— Ага. И Данила пусть тоже поедет, — Государь бросает взгляд на жука на экране. — Его сюрпризы бывают удивительно полезны стране.
Утро. Приезжаю в усадьбу Перещегина. Зачем откладывать разговор по душам, правильно же?
Прихожу один. Не считая Чернобуса, сидящего у меня на плече. Ворон тихо ворчит, щёлкая клювом.
Слуги провожают нас в гостиную с высокими потолками и богатыми украшениями. Я присаживаюсь на мягкий диван с резной спинкой, оглядываясь вокруг. Чернобус важно садится на спинку кресла рядом и нетерпеливо перебирает когтями.
Время тянется, а Перещегин всё не появляется.
Наконец, дверь тихо открывается, и входит Перещегин. Его лицо бледное, под глазами залегли тени. Он пытается улыбнуться, но выходи не очень. Что же вы такой весь перепуганный, господин Перещегин? Не ждали гостей?
— Доброе утро, граф, — произносит он, стараясь придать голосу бодрость. — Прошу простить за задержку.
Его руки дрожат, когда он пытается налить чай из фарфорового чайника с тонкой росписью. Чашка звенит о блюдце, проливая немного жидкости на белоснежную скатерть.
Я киваю, принимая чашку из его рук.
— Ничего страшного, — отвечаю, делая глоток ароматного чая. — Красивая у вас гостиная.
Перещегин нервно улыбается, опускаясь в кресло напротив. Его глаза избегают моего взгляда, постоянно соскальзывая на пол или стены.
Я киваю на окно, за которым виднеется плац, где гвардейцы в боевом обмундировании выполняют погрузку ящиков, наверняка, с боеприпасами.
— На кого-то войной собираетесь? — небрежно интересуюсь я, указывая кивком головы на происходящее снаружи.
Перещегин вздрагивает, чашка в его руках снова дрожит.
— Я? Войной? Хе-хе, что вы! Нет… Это так, учебные сборы, — заикается он, пытаясь изобразить безразличие. — Проверяем готовность… э-э… гарнизона.
Я усмехаюсь, ставя чашку на столик.
— Вот как? Очень своевременно после вчерашнего нашествия, — замечаю, одобряя подобную бдительность. — Знаете, о чем я вдруг подумал сейчас?Вот если бы вы, например, вышли войной на моих работников, неважно на кого именно, просто допустим, то мне бы пришлось испытать выучку ваших бойцов. Понимаете?
Он нервно кивает, капли пота выступают на его лбу. Рубашка под пиджаком промокла.
В этот момент Чернобус с резким карканьем спрыгивает с моего плеча и приземляется рядом с его чашкой. Перещегин вздрагивает, отшатнувшись назад. Ворон наклоняет голову, внимательно разглядывая его.
Чернобус опускает клюв в чай Перещегина, делает глоток. Затем тянется к печенью, ломает его когтем, пробует… и тут же взмывает в воздух. Кружок над столом — и птица изящно оставляет «подарок» прямо на печенье, мгновенно превращая его в замёрзшую твёрдую корку.
— Согласен, печенье так себе. Засохшее и несладкое, — подтверждаю я, с лёгкой иронией в голосе.
Перещегин пытается что-то сказать, но лишь беспомощно открывает рот, его лицо становится ещё бледнее.
— Мы, телепаты, любим играть воображением. Представлять разные ситуации, прогнозировать наши ответные действия на разные раздражители… Кстати, если бы вы замышляли зло против моего рода, — продолжаю я, пристально глядя ему в глаза. — Я бы мог уже взломать ваши щиты и превратить вашу личность в пятилетнюю девочку. Ваши воспоминания послужили бы мне оправданием перед Охранкой. Хорошо, что вы ничего не замышляете, правда?
Его руки задрожат сильнее, он едва удерживает себя от того, чтобы не вскочить с места.
— Д-да… Конечно… — заикается Перещегин, переводя взгляд с меня на Чернобуса, который теперь сидит на спинке кресла и пристально смотрит на него своими чёрными глазами.
Я слегка улыбаюсь, продолжая спокойно сидеть.
— О, вы, похоже, это хорошо представили? Смотрю, вы тоже любите играть в ментальные игры, хоть и не телепат, — добавляю. — Сейчас вы расскажете, кто бы мог вас попросить навредить Смородиным. Ну чисто гипотетически. Затем мы поговорим о моих инвестициях в вашу целлюлозную фабрику.
В этот момент снаружи раздаются крики. Гвардейцы разбегаются в разные стороны, глядя в небо. Через окно видно, как на плацу начинается суматоха. Слышится рев.
Перещегин встревоженно встаёт, его лицо искажено от страха.
— Что там происходит? — спрашивает он, пытаясь заглянуть за штору.
Я спокойно отпиваю из своей чашки, наслаждаясь ароматом.
— Всего лишь мой желточешуйчатый друг заскочил, — отвечаю невозмутимо.
В небе вырисовывается крылатая фигура Золотого. Перещегин бледнеет на глазах, его губы стали ярко-синими, словно на них Чернобус тоже оставил подарок.
— Там, кстати, у ворот приехал автозак, — продолжаю я, ставя чашку на стол. — Привезли ваших трёх гвардейцев, которые в штатском сидели в машине возле усадьбы Смородиных. Видно, заблудились. Им даже рации и бинокли не помогли найти дорогу домой. Мы их доставили к вам, не благодарите.
Он садится обратно в кресло, опуская голову.
— С-спасибо… — еле выдавливает он, его голос почти неслышен.
