Я киваю на стоящий у развороченного грузовика мотоцикл с коляской — старенький, армейский, но на ходу, раз филиппинцы пригнали.
— Насчёт сканеров ты точно подметил. Поехали проведаем их.
— Хо-хо! Конечно, граф! — Ледзор запрыгивает на байк, а я сажусь в коляску.
Двигатель рычит, рвётся вперёд. Мы влетаем в чащу — навстречу отряду филиппинцев.
Глава 8
Ледзор ведёт байк как бешеный. Мы едва не влетаем в пальму, на повороте коляску подбрасывает, и я чудом не вываливаюсь, вцепившись в край рамы обеими руками.
— Одиннадцатипалый, ты вообще водить умеешь⁈ — бросаю по мыслеречи.
— Граф, обижаешь, хо-хо! Мне сто лет в обед! Я умею ездить на всём! — восклицает морхал вслух, но тут же добавляет: — Правда, на разных транспортах по-разному хорошо…
Мои перепончатые пальцы! Вот так и надейся на чужой опыт. На всякий случай накидываю доспех Тьмы.
— Пора, — бросаю спустя десять минут тряски.
Чудом не разбившись, мы резко тормозим на лесной тропе. Байк бросаем в кусты и быстро маскируем: я активирую легионера-друида, и несколько пушистых веток мягко накрывают транспорт, скрывая зеленью. Закончив с маскировкой, дальше идём пешком, под ментальной маскировкой. С Одиннадцатипалым удобно ходить на такие вылазки. Его сканеры не видят так же, как и меня.
— О, инжир! — на ходу Ледзор срывает дикорастущий фрукт и тут же закидывает в рот.
— Громко не чавкай — за той лесополосой филиппинцы.
Уже слышно, как гудит колонна грузовиков. Местные боевики движутся к нам. Я углубляю в колонну ментальные щупы и быстро определяю нужные цели. Всего трое неплохих сканеров. Эти ребята могут помешать моей задумке. Надо убрать их до того, как они успеют предупредить командира: «Бежим без оглядки! У них два Грандмастера и куча Мастеров».
Первым делом зову Ломтика — и малой, сонно позёвывая, выходит из тени ближайшего дерева, при этом странно шлёпая. Ледзор присвистывает: вместо привычных щенячьих лап — четыре широких плавника.
— Ломоть, это что такое? — прищуриваюсь. — Зачем ты вдруг тюленем заделался?
— Тяв! — он хлопает плавниками о землю, и те с мягким чмоком стягиваются обратно в собачьи лапки.
Похоже, химерная вакцина на малом сработала слишком эффективно. Теперь Ломтик может менять формы частей тела и отращивать что угодно. В подтверждение он тут же отращивает шип на лапке и весело поскребывает себя по шерсти, кайфуя.
— Хрусть да треск! — офигевает Ледзор, таращась.
— Ну, теперь у тебя больше нет отмазки, что у тебя лапки, — замечаю. — А вообще, получай работу.
Пушистик хлопает ушами — мол, весь во внимании. Хорошую вакцину я придумал. Правда, такой эффект — способность выращивать из себя что угодно — вряд ли получится воспроизвести у других существ. Ломтик всё-таки зверь нестандартный, и по сути он вовсе не щенок. Так что и сыворотка на нём сработала по-особенному.
Учитывая новые возможности малого, быстро придумываю весёлый план и передаю Ломтику инструкции по мыслеречи. Щенок вильнул хвостом — и растворился в тени.
Я уже подключился к его зрению и слежу за охотой на сканеров. Первый даже выдохнуть не успел. Сидел себе в машине, вдруг у него на коленях возникает щенок. Маленький, пушистый, виляет хвостом. Только хвост этот — не щенячий, а как у мартышки, гибкий, цепкий, и на его конце зажат шприц.
Шприц, между прочим, Ломтик заранее прихватил со склада в Невинске. А там — чего только нет: и взрыв-артефакты, и спящие уисосики, и, конечно, хорошие магические транквилизаторы.
Хвост вытягивается, сворачивается дугой, и — щмыг! — игла в шею. Тело сканера обмякает, словно сели батарейки.
С еще двумя сканерами повторяется такая же история.
Я телепатически сканирую остановившуюся колонну. Филиппинцы мечутся в панике, потеря сканеров сбила их с толку.
— Пошли назад, — бросаю Ледзору. — Скоро к нам нагрянет делегация.
Остров Кир, Филиппины
— Что со сканерами⁈ — рявкнул полковник Тибурсио Саламанка, прозванный Лопатой за любовь закапывать пленников заживо, и нервно схватился за кобуру.
Он рассчитывал быстро разобраться с русским, появившимся на острове, и заработать медаль. Но новая неприятность заставила всю колонну замереть.
Целитель мрачно покачал головой, склонившись над одним из отключившихся бойцов, которых вытащили из машин:
— Они заболели.
— Заболели⁈ — прищурился полковник. — Может, отравились?
— Нет, — отрезал Целитель. — Моя магия не действует. Это точно работа диверсантов.
Полковник выругался сквозь зубы:
— Чёрт… Где он? Где сейчас этот русский ублюдок, служащий Японии?
Разведчики подоспели. Один из них быстро доложил:
— Они вырыли траншеи на юго-западе и засели там. Похоже, укрепляются.
Тибурсио Лопата хмыкнул, приободрившись:
— Копают траншеи, как перепуганные кроты? Значит, боятся. Ещё бы — будь у них сильные маги, давно бы двинулись в атаку. А тут… — он усмехнулся. — Русский, похоже, прознал, что к нему идёт сам Тибурсио Саламанка, и дал заднюю. Труханул, вот и прячется в ямы. Надо бы их обстрелять.
Сейчас Тибурсио отчаянно нуждался в громкой победе. Связи с наркокланами и бандами давно висели над ним дамокловым мечом — его не раз пытались прижать, но он каждый раз «выкручивался» благодаря контактам в Генштабе и искусству шантажа. Только вот на этот раз всплыло старое дело, и газетчики вцепились, как голодные псы. Голова русского, уничтожившего пограничную флотилию, могла бы серьёзно упростить Лопате жизнь. А уж потом он бы с удовольствием закопал тех журналистов у себя на даче.
— Но хватит ли у нас огневой мощи, чтобы накрыть траншеи? — логично спросил разведчик.
В этот момент на дороге взревел двигатель. Из-за поворота вырулил потрёпанный армейский грузовик. За рулём — один из филиппинских бойцов, чудом сбежавший из плена короля Данилы. Грязный, взлохмаченный, но живой.
Грузовик тут же окружили солдаты, а Тибурсио Лопата грозно уставился на офицера, которого вытащили из кабины:
— Ты кто такой⁈
— Великий Тибурсио! Я офицер береговой охраны! Я сбежал от этих треклятых русских и привёз наши пулемёты! — заорал тот, глядя снизу вверх с преданным выражением лица.
На платформе грузовика покачивались три станковых пулемёта, явно стянутые с разбитой позиции.
Полковник расплылся в широкой ухмылке, хлопнул в ладони, уже позабыв о беднягах сканерах:
— Вот это по-нашему! Отлично! Сколько там до их траншей⁈ Живо двигаемся — будем потрошить их окопы! Сначала как следует бахнем из всех пушек и пулемётов, а потом пойдёт пехота!
Наконец-то по нашим позициям начинают палить!
Ну как палить… Пшик-пшик. Огонь слабенький. У филиппинцев артиллерия — так себе. На троечку. Но, чтобы всё выглядело убедительнее, я заранее запрограммировал одного из пленных, чтобы он приволок этому Лопате грузовик с пулемётами. Заодно сработало и как мотивация. Я, конечно, надеялся, что Лопата забьет на вырубившихся сканеров, когда узнает что мы не идем навстречу, а укрепляемся в обороне, да только реальность оказалось выше ожиданий. Филиппинцы незамедлительно бросились в атаку не раздумывая. Похоже, полковник гонится за медалью или повышением.
Мы с Ледзором и альвами, конечно же, при первом огне, сразу ушли в траншеи да ответили ответным неуверенным огнем. Сейчас главное — хорошо сыграть в слабаков, чтобы херувимы купились на игру да показали свое истинное лицо. Пока же крылатые сидят в засаде и рож не показывают.
Пара снарядов попадает по передним окопам. Земля глухо дрожит. Я поднимаюсь и машу Зеле и Ледзору: мол, время «бояться». Мы демонстративно отходим в дальние траншеи. Делаем вид, что прячемся. Показываем, как наступающие нас «прижали».
И это работает.
Еще пара обстрелов, и Лопате надоело ждать. Какой нетерпеливый! Он бы мог нас попытаться выкурить, ведь снарядов и пулеметных лент у него хватает, да только все равно решил преждевременно выпустить пехоту.
— Хрусть да треск! Совсем своих бойцов не жалеет! — качает головой Ледзор, глядя сквозь дымку от обстрелов на бегущих к нам солдат.
— Ими командует карьерист и коррупционер, — поясняю я, будучи в курсе истории Лопаты — подсмотрел ее в голове у пленного. — А еще он хочет мою голову получить — целую и разорванную снарядом.
— Какая наивность, — фыркает Зела, накрывшись кислотным доспехом.
Филиппинцы подбегают, размахивая автоматами, громобоями, у кого что есть.
Я по мыслеречи передаю альвам:
— Ну, пора в рукопашку. Покажите, на что способны. Я на вас надеюсь. Верю, вам это под силу.
Зела откликается первой.
— Я не подведу тебя, мой король, — воительница пытается говорить твердо, но в ее тоне чувствуется неуверенность. И я понимаю альву. Очень тяжело притворяться слабаками, когда сражаешься с слабаками. Против природы не попрёшь.
Альвы и морхал бросаются в бой.
Полуголый Ледзор несётся вперёд с топором наперевес, сияя радостью, как всегда игнорируя ледяной доспех. У него и так всё в ажуре.
Зела старается держаться в образе: кислотный доспех влажно поблёскивает, движения сдержанны… Но вот рука дрогнула — и кислотный шар срывается в противников. Двое филиппинцев падают замертво, сожжённые до костей.
Такое вот неважное «притворство». Ну альва хотя бы старается в отличие от Ледзора который чересчур увлекся.
— Одиннадцатипалый! Да ты издеваешься! — кричу я ему по мыслеречи, когда он за один удар разрубает сразу шестерых солдат. — Что ты творишь, идиот⁈ Ты сейчас всю маскировку похеришь! Дерись слабее! Медленнее! Косо хотя бы!
Морах поворачивает ко мне голову и, не останавливаясь, отшвыривает с топора то, что от противника осталось.
— Хрусть да треск! — орёт он возмущённо. — Граф, я ни при чём! Это самый тяжёлый бой в моей жизни! Я их едва касаюсь — а они уже валятся, как дохлые мыши!
— Не оправдывайся, Одиннадцатипалый, — я остаюсь непреклонным. — Старайся лучше. Вот взгляни на Галадриэль — фехтует, пыхтя, будто на последнем издыхании. Ты тоже пыхти.