— Что-нибудь еще? — спросил Вэл, сохраняя совершенно непроницаемое выражение лица.
Ободренная успехом, Марис рискнула перейти к более скользкой теме:
— Да. Сегодня я видела, что ты летал с ножом на поясе.
— Ну и что с того?
— Не бери его с собой в следующий полет. Понимаю, что этот нож для тебя немалая ценность, но законы летателей запрещают брать в небо любое оружие.
— Законы летателей, — холодно произнес Вэл. — А кто дал летателям право устанавливать законы? Я что-то не слышал о законах фермеров. Или о законах стеклодувов. Законы издают Правители и только они. Отдавая мне нож, отец просил никогда не расставаться с ним, но в тот год, когда я владел крыльями, я, подчиняясь глупым законам летателей, нарушил данное отцу обещание, и мне до сих пор стыдно. Меня оправдывает лишь то, что тогда я был совсем желторотым юнцом, но теперь вырос, и, что бы ни случилось, нож всегда останется при мне.
С'Релла глядела на него с удивлением.
— Но Вэл… — начала она. — Выиграв крылья, ты станешь летателем. А как же может летатель отвергать свои же законы?
— А я и не говорил, что собираюсь стать летателем. Я всего лишь намерен выиграть крылья и летать. — Вэл перевел взгляд на С'Реллу. — И ты, С'Релла, получив крылья, вовсе не обязана становиться летателем. Да ты им и не станешь. Для них ты превратишься в однокрылую.
— Но это неправда! — гневно воскликнула Марис. — Я не летатель от рождения, но они приняли меня как свою.
— Вот как? — Улыбнувшись одними губами, Вэл поднялся со скамьи. — Извини, я устал за день. Пойду отдохну. Ведь завтра нужно отрабатывать повороты с набором высоты, а для этого мне понадобятся все мои силы.
Он ушел. Марис протянула через стол руку, намереваясь коснуться ладони С'Реллы, но та поспешно встала.
— Извини, мне тоже пора.
Оставшись одна, Марис долго сидела неподвижно и размышляла, пока к столу не подошел Деймен.
— Все уже ушли, Марис, — сообщил он. — Ты будешь доедать?
— Что? — Она вспомнила о съеденном лишь наполовину ужине. — Нет, извини. Похоже, я слегка простудилась, поэтому, наверно, нет аппетита.
Улыбнувшись, она помогла Деймену собрать со столов тарелки. Он принялся мыть их, а она зашагала по коридору, разыскивая комнату Вэла. Свернув не там, Марис оказалась в заброшенной части лабиринта. С каждой минутой в ней все сильнее закипал гнев. Найдя наконец нужную дверь, она нетерпеливо постучала, намереваясь сразу обрушиться на Вэла, но дверь открыла С'Релла.
— Что ты тут делаешь? — поразившись, спросила Марис.
Не зная, что ответить, С'Релла зарделась. Из комнаты донесся ровный голос Вэла:
— Ты считаешь, что она обязана отвечать?
— Нет, конечно, не обязана. — Сообразив, что не имела права задавать подобный вопрос, Марис коснулась плеча С'Реллы и добавила: — Извини, можно войти? У меня серьезный разговор с Вэлом.
— Пусть войдет, — распорядился Вэл.
С'Релла, чуть заметно улыбнувшись, шагнула в сторону.
Как и все помещения академии, комната Вэла была крошечной, сырой, холодной. Ярко пылавший в очаге огонь согревал ее едва-едва. Марис с интересом огляделась. В комнате не было абсолютно никаких безделушек, способных поведать что-нибудь о характере поселившегося здесь человека.
Обнаженный по пояс, Вэл перед очагом отжимался от пола. Его рубашка валялась рядом, на кровати.
— Ну? — произнес он, невозмутимо продолжая упражнение.
Марис застыла, глядя на покрытую множеством шрамов и рубцов спину Вэла. Наконец, вспомнив, зачем она сюда пришла, подняла глаза и сказала:
— Я бы хотела поговорить с тобой, Вэл.
Он вскочил на ноги, улыбнулся и, тяжело дыша, попросил:
— С'Релла, подай мне, пожалуйста, рубашку. — Затем обратился к Марис: — И о чем пойдет серьезный разговор?
Незаплетенные сейчас в косичку, его волосы спадали на плечи русой волной, отчего лицо казалось менее строгим, а взгляд — почти не колючим.
— Можно присесть? — спросила Марис.
Вэл указал на единственное в комнате кресло и, когда Марис села, опустился на колченогий табурет у очага. С'Релла примостилась на краешке узкой кровати.
— Я не собираюсь впредь лукавить с тобой, — сказала Марис. — Нам предстоит большая совместная работа.
— А в чем прежде ты лукавила? — поинтересовался Вэл.
— Послушай, я прекрасно понимаю, что ты зол на летателей. Они дали тебе обидное прозвище, отобрали, возможно не совсем честно, крылья. Но, по-моему, не стоит вечно на них дуться, иначе ты навсегда останешься козлом отпущения. После того как ты вновь выиграешь на Состязаниях крылья, к тебе будут относиться как к летателю, но если ты не подружишься с ними, то останешься совсем без друзей. Тебе этого хочется?
— В Гавани Ветров живут тысячи и тысячи людей, а летателей среди них — раз-два и обчелся. Или ты не считаешь бескрылых людьми?
— Откуда в тебе столько желчи? Стоит тебе где-нибудь появиться, как ты сразу же наживаешь себе врагов. Согласна, что летатели скверно обошлись с тобой, но пойми, в ссоре редко виновата только одна сторона. Ведь с Айри ты поступил просто омерзительно. Теперь, если ты хочешь получить прощение, тебе тоже придется простить их.
