя по всему, изнутри.
– Время здесь останавливается, – хмуро посмотрел Зиновий Аркадьич в ее сторону, – но дело все в том, что время есть субстанция энергии и даже материи, и древние это знали. Вот вы верно приняли Храм Ра за случайно раскинутые валуны? – я честно кивнула. – А ведь раньше это могло быть последним пиком моды в архитектуре. Каменный век – возможно не век отсталости и примитивности, а изумительный, недосягаемый для нас, человеков, век минеральных технологий, с коими мы взаимодействовали на уровне всех сфер души. По крайней мере, по сохранившимся дольменам, то есть точкам информационного доступа к ноосфере, можно судить, насколько высокотехнологичной была цивилизация до нас, – мои брови поднялись вверх, а краешки губ недоверчиво опустились вниз. – Только представьте, какие силы должны были разбросать эти мегалиты так, чтоб они повторяли карту солнечной системы? Повторили до десятитысячной после запятой? Вертолеты? – но их не было в XVI веке, как утверждается в истории Средневековья. Дирижабли? – Тоже. Может, великаны? – мои уголки губ дрогнули, а нижняя губа надулась в раздумье. – Дорогая моя Майя, – профессор взял меня за локоть и проникновенно посмотрел в глаза. – Великаны живут только в сказках, – и тихонечко рассмеялся от того, что ввел меня в полный паралич сознания своими уморазмышлениями и сказочками.
– Нет, моя дорогая, это не просто камни, – он посмотрел на гигантское сооружение, лежащее как на ладони с точки, где мы восседали. – Когда-то, не так давно, кстати, здесь высился один из главных храмов Творца, звездоблюстилище, космический маяк или космопорт, видный из далекого космоса. Его эфирный агрегат до сих пор на ходу, поэтому рожденные на Земле чувствуют уплотнение энергии, заставляющее их облагораживаться.
Эта энергия бесплатная, свободная – просто живи и наслаждайся. Многие ведь молодеют рядом с космопортом. Вот посмотрите на меня, – он показал на себя чистенького, аккуратненького, одетого в белую льняную рубашечку, шорты и сандалии, с тросточкой и кепи, милым походным рюкзачком, – я чувствую себя ровно на 40 лет. Да какой там! В 40 я был абсолютным чайником и раззявой, а сейчас молодой человек с опытом!
Комментарии насчет второй молодости профессора я пропустила мимо ушей, но ошалело уставилась на возвышающиеся из леса гигантские камни, действительно формирующие огромный круг, в котором спокойно мог поместиться небольшой микрорайон, и потом взглянула на небо, где из дымки выглядывала луна, еще вчера звавшаяся подругой любовников, а сегодня уже космическим кораблем.
Мы спустились в Храм.
– А Храмом солнца зовется, потому что камни, как лучики? – поинтересовалась я у одного из самых активных собеседников.
Однако откуда не возьмись, как черт из табакерки, появился профессор и самолично стал отвечать на вопрос.
– Местные байки не слушайте. Это сказки Венского леса одичалой эпохи. Раньше слова храм и солнце имели другие значения. Любой русский человек, чуть-чуть потренировавшись в чаромутии, может понять их смысл, – я почесала лоб, раздумывая, стоит ли тренироваться. Однако профессор легко разложил слово «чаромутие», означавшее лишь смешение языков и распознание первородного языка. «Чаро» по-старому – слово, «мутие» – смешение.
– Как вы знаете, солнце – это Ра.
– Как в Египте, – кивнула я, пытаясь сумничать и показать, что знаю хотя бы про Египет. Но по профессорскому выражению лица поняла, что дала маху. Пришлось принять за правило помалкивать, когда речь заходит про чаромутие или анунаков, чтоб сойти за умную. Тем более, информации было столько и выглядела она так правдоподобно, что интереснее было слушать, чем вставлять обрывки памяти из учебника истории пятого класса.
– Теперь исходя из предложенной практики, попробуйте разобрать слово «рубль» – одно из древнейших слов на Земле, характеризующее не только денежную монету, но и талисманы, обереги, медали и прочее.
– Рубль, – пожевала я знакомое слово. А пока жевала, Зиновий Аркадьич напомнил.
– Этот артефакт распространялся на всей Индо-Европейской равнине, но рубли находят даже на Северном и Южном материках Америки. И находят датированные тем временем, когда торговли еще не существовало. Это означает, что на планете жил один народ, одна раса. РАса, Раша, Русия, Рупия, Борусия, Белорусия…
– «Ру» – я так понимаю склонение «Ра». Или его падеж.
– Правильно, – учительским тоном одобрял меня Зиновий Аркадьич.
– Буква «б» из глаголицы – это «боги». Они же «буки», – улыбнулась я своим знаниям, вдруг всплывшим из ниоткуда.
– Точно! – восхищался учитель.
– «Ль» – ну не знаю… Если глаголица – это буквы-глаголы, то «ль» – это лить, любить, лелеять, что-то в этом духе. Собрать все вместе? – Поток любви бога солнца в каждой монете! – я сама чуть не захлопала в ладоши от своей поэтичности. За меня это сделал Зиновий Аркадьич и от души поцеловал в щеку, как пятерочницу: