А я, не теряя времени, решаю продолжить эксперименты с вакциной Жанны Валерьевны. Всё же есть что-то в тех пластинах, что покрывали бегемотика. Как раз и рептилоиды рядом — а для них такая природная защита подошла бы лучше всего. Выбираю Биса — он крупный, как тавр.
Беру его в лабораторию, и Лакомка идёт с нами за компанию, с любопытством наблюдая. Вкалываю Бису инъекцию — и тот начинает покрываться защитными пластинами.
Бис, хлопая себя по груди, удивлённо хрюкает:
— О! А я что, стал твёрже⁈
— Да, теперь ты крепче, — говорю я. — Пластины продержатся пару дней. Потом спадут. А пока — танкуй.
Змейка тут же высовывается из стены, смотрит на рептилоида с ревностью:
— А ммммне, мазака⁈ Я таже хххочу пласстины мазаки, фака!
Я качаю головой:
— Тебе пока нельзя рисковать, милая. У тебя третья формация на пороге, и я не знаю, как повлияет на тебя сыворотка.
— Мазака!
— Нельзя, говорю.
Она морщится, цокает языком, но втягивается обратно в стену.
— Мелиндо… — вдруг звучит обеспокоенный голос Лакомки. Она смотрит на коробочку с вакцинами. — Смотри, одной, кажется, не хватает.
Я смотрю — и правда, одна выемка пустая.
— Ах, проказница!
Недалеко от Молодильного Сада, Примолодье
Сир Гремуческ сидел в экипаже один. Леди Гюрза, как всегда, важничала, ехала отдельно… Да пожалуйста. Ему и в одиночестве неплохо.
Карета покачивалась, скрипела. За окном проносилась пыльная дорога, всё та же, без конца. В голове крутился один и тот же вопрос: зачем он вообще согласился на эту поездку? Хорошо, что пронесло, и он живой едет назад. От взгляда короля Данилы у Гремуческа хребет будто покрывается инеем. Хорошо, что хоть в этот раз не было той чудовищной четырёхрукой…
— Фа-а-ака, — вдруг донеслось справа. — Прррривет. Я-я посссижу тут?
Повернувшись, Гремуческ затрясся от страха — рядом сидела скалящаяся Горгона.
— Ч-что в-вам надо? — проблеял доблестный сир.
— Ппппластины, как у ррептилоидов, — пояснила Змейка и воткнула себе в бедро шприц.
Глава 10
Дом Лунокрылых, Та сторона
Габриэлла устала ждать Бельзовула. Сначала — с раздражением, потом с тревогой, а теперь уже с откровенным беспокойством.
Дурацкая консервная банка! Что он себе позволяет! Не подал ни одного оповещения с того самого момента, как ушёл на задание убить Филинова. А ведь Габриэлла ему прямо сказала, что операция серьёзная и важная: не подведи и сообщай сразу, как прикончишь менталиста!
«Куда он запропастился?» — мысленно скрежещет она, откинув поток золотых волос за спину и раздражённо махая золотыми крыльями, проходя по коридору быстрым, нервным шагом.
Зайдя в свои покои, Габриэлла захлопывает за собой дверь, проходит к массивному столу, открывает нижний ящик. Достаёт коробочку — деревянную, лакированную, с резьбой по краям. Открывает.
Внутри — гладкий чёрный камень, сигнальный. Привязанный к сердцебиению Бельзовула. Пока он жив — через него можно связаться напрямую, услышать хотя бы пульс.
Но камень не светится. Совсем.
На миг Габриэлла замирает, как будто её саму пронзили ножом. Слабо светящийся камень ещё можно было бы списать на какие-нибудь помехи, хоть на тот же Всплеск Первозданной Тьмы — зоны, где магическая связь рвётся, как паутина на ветру.
Но нет. Тьма бы не заглушила сигнал так наглухо. Камень — чёрный, мёртвый, как уголь после пожара.
Леди-херувим выдыхает медленно, со стоном.
— Демонская задница…
Теперь она по уши в дерьме — и так глубоко, что даже её золотистые крылья не торчат наружу.
Бельзовул был не просто бойцом, а элитной фигурой, находившейся на особом счету, и его исчезновение не удастся замять даже при большом желании. В Доме скоро начнут задавать вопросы, и, когда начнут копать, неизбежно выйдут на маршрут, узнают, куда он направлялся, и неизбежно зададутся вопросом, кто именно отправил его к Филинову.
А это уже ведёт прямиком к ней.
Габриэлла медленно опускается в кресло, сцепляет пальцы на груди, не спуская взгляда с точки на стене, будто ища там ответы. Она ведь действительно отправила Бельзовула по собственной инициативе, да ещё и ради того, чтобы досталось старшему брату — а теперь эта пакость может обернуться государственной изменой.
Заговор против наследника — это не наивная шалость, а вполне себе смертный приговор, причём по всем законам и прецедентам.
Отец, возможно, и проявит милость — как-никак, дочь, — но ссылка, унижение и изгнание — это минимум, на который она может рассчитывать.
Габриэлла сидит неподвижно, словно статуя, только её блестящие голубые глаза продолжают метаться по комнате, будто выискивая лазейку, и внутри у неё холодно — так, как бывает только в глубоком склепе, где не бывает ни света, ни пощады.
