иций. А градоправитель шкурно заинтересован в удовлетворении запросах финансовых акул, владеющими элитными кварталами.
Не проявляя нервозности, я поглаживаю щенка за ухо. Бежевый лохматыш в ответ виляет хвостом.
— Конечно, если вы просите, я дам вам разрешение здесь находиться, скажем, два дня, — киваю и, заметив, как недоуменно вытянулись лица французов, добавляю: — Пришлите мне пофамильный список тех, кто будет присутствовать на мое земле.
— Вашей земле? — переспрашивает градоправитель.
— Его Высокопреосвященство архиепископ Кишелье пожаловал мне усадьбу, вы не знали? — делаю удивленное лицо, и щенок тоже смотрит на них лупоглазыми щенячьими глазками.
Новость застала старика врасплох. Сейчас ему приходится срочно прокрутить в голове новые факты. Конечно, усадьба пока еще не моя, Кишелье ее только обещал, но скорое мое владение недвижимостью — достаточный повод, чтобы градоправителю поубавить гонор.
— Вот оно как, — наконец бормочет явно необрадованный старик. — Тогда спасибо за разрешение, месье. Списки пришлем.
Что ж, похвально — сделал правильные выводы и решил быть вежливым, хотя и имел право выгнать меня — именно сейчас, пока усадьба не моя, — а потом бы уже я их всех взашей гнал.
На этом мы заканчиваем беседу и мой кортеж выдвигается прочь из Мелена. Завтра-послезавтра наведаюсь к Кишелье и, надеюсь, французский вояж завершится.
По дороге заезжаем в новую усадьбу Герци, благо она рядом с трассой в Париж. Визит незапланированный, поэтому хозяева сильно удивляются приезду русского дворянина, да еще на ночь глядя. Но впускают, услышав, что я приехал касательно их старой усадьбы.
— Месье, Данила, чем же мы можем помочь? — сдерживая недовольство, спрашивает глава рода. Кряжистый усатый мужик с заспанными глазами.
Я расположился в кресле у потухшего камина. Щенок по новой привычке уселся у меня на коленях.
— Могу я увидеть Милесу Герци?
— Ммм, это так необходимо? — удивляется глава. — Ведь время довольно позднее.
Я вежливо настаиваю, что да, необходимо, сильно-сильно, и вскоре в гостиную прибывает первая хозяйка щенка. Правда, собакен запомнил ее совсем маленькой девочкой, а сейчас она уже сгорбленная старушка, но он ее сразу узнает и начинает радостно тявкать. Каким-то чудом и бабулька признает в лохматом непоседе своего старого питомца.
— Ломьен! Милый Ломьен! — плачет старушка, когда он с писком прыгает ей на руки.
Глава рода ошеломленно смотрит на них, а я, хмыкнув, встаю и покидаю столь трогательную сцену — пока не защипало даже мою душу, насквозь пропитанную астральной демонщиной и здоровым прагматизмом.
— А где завтррррак, фака? — спрашивает Змейка, кога сажусь в салон и велю водителю трогаться. — Мазака без меня сожрррал? — подозрительно щурится.
— Отдал в хорошие руки, — отвечаю. — Теперь «завтрак» будет кормить эмоциями только свою старушку.
Но Горгона все равно недоверчиво поглядывает на меня — до тех пор, пока откуда-то из-под сидения не раздается звонкий «тяв», а затем из теней прямо мне на колени не выныривает хулиганский щенок.
— Тяв-тяв! — возбужденно виляет он хвостом.
— Похоже, мне от тебя никак не избавиться? — вздыхаю я, теребя ему свисающие уши.
— Тяв!
— Ладно, оставайся, — снова вздыхаю. — Но никакого Ломьена. Будешь Ломтиком.
— Тяв!
Вот и договорились. На всякий случай звоню в дом Герци и предупреждаю, что щенок со мной и в полном порядке. Старушка Милеса на том конце провода понимающе вздыхает и соглашается с выбором пёсы.
Прибыв в парижскую резиденцию, я по-быстрому знакомлю Лену и Софию с новым членом рода, от которого девушки приходят в полное умиление, ну знаете, все эти сусюкающие: «ох, какие вкусные лапки», «мой румяный пирожочек», «мистер кудряшка, а в кого мы такие красивые». Ну а я, махнув рукой, заваливаюсь в постель, конечно, с Леной. Надо же сбрасывать стресс после боевого дня.
На следующий день с самого утра звоню Банкратову. Посол уже в курсе о моем успешном турне в Мелен. Семен Семеныч обещает устроить аудиенцию у Кишелье в ближайшее время. Я всё равно прошу поторопиться, а то мне скоро на пары. Посол относится с пониманием. Только не успеваю я положить трубку, как звонят прямиком из Версаля и просят явиться после обеда. Вот это скорость, Семен Семеныч! Даже если вы не при чем!
— Шеф, ты видел новости? — забегает на кухню взволнованная Софию — в одном халатике, голые ножки так и сверкают. Целительница хватает с барной стойки беспризорный пульт. Оживает выпуклый экран, вмонтированный в стену.
По ящику издали показывают старую усадьбу Герци и рассказывают, как русский дворянин защитил Мелен от террора Демона. Журналисты не жалеют лестных слов в мою сторону. Мол, русский — достойный и отважный воин, настоящий друг Франции.
— Явно с руки Кишелье пошла молва, — задумчиво роняю я, уминая тост с джемом.
