— Как…как скажите, — Чжу Сянь быстро делает знак слугам, и двое из них осторожно снимают амфору с подиума, заворачивая её в мягкую ткань.
— Жарковато у вас. — Я помахиваю рукой, как веером. В зале слышится шепот, ханьцы переглядываются. Некоторые смотрят с уважением, другие — с опаской.
— Прошу извинить меня на минуту, — обращаюсь я к собравшимся, затем поворачиваюсь к Камиле и Лакомке. — Камила, дорогая, пойдём со мной.
Брюнетка кивает, её бледно лицо чуть дрожит. Но, подойдя, она твердой рукой берет меня под целый локоть и встает рядом. Умничка. Все рисоеды видят — Вещего-Филинова не уводят как раненого. Граф всего лишь решил уединится со свой дамой.
Мы направляемся к выходу из зала, оставляя позади шёпот и перешёптывания гостей.
Пара белолицых дамочек испуганно косятся на мою культю. Одна из них — спутница Кима, которая на пару с ним хотела нас направить в тупик лабиринта. Сейчас очень бледная, аж как смерть. Да что ж ты такая пугливая, а? Моя рука же не кусается. Сейчас даже покажу. Проходя мимо, я не спеша, будто бы случайно касаюсь плеча ханьки своей оторванной конечностью.
— А-а-а-а! — пронзительный визг разносится по залу.
Дама отпрыгивает, словно я её током шарахнул. Веер падает на пол, а раскосые глаза буквально выпучены в неподдельном ужасе. Кажется, она вот-вот лишится чувств.
— Ой, простите, — спокойно извиняюсь, едва сдерживая ухмылку. — Не хотел вас напугать.
Ну что, Лакомка, сегодня я хороший мальчик?
«Мелиндо, сегодня ты выше всяких похвал» — признает главная жена.
Мы с Камилой входим в небольшую прилегающую комнату, обитую мягким шёлком и украшенную изящными картинами с пейзажами Ханьской империи. Закрываю за собой дверь. Шум зала сразу отдаляется, оставляя нас в тишине. Время проржаться и перевести дух.
— Хаха…Фу-ух, это всё та ханька, — оправдываюсь я перед женой за свой ржач. — Видела ее лицо? Умора же.
— Дай взглянуть, — мягко говорит Камила, подходя ближе и внимательно осматривая мою культю. Её руки светятся нежным зелёным светом, целительная энергия готова к применению.
Я улыбаюсь и поднимаю руку.
— Всё в порядке, Камила. — Закрываю глаза и сосредотачиваюсь, активируя регенеративные способности Бесчлина. Дроу-легионер в этот раз даже не спорит. Хорошо, что выдрессировался наконец. — Я сам.
Тёплая волна энергии пробегает по телу, концентрируясь в месте раны. Я прислоняю руку к ране. На глазах ткани отрастают и соединяются. Всё восстанавливается с поразительной скоростью.
Камила наблюдает за процессом с профессиональным интересом, её глаза следят за каждым изменением.
— Впечатляюще, — шепчет она. — Хотя я и знала о твоей регенерации, видеть это вживую — совсем другое дело.
— Спасибо за поддержку, дорогая, — отвечаю я, сжимая новую кисть и проверяя подвижность пальцев. — Но твоя помощь всё равно неоценима.
Она улыбается.
— Знаю, что я здесь скорее для вида, но всегда рада помочь, — она требовательно подставляет щеку, ну и получает заслуженный «чмок».
— Пора возвращаться, — говорю я. — Не будем заставлять гостей ждать.
Вернувшись в зал, я чувствую на себе десятки взглядов. Музыка на мгновение стихает, но затем оркестр продолжает играть, пытаясь вернуть атмосферу праздника. Гости расступаются, давая нам пройти.
Мы с Камилой присоединяемся к Лакомке у длинного стола с закусками. Едва подхожу — и тут же ощущаю, как желудок с завидным энтузиазмом напоминает о своём существовании. После регенерации аппетит просто зверский. Жра-а-а-ть. Много-о-о.
Лакомка встречает нас довольной, почти торжествующей улыбкой, словно генерал, выигравший сражение. Она стоит, чуть заслонив собой изящную горку канапе.
— Я защитила твои любимые канапе с сыром, — заявляет она с таким выражением, будто только что отбила у врага целый продовольственный склад.
— Настоящий подвиг, — я с притворной серьёзностью киваю, хватая сразу три канапе и посылая ей воздушный поцелуй. — За это готов на руках носить. Ну, как только они обе у меня прирастут окончательно.
Лакомка тихо фыркает, а Камила с улыбкой покачивает головой:
— Похоже, даже война не способна заставить нашего Данилу пропустить приём пищи.
— Сначала канапе, потом война, — философски замечаю я, отправляя в рот сразу два кусочка. О да, вкус — божественен!
Скоро перед нами появляется изящная фигура принцессы Ай Чен. Её платье, украшенное тончайшей вышивкой, слегка покачивается при каждом шаге. Улыбка на лице принцессы кажется почти торжественной, но в её глазах я вижу неподдельный интерес и даже — о, скромная симпатия?
— Граф Данила, — её голос звучит мелодично, а лёгкий поклон придаёт ей ещё больше утончённости. — Поздравляю с победой. Ваше мастерство и мужество впечатляют.
Всё-таки эта женщина умеет делать комплименты. Я чуть склоняю голову, вежливо отвечая:
— Благодарю, принцесса Ай. Ваша поддержка значит для меня очень многое.
Ай Чен улыбается теплее, и в её взгляде я читаю искреннюю симпатию. Рядом появляется Ольга Гривова, её светлые волосы сияют в свете люстр.