Вэл едва заметно усмехнулся.
— А с чего ты взяла, что я хочу быть прощенным? Ведь я не совершил ничего недозволенного и не считаю себя виновным. Если б было возможно, то на Состязаниях в этом году я бы снова вызвал Айри.
Марис от возмущения лишилась дара речи.
— Как у тебя язык поворачивается говорить такое? — сдавленно произнесла С'Релла. — Ведь бедняжка покончила с собой!
— Бескрылые умирают каждый день, — ответил ей Вэл немного мягче, чем до того говорил с Марис. — И некоторые так же кончают с собой. Но о них не слагают песен, и не объявляют кровной мести их обидчикам. Каждый заботится сам о себе — так меня учили родители. И о тебе, С'Релла, не позаботится никто, кроме тебя самой. — Он вновь взглянул на Марис и внезапно сообщил:
— А знаешь, я встречал твоего брата.
— Ты встречал Колля? — удивленно переспросила Марис.
— Лет семь назад на пути к Внешним островам он останавливался на Южном Аррене. С ним был еще один певец, совсем старик.
— Баррион! — воскликнула Марис. — Наставник Колля.
— Недели две, дожидаясь корабля, который доставил бы их дальше на восток, они пели в портовых тавернах. Тогда я впервые и услышал о тебе, Марис с Малого Эмберли, и ты сразу стала моим кумиром.
— Семь лет назад… — задумчиво пробормотала Марис. — Вероятно, моего брата ты видел сразу после Совета.
Вэл улыбнулся.
— В ту пору мне было чуть больше двенадцати. В этом возрасте дети летателей уже готовятся к вступлению в Возраст, мысленно примеряют на себя крылья, я же, конечно, не мог и мечтать об этом. Но тут на моем родном острове появился твой брат, и из его песен мы впервые узнали о тебе, о Совете, об академиях. Когда через несколько месяцев открылся «Воздушный Дом», я стал одним из первых его студентов. Признаюсь, тогда я боготворил тебя за то, что ты сделала такое возможным.
— Что же случилось потом?
Вэл, повернувшись на стуле, протянул руки к огню.
— Я вырос и расстался с детскими иллюзиями. Раньше я думал, что ты сделала доступным для всех мир, некогда принадлежавший только летателям. Боже, каким я был наивным.
Он вновь повернулся, и под пристальным взглядом его темных глаз Марис почувствовала себя неуютно.
— Я думал, что мы с тобой похожи, — продолжал Вэл. — Думал, что ты стремишься покончить с давно прогнившими законами летателей, но вскоре понял, что ошибался. Ты хотела лишь стать летателем сама. Хотела славы, богатства, свободы, как у них. Тебе нравятся пирушки летателей на Эйри, нравится смотреть сверху вниз на копошащихся в грязи бескрылых. Ты получаешь наслаждение от того, что я презираю всей душой.
С минуту помолчав, Вэл добавил:
— Но самое забавное, что, как бы ты ни старалась, тебе не стать летателем. Как не стать им мне, С'Релле, Деймену или любому другому бескрылому.
— Но я — летатель, — уверенно заявила Марис.
— Летатели позволяют тебе так думать, потому что ты лезешь из кожи вон, чтобы только походить на них. Но и тебе, и мне прекрасно известно, что они не доверяют тебе полностью, относятся не так, как относились бы, будь ты из их числа. Нравится тебе или нет, но ты — первая среди однокрылых.
Марис встала. Слова Вэла вывели ее из себя, но ссориться в присутствии С'Реллы ей не хотелось. Сделав над собой усилие, она заговорила почти спокойно:
— Мне жаль тебя, Вэл. Ты ненавидишь и летателей, и бескрылых. Презираешь всех и каждого. И мне ни к чему ни твое уважение, ни твоя признательность. Ты отрицаешь не только привилегии летателей, но и тяжкий груз их ответственности. Ты — эгоист. Если бы не данное Сине обещание, я не стала бы ни за что на свете заниматься с тобой. Спокойной ночи.
Марис направилась к выходу. Вэл не двинулся с места и не окликнул ее. Закрывая за собой дверь она услышала, как он обратился к С'Релле:
— Ну, что я говорил?
Марис проснулась среди ночи, запутавшись в простыне, обливаясь холодным потом. Приснившийся вновь кошмар был ужаснее прежних. Застигнутая штилем врасплох она падала, падала, падала, а вокруг парили сереброкрылые летатели, безмолвно взирая на нее, и ни один не пришел на помощь.
Интенсивные тренировки продолжались день за днем.
Сина, становясь все раздражительнее и вспыльчивей, придиралась к студентам, читала им, точно Правитель-тиран, длиннющие наставления о том, почему в полетах важны не только сильные руки, но и светлая голова. Деймен отрабатывал крутые повороты; С'Релла — взлеты, посадки и воздушную акробатику; грациозные в воздухе Шер и Лиа часами парили в буйных ветрах, тренируя выносливость; ничего толком не умеющий Керр учился всему подряд.
Марис пристально наблюдала за полетами Вэла-Однокрылого. Говорила с ним мало — лишь отвечала на его немногочисленные вопросы да давала советы, если тот просил.
Сина, поглощенная занятиями со своими протеже, не замечала ничего вокруг, но наблюдательные студенты, поняв намек Марис, держались от Вэла на почтительном расстоянии. Он же, благодаря своему острому языку, с каждым днем обзаводился все новыми врагами. Керру он при всех заявил, что тот безнадежен, гордого Деймена высмеивал при каждом удобном случае и снова и снова побеждал его в состязаниях на скорость. Сперва Деймен и Лиан, а затем и остальные студенты стали открыто звать его Однокрылым. Если Вэла и задевала презрительная кличка, то вида он не подавал.