— Архиепископ? — заинтригованно спрашивает София, подойдя ближе. — А зачем это ему нужно?
— Для подстраховки, — объясняю. — На случай если Демон недобит. Тогда если произойдет кровавая баня и погибнут жители элитного квартала, то все шишки достанутся мне. Ведь это я уверял, что Демон мертв.
— Но волноваться же не о чем? На самом деле с Демоном покончено? — хлопает глазами девушка.
Я перевожу взгляд на вынырнувшего из тени Ломтика. Щенок подбегает к столу и кавайным взглядом просит угощение.
— Скажем так: он обезврежен, — щелчком пальцев бросаю кубик сыра прямо в распахнутый рот Ломтика.
После обеда наведываюсь в Версаль. В огромном кабинете архиепископа, помимо него самого, сидит и седоусый сударь, которого Кишелье представляет как министра строительства. После традиционных поклонов и расшаркивания с моей стороны архиепископ переходит к делу:
— Что ж, месье Данила, отлично сработано, — произносит архиепископ. — Справились молниеносно как и в Алабмаше. Могу уверить, что теперь вы на шаг ближе к Шуаньи.
Но, похоже, позвали меня не ради рудника.
— Месье Данила, — берет слово министр. — Корона готова выкупить у вас усадьбу за двадцать миллионов франков. Предложение очень выгодное, так как ваш подвиг заслуживает самой достойной оценки.
Архиепископ ничего не добавляет, только смотрит на меня с вежливой улыбкой.
А что я могу сказать? Одним словом — обдираловка. Повесили на меня всех собак, нашли козла отпущения на случай возврата «Демона», а теперь еще хотят забрать недвижимость, из-за которой весь сыр-бор. Двадцать франкских лимонов — это всего-навсего десять царских рублей. На такую сумму можно приобрести хорошую виллу в захолустье, но учитывая разрастающийся фешенебельный квартал, то это копейки.
Но на развод жука-министра я реагирую любезной улыбкой.
— За эту сумму я готов отдать две трети гектара приусадебной территории, месье. Речь, конечно, про пустую землю, где непосредственно не стоит дом.
— Вы шутите? — застывает министр.
— Просто не договорил, — успокаиваю его. — Оставшуюся сумму я готов получить в виде доли собственности в проекте строительства.
— Оставшуюся сумму? — министр ничего не понимает. — Месье, о чем вы?
— О справедливой цене на землю, конечно же, — поясняю. — Ведь рыночная цена приусадебной территории без самого дома — пятьдесят миллионов, так? Двадцать миллионов Корона отдает деньгами, а еще тридцать — долей в проекте.
Министр молчит, жуя ус, Кишелье с интересом наблюдает со стороны, а я спокойно жду.
Нельзя препятствовать строительству квартала, тогда меня живьем сожрут, поэтому берем на вооружение тактику «не можешь победить — возглавь». Я просто отдаю землю за участие в проекте, ну и оставляю за собой сам дом, который прекрасно впишется в элитный квартал. Пускай это уже будет не усадьба, а один из домов фешенебельного района, но да ладно, мне там всё равно не жить.
— Поправка. Еще двадцать миллионов, а не тридцать — вы получаете акциями в проекте, — возражает министр.
— Спасибо, месье министр, — произношу с демонстративной признательностью. Вышло даже проще, чем я предполагал. Дом мне оставили, да еще получу часть прибыли проекта. Акции должны принести колоссальные дивиденды.
Кишелье больше меня не держит. Я ухожу, а архиепископ еще продолжает переговариваться с министром уже на другие темы. Похоже, два высокопоставленных человека решили мой вопрос между делом, просто пробегая по списку дел, дабы закрыть гештальт с Меленом. Потому мне и удалось выторговать побольше. В строительной отрасли крутятся такие огромные деньги, что мой выкуп — пустяк. Главный интерес министра в Мелене — продолжить строительство квартала, и он его реализовал.
Ладно, допзаработок — это хорошо, безусловно, но пора закругляться с французским вопросом. По возвращению в резиденцию я полон намерения позвонить Банкратову и сказать, что сегодня же уезжаю, дальше уж сами. Но на пороге моего временного кабинета возникает гвардеец из караула.
— Шеф, к вам гости. Мужчина. Назвался неким Гонье, представителем рода Рекбер.
— Хм, пропусти, — разрешаю, кладя трубку, так и не успев позвонить.
Рекбер — это главный противник Носье, нынешнего владельца рудника. А враг нашего врага — наш друг. Возможно, ему есть что интересное рассказать.
В кабинет заходит моложавый мужчина в костюме. Я видел его на балу рядом с Рекбером, да и Банкратов его представлял. Точно вассал Рекбера.
Мужчина спешно кланяется.
— Месье граф Данила, мой господин просит вас немедленно приехать к нему в загородную виллу. Ему необходимо срочно поделиться жизненноважными сведениями о Носье. Встреча должна пройти инкогнито, при минимальном количестве людей.
Я подозрительно смотрю на гостя, заодно сканируя. Накопитель под стать Воину. Слабоватый маг. Может, телепат? Узлы очень уж характерные. Мастеров-телепатов днем с огнем не сыщешь, поэтому для них критерии низкие.
— У Рекбера есть компромат на Носье?
— Надежный, как швейцарские часы, — заявляет Гонье, по-моему, слишком самоуверенно. — Но нужно спешить. Иначе истечет срок информации, а благодаря ей вы сможете отобрать Шуаньи у Носье.