такая неразбериха. Бабушка была начальником лаборатории, я не буду перечислять все её достижения и регалии, но одно то, что лаборатория находилась при союзном управлении КГБ, уже многое о чём говорило. Бабушке сердце подсказало, когда она выбирала материал для исследований, поступивший из Чернобыля. Документов не было, материал был свежим, дозиметры срабатывали за версту. Эти военные были пропитаны радиацией, их никто не вскрывал…, а зачем? Мне, наверное, впервые повезло – после смерти. То, что за материалом пришла, именно моя бабушка – доктор наук, а не её ассистенты, и то, что мы всё-таки побывали в каком-то из военных моргов, где каждому погибшему на большой палец левой ноги повесили бирки – С полными инициалами, и год рождения, и дата смерти. Каждого солдата представили к награде, но это было потом. Я никогда не был на одесском кладбище, не видел своей могилы, в этом что-то было сверхчеловеческое, мистическое. Вся жизнь моя, после воскрешения была сверхчеловеческой и мистической. Может бабушка и права, лучше жить под чужой личиной, но жить. Я, изредка заглядывал в интернет, блогеры делали вбросы в раздел новостей:
– В Одессе вандалы разрушили памятники героям чернобыльцам.
На разбитых плитах кто-то губной помадой написал:
– «Смерть клятым москалям!»
Я уже задумался:
– А, может было бы лучше, если бы мы тогда не вмешались? И Ванька был бы жив…, и «на алюминиевом поле росли бы железные огурцы». Нет, лучше бы не было. А так, мы мертвы, а с мёртвыми легче воевать. Но не всегда! Просто, не было приказа, вы ещё не знаете про ярость мёртвых. Зомби – это сказочки для фантастов и сценаристов, по сравнению с подразделениями пятого апокалипсиса. Ах, вы ничего не знаете о предыдущих четырёх? Это ваша проблема. Проблема того, что вам закачали в мозг. Но пока эти спец. войска в стадии разработки, лабораторные эксперименты. Но они есть.
После развала СССР, началась большая неразбериха. КГБ и лаборатории закрыли, исследуемый материал подлежал уничтожению, за этим следили светила науки Америки. Бабушка меня выкрала из лаборатории, до моего полного созревания оставался ровно месяц. Потом были сделаны документы на умственно отсталого внука, и мы переехали в Германию, туда, где доктору наук предложили работу по родственной теме. И пошло не традиционное обучение, я не сидел за партой, больше лежал в кресле каталке. Обучение имело перерывы, когда мне вживляли имплантаты. За пять лет интенсивного обучения, я превратился в упитанного здоровяка, знал шесть основных языков на разговорном уровне, в меня были вложены знания с медицинским уклоном. И всё же, бабушка готовила из меня война. Мой мозг был устроен, как самообучающийся компьютер. Правда, сверхчеловеком, я себя не чувствовал, но это было именно так. Бабушка гордилась мной, я был самым удачным из её опытных экземпляров, она только от меня не скрывала этого, и говорила, что генная экспертиза подтвердила отцовство её сына.
– Но, внук, не обижайся, теперь в тебе больше моего, есть и гены инопланетян и ещё кое – кого, про которых мой внук, вам лучше не знать.
Наконец, программа закончилась, пришло время экзаменов. Тестирование я проходил в различных уголках мира. Я даже сам не знал, что обладаю такими возможностями. На Камчатке, да простят меня экологи и защитники фауны – из «Гринписа», я руками разорвал двух медведей, мы не поделили рыбу. В Антарктиду меня выкинули абсолютно голого, такое было условие текста, и в пятидесятиградусный мороз под шквальным ветром, я должен был отсидеть не менее четырёх часов. Я признаюсь, схитрил, влез в стаю пингвинов, пока не стало совсем жарко. Я оброс толстым мехом и под кожей стал циркулировать жир, всё более согревая организм. Хитрость моя удалась и осталась безнаказанной. Главное условие теста, была проверка на мою морозоустойчивость, и я выдержал испытание. До самой Кубы я линял, очищался от защитного покрытия. Самое неприятное для меня были горы, меня закинули вертушкой на Памир. Текст был, вроде из лёгких, я должен был пройти из пункта «А» в пункт «Б». Но тест был с подвохом, это был самый сложный маршрут, придуманный человеком, который никто не смог пройти. Я не знал, хотя, встречающиеся, повсеместно белеющие кости, наводили на определённую мысль. В этих местах было несколько «перевалов Дятлова», но меня никто не предупредил. Я прошёл, иногда чувствовал себя не совсем собой, но зеркала не было, а в ручьи я не заглядывал. По пути, встретил французских альпинистов, они готовились штурмовать одну, из Памирских вершин, которую я проскочил за полдня, просто она была в моём маршруте. Французы испугались при моём появлении, для них моя походка показалась слишком быстрой, потом все защёлкали фотоаппаратами, и всем, что было придумано человеком для фотографирования на рубеже двухтысячного года. Я позировал. Один альпинист отважился, и на плохом английском, попросил снежного человека позировать перед камерой. Я уступил его просьбе. Он поблагодарил. Я ответил ему на чистом Французском. Что было!? Альпинисты даже про вершину забыли. Но надо было спешить, я и так задержался, восстанавливая дыхание. Мне в пути пришлось притормозить ещё раз, когда впереди послышался гул сошедших снежных лавин. Я не знал, что лавины были искусственными и их специально обрушили, для, прохождение теста, на интуицию. В пункт «Б» я прибыл вовремя, даже с опережением графика. Я прошёл шесть текстов и в каждом было своё испытание, меня, что только в воде не топили, но подозреваю, что я и этот бы тест прошёл с успехом. Я спешил домой, похвастаться бабушке. Я застал её в больнице, я ещё успел её застать. Врачи качали головами и разводили руками, предлагали бабушку отправить в Израильскую специализированную клинику для онкологических больных. Бабушки не стало через три дня. Она оставила завещание, всё на меня, только обручальное кольцо с фамильным бриллиантом, просила нотариуса передать моей матери, как бы, умирая, просила прощения за совершённые ей житейские ошибки. Письмо я получил через год, с кассетой, в которой было видеообращение моей бабушки ко мне и просьба, прослушав эту кассету уничтожить её немедленно, чтобы не осталось и следов. Это были заветы старой еврейской женщины, по которым я и сейчас живу. Бабушка рассказала немного из своей жизни, это был её секрет, и я не собираюсь раскрывать чужую тайну. Просто, я понял, почему я такой бесталанный и невезучий родился в своей первой жизни. Но бабушка гордилась тем, что успела убрать из меня ошибки своей молодости, жалела об одном, что слишком поздно пришло озарение, она бы смогла спасти и своего сына. Бабушка гордилась, что создала меня, вопреки различным теориям.