— Всё отлично, княжна, — с улыбкой показываю ей свою абсолютно целую, вновь обретённую руку. — Видите? Небольшие временные неудобства уже позади.
— Да уж, — Ольга облегчённо выдыхает и позволяет себе улыбнуться. — Удивительный вы человек, Данила Степанович.
Девушки вдруг разом защебетали, а я принялся уминать канапе, не слушая, но обязательно кивая словам каждой собеседницы. Вкусно. Кайф. Да-да, всё так, Лакомка, всё-так….Ольга Валерьевна, и вы безусловно правы, угу, угу. Камила, и не говори, ага.
Однако, как только голод стал уходить, нашу непринужденную атмосферу резко прерывает стремительно приближающийся к нам Ким Юньи. Его спутница, всё та же бледная ханьская аристократка, пытается удержать Гепарда за рукав, но он с силой отдёргивает руку, едва не опрокидывая её на пол.
— Ты мошенник! — кричит он, его голос разносится по залу, привлекая внимание всех присутствующих. — Ты бросил в меня змею! В честной битве ты бы проиграл!
Гости замирают, наблюдая за сценой. Так, начинается очередной цирк. Осталось только попкорн раздать.
Принцесса Ай смотрит на Кима, и её взгляд до жути ледяной.
— Господин Ким, прошу вас соблюдать приличия, — говорит принцесса, её голос спокоен, но в нём слышится сталь. — Господин Филинов действовал в рамках правил игры.
Вещий-Филинов, попрошу. В остальном же принцесса Ай дело говорит.
Ким поворачивается к своей «возлюбленной», его глаза полны негодования.
— Ай Чен, ты не понимаешь! Он обманул! Он…
Ольга делает шаг вперёд.
— Господин Ким, успокойтесь. Ваше поведение недопустимо.
Но ханец не думает останавливаться. Ким сжимает кулаки, его плечи напрягаются.
— Я вызываю тебя на дуэль, русский кабан!
Я смотрю на него с таким выражением, словно передо мной жалкий таракан: раздавить или дать шанс ещё поползать? Дуэль, говоришь? Хм, можно и так. Вед ты явно мухлевал. Ни одной тварюшки не выудил, а потом ещё и подсунул мне свою «случайно» заминированную посудину.
— Ким Юньи, — раздаётся внезапно недовольный властный голос за моей спиной. Я медленно оборачиваюсь. Толпа почтительно расступается перед Ци-ваном. Император Хань кипит от гнева.
— Сын Неба, — склоняются гости.
— Господин Филинов действовал по правилам, — говорит Ци-ван, его глаза устремлены на Кима. — Ты ведёшь себя недостойно.
Бедняга Юньи дёргается, словно кролик под взглядом лисы. Он открывает рот, пытаясь что-то возразить.
— Но… он… — жалобно начинает Ким, явно не зная, что сказать, чтобы хоть как-то выправить ситуацию.
— Довольно! — резко обрывает его Ци-ван — Ты позоришь себя, свою семью и весь наш двор.
Ким, побледнев, выглядит так, будто его только что облили ледяной водой. Он стоит, судорожно сжимая кулаки, но не решается больше произнести ни слова.
— Я разочарована в вас, господин Ким, — неожиданно произносит Ай Чен. В её глазах — леденящее безразличие. Если бы кто-то сейчас пнул беднягу Кима под зад, он бы сам побежал к ближайшей пропасти.
Лакомка, стоящая рядом, делится впечатлениями по мыслеречи:
«Похоже, только что испарились чьи-то надежды на выгодную женитьбу».
Я киваю. А Ким понуро опускает голову, его плечи опущены, а взгляд прикован к полу. Спутница, красная как варёный рак, следует за ним, торопясь подальше увести своего неудачливого кавалера.
Ци-ван поворачивается ко мне, небрежно бросает:
— Прошу прощения за этот инцидент, господин Филинов, — говорит он. — Надеюсь, это не испортило вам вечер.
Ох, конечно. А то, что я граф, в не просто «господин», и зовут меня иначе, это тоже инцидент или всего лишь твоя детская попытка поддеть меня?
— Вещий-Филинов, попрошу, Сын Неба, — отвечаю я. — Ничего страшного. Бывает.
Ци-ван возвращается к своим придворным, не удостоив меня больше ни взглядом, ни словом, но за его спокойствием скрывается… напряжённость. Дескать: ах, проскочила, родная. На долю секунды пальцы правой руки чуть дёрнулись, словно он хотел сжать кулак.
Вот и оно. Наше любимое, непокорное раздражение. Злость, завуалированная под маской сдержанности. Ци-вану невыгодно сейчас открыто устранять меня. Ведь потом за это Царь Борис разорвёт его на мелкие кусочки политическими санкциями и устрашающими ответными мерами. Император прекрасно понимает: любое неосторожное движение, и на него обрушится карающая длань России. Второй войны Хань не выдержать.
Я скользнул взглядом по спине удаляющегося Императора. Пожалуй, это было хренов сыграно. Провалить покушение на меня, потерять кандидата в женихи для принцессы и при этом держаться так, словно ничего не произошло… Браво вашей искусной политической игре, Сын Неба.
Музыка снова наполняет зал, гости постепенно возвращаются к своим развлечениям, хотя атмосфера остаётся немного напряжённой.
Вскоре бал подходит к концу. Мы прощаемся с принцессой Ай, затем с жёнами и Гривовыми отправляемся к Обсидиановому лабиринту. Ночь свежа, луна освещает дорожки сада, придавая всему вокруг серебристый оттенок.