— Пустяки. Так что насчёт фабрики? — возвращаюсь я к теме. — Вы правда хотите, чтобы я в неё вложился?
Перещегин поднимает на меня глаза, в них читается безысходность.
— Д-да, конечно.
— Прекрасно, — я хлопаю в ладони. — Ну и раз уж мы говорим на серьёзные темы… всё-таки расскажите, кто именно мог вас… натравить на Смородиных? Чисто гипотетически, разумеется.
Перещегин опускает взгляд, его руки сжимаются в кулаки.
Чернобус каркает, и в комнате становится ощутимо холоднее. На стеклах окон появляется узор из инея, картины на стенах покрываются тонким слоем льда, от них начинает идти лёгкий пар.
— Я… Я не могу… — шепчет дворянин, голос его дрожит.
— Можете, — твёрдо заявляю я, наклоняясь вперёд. — Я уверен у вас сильное воображение. Давайте же напрягите фантазию.
Он сглатывает, глаза мечутся. Вижу, как по лбу течёт пот. О, я его почти дожал. И если понадобится, Чернобус поможет.
Перещегин оглядывается на дракона, затем на ворона, затем на меня.
— Это… это был князь Великопермский, — наконец выдыхает он, с трудом подбирая слова. — Он… он намекнул, что Смородины могут стать… хорошей целью… и что у вас пока нет прав вмешиваться, если…
Ухмыляюсь. Вот и вся недолга.
— Видите, это было совсем несложно. Теперь мы можем обсудить детали нашего сотрудничества.
Барвиха, Москва
Московская усадьба князя Великопермского Ермолая Ермолаевича погружается в хаос. Слуги в панике бегают по широким коридорам, срывая со стен дорогие гобелены в попытке забаррикадировать двери. Гвардейцы с оружием наготове занимают оборонительные позиции, их лица искажены страхом.
Ермолай, одетый в дорогой халат из шёлка, спрятался в бункере глубоко в подвале усадьбы. Он метается из угла в угол, словно зверь в клетке. Его лицо бледно, а руки нервно теребят ручку старого пистолета, который он в панике прихватил с собой.
За бронированной дверью раздаётся приглушённое топанье сапог. Вскоре дверь распахивается, и в помещение влетает запыхавшийся гвардеец в полном боевом снаряжении. Лицо его покрыто пятнами пота, а дыхание сбилось, словно он только что пробежал марафон.
— Усисосики, Ваше Сиятельство! — выпаливает он, стараясь совладать с дрожью в голосе. — Эти твари потравили всю усадьбу!
Ермолай резко оборачивается, глаза его округляются от ужаса.
— Что⁈ — выкрикивает он, хватаясь за стол. — Но у нас же есть спрей Филиновых! Его разработали специально для защиты от их ядов!
Гвардеец хватает ртом воздух, стараясь отдышаться.
— Не действует! — кричит он. — Совсем не действует!
Князь отступает, спотыкаясь о ковёр. Лицо его багровеет от смеси ярости и страха.
— Что значит «не действует»⁈ — вопит он, ударяя кулаком по столу. — Вы проверяли концентрацию? Может, вы что-то перепутали, идиоты⁈
Гвардеец нервно сжимает автомат.
— Мы пробовали весь арсенал, Ваше Сиятельство! — Он бросает тревожный взгляд на металлическую дверь позади. — Ничего не помогает. Усисосики прорвались на первый этаж. Твари буквально пожирают воздух, их вонь везде! У вас есть минуты две, не больше!
— Две минуты⁈ — Ермолай сглатывает. — На… на чем?
— Вертолёт уже на крыше, Ваше Сиятельство, — резко говорит гвардеец, хватая его за руку. Лётчики готовы. Надо срочно подниматься!
— Вертолёт? — князь растерян, его мысли путались. — Но как мы…
— Твари ещё не добрались до верхних этажей. Вот вам антихимический костюм! — гвардеец протягивает ему защитный костюм из плотной ткани.
Ермолай судорожно начинает натягивать костюм, его пальцы не слушаются.
— Это всё из-за Филинова… — шепчет он себе под нос, сжимая кулаки. — Проклятый выскочка…
Я выезжаю от Перещегина на своём чёрном лимузине. Мягко урчит мотор, солнце слегка припекает. Рядом, на бархатной обивке сиденья, деловито устроился Чернобус —чёрные крылья расправлены, а клюв неторопливо клюёт мамины ватрушки из мини-буфета. Он аккуратно крошит тесто, время от времени бросая на меня взгляд, полны не то благодарности, не то недовольства, будто говорит: «Не мог сразу дать нормальную еду, шеф? Что еще за говнопеченье?»
Я усмехаюсь и вытаскиваю мобильник, звоню Кире. Некромантка берет сразу:
— Данила, я уже боюсь твоих звонков. Надеюсь, тебе снова не привалило предприятие?
— Кира Игоревна, выи как в воду глядите. У нас появилась новая целлюлозная фабрика. Точнее, её сорок три процента.
— Вот зе фак⁈
Я не могу сдержать улыбку, представляя её выражение лица.
— Кир, ну я не виноват, — начинаю оправдываться. — Господин Перещегин сильно уговаривал меня на сделку. Разве что только не умолял! Хочет нас в долю, говорит, что убежден, что генеральный директор Кира Игоревна Паукова — великолепный топ-менеджер и сможет поднять его предприятие совершенно на новый уровень.
В трубке слышится удивлённый смешок:
— Прямо так и сказал? Ты серьёзно?