– Внук! Я могла бы прожить ещё двадцать лет, несмотря на запущенный рак. В моих силах было пройти реинкарнацию, но я не хочу. Я добилась в жизни всего, что хотела, у меня есть ты, чтобы жить дальше, а в тебе мои гены. Запомни. Смерти не существует. Это я тебе, мой внук, как учёная говорю.
Остальное: счета, недвижимость – оно вам не нужно. Бабушке не было и восьмидесяти лет.
Глава 2
Бабушка сказала, что я не похож на остальных, не похож и на бывшего себя, это сделано специально. Что она имела в виду? Я всю жизнь не любил смотреться в зеркало, а тут меня заинтриговали. В соседнем номере поселилась пара молодых, да, да молодожёны, если их так можно назвать, так невеста – эта, без усов которая, хотела ко мне перебежать. Я посоветовал жениху, из Пловдива, отель в одном из арабских районов, там все закутанные ходят, а для себя взял, как правило – пореже пользоваться общественными туалетами. Вообще, Израиль, сам по себе – особое место! А Хайфа – его самый драгоценный камень, который венчает корону этого государства. Не удивляйтесь, царь Давид, тоже был коронованной особой, и иногда требовал своей безопасности, хотя бы перед историей. Мне кажется, что если хорошо покопать, то и в современной Хайфе можно отыскать его следы. Я ушёл пешком на море, это далеко, но не для туриста, впервые прибывшего в этот величественный город. Вы когда-нибудь бывали в приморских туристических зонах? Здесь даже женщины ходят без накидок, стараясь пользоваться тенью домов от все обжигающего солнца, сверкая намазанными кремом ягодицами, переливающимися в бикини. Кошельки всегда держат в руках, или же по русской привычке – деньги хранят в лифте (в бюсте – кому надо, тот поймёт), на пляж стараются брать одну мелочь, на лимонад. Никогда не подумаешь, что тебя могут обворовать на подходах к пляжу. Женщина, не обращая внимание на косые взгляды завистников, как десять лет учили в балете, от бедра…, и только пройдя ещё метров пятьдесят, до неё, с трудом начинает доходить:
– Обворовали! Украли! Караул!
Мечется чтобы спрятаться на многолюдной улице. Остаётся только магазин, хозяин которого выбегает в гневе, женщина отбивает его покупателей, разбегаются все, при виде голой разъярённой мегеры.
– Всё! Брошу всё! Из-за этих глупых русских, никакой торговли. Третья русалка за этот день!
Приехавшая полиция, в третий раз, составляет уже привычный протокол.
– Что украдено?
– Самое ценное.
– Что из самого ценного?
Женщина краснеет: – бикини.
– Бикини, это как на иврите? – молодой полицейский прикидывается непонимающим, подмаргивая более солидному товарищу.
Какой тут юмор, юмор остался в Одессе, вместе с любящим мужем. Отчаявшаяся женщина переводит – strings. Блин, я вспомнил, как меня в Одессе оставили без денег, одежды и обуви при переодевании на пляже. Эти кабинки с открытым низом и верхом, имеющие форму панциря улитки, как специально сделаны по заказу воров. Я тогда тоже бегал по пляжу возмущался, пока не успокоила милиция. Но это было в прошлой жизни, когда мне не везло. Сегодня не повезло этой троице и торговцам. Эти евреи всех загнали с бульвара, не разбираясь, в кутузку. Разбираться будем потом. Сразу видно, работали профессионалы, наверное, конкуренты наняли. Какое же было удивление у Рабиновича, когда он принёс продукты из супермаркета и отдал их в руки Саре. Он уже полчаса отмахивался от жены и не мог никак понять, как эти strings оказались в пакете с едой. Первый раз Сара промолчала, но видеть эту пошлость каждый день…, это было сверх её сил.