Чёртов Филинов! Почему же ты оказался столь силён! Как вообще человек смог умудриться уничтожить семерых крепких гвардейцев во главе с элитным бойцом?
Надо думать. И быстро. Очень быстро, если она не хочет, чтобы эту историю закрыли вместе с ней.
Габриэлла дёргано размахивает золотыми крыльями, вздымая поток воздуха такой силы, что её длинные волосы взметаются вверх, словно охваченные порывом ветра. В голове кристаллизуется единственный выход: Филинова нужно устранить, причём желательно как можно быстрее, чтобы Дом Луннокрылых не успел выяснить, что Бельзовул вообще летал к этому менталисту.
Но доверять это задание больше некому — вся цепочка, ведущая к провалу, уже исчерпана, а потому остаётся только одно: действовать самостоятельно, своими руками, без посредников и без следов.
Не теряя времени, она входит в смежную спальню, целенаправленно игнорируя шкаф с зачарованными доспехами. Подходит к комоду, тянет ящик, и из глубины медленно выныривает тонкое, кружевное бельё — лёгкое, изысканное, почти вызывающее.
— И в чём бы пойти убивать бескрылого иномирянина?.. — бормочет она себе под нос, примеряя взглядом сочетания цвета, фактуры.
В её левой руке — сигнальный камень, всё такой же мёртвый и холодный, как и Бельзовул.
Габриэлла едва успевает захлопнуть коробочку, как дверь без стука распахивается.
На пороге возникает Ангел в тунике, прячущей отсутствие правого крыла. Лицо его серьёзное, в глазах — плохо спрятанный упрёк.
— Я предупреждаю тебя один раз. Не суйся в это дело, сестра.
Она медленно поворачивает голову.
— О чём ты?
— Я тебя знаю, — говорит он, не двигаясь с места. — Ты хитрая, как драконы. Тебе бы подошли кожаные крылья, а не эти — золочёные, папенькины. Не знаю, что ты конкретно задумала, — но не смей лезть!
Габриэлла отвечает не сразу, лишь улыбается мягкой, сочувствующей улыбкой. А спустя мгновение, смягчив голос до мелодичного и почти трогательного, она произносит:
— А если я просто беспокоюсь за тебя? Чужое крыло тебе не подойдёт, ты сам это знаешь. В битве с Филиновым ты погибнешь. Он слишком опасен.
Она лжёт. Лжёт легко, с отточенной грацией. На деле она вовсе не уверена, что Филинов действительно способен убить её братца, и именно по этой причине и направила к нему Бельзовула, надеясь, что тот решит проблему до того, как Ангел успеет восстановить свою честь и вернуть себе влияние.
Но теперь, когда Бельзовул не вернулся, когда сигнальный камень погас, и когда она сама видит, как быстро рушатся выстроенные комбинации, в ней начинает закрадываться сомнение — а не недооценила ли она Филинова, который, похоже, оказался далеко не таким безобидным, как ей бы казалось.
Ангел фыркает раздражённо:
— Ты помрёшь, дура. Он не простой менталист — Лорд Тень после встречи с ним тоже огрёб.
Габриэлла пожимает плечами.
— Да неужели мне стоит бояться какого-то человечишки?
— Горбатого могила исправит… — Ангел качает головой. — Я пошёл тренироваться, — бросает на прощание и выходит, хлопнув дверью.
Она остаётся одна с кружевным лифом в одной руке и шёлковыми трусиками в другой. Задерживается взглядом на полке с дерзкими платьями.
Пора в командировку в человеческий мир.
Я нахожу Змейку почти сразу. Пробегаю по местности ментальными щупами в поисках конкретной матрицы. Это техника обнаружения. Щупы не простые, а запрограммированные, не требующие моего прямого участия и экономящие мое участие. Как только они цепляют подходящее заложенному образцу, то сразу подают мне сигнал, и я уже пристально смотрю в ту сторону.
Как оказалось, хищница убежала к уехавшему экипажу. Не теряя времени, отдаю рептилоидам короткий мысленный приказ: привезти обратно экипаж с Гюрзой и Гремуческом. Если там, конечно, ещё есть что везти.
Ну Гюрзу Змейка не тронет, а вот сиру Гремуческу в такой ситуации не позавидуешь. Ну и не стоило приставать к Лакомке. Хищница явно запомнила сира-дроу и решила сделать ему привет.
Через пару минут доносится скрип колёс. Экипаж подкатывает, обдав пылью. Из кареты выходит Гюрза, элегантно придерживая вуаль от пыли; несмотря на безупречную осанку, в её лице читается волнение.
— Король Данила, я не знала, что твоя подданная у нас, — произносит она сдержанно, но чувствуется, что ситуация ей не по душе.
— Ничего страшного, леди, — отвечаю спокойно, удерживая ровный тон. — Это мне стоит извиниться за то, что вынуждены были вас вернуть обратно. А теперь, простите.
Жестом указываю вперёд, и рептилоиды, не теряя времени, окружают вторую карету. Внутри ощущаю присутствие Змейки, но ее восприятие кажется мне каким-то изменённым, искажённым — с ней явно что-то произошло. Шторки плотно опущены, дверь заперта изнутри, и вся карета словно дышит напряжением.
Я киваю Бису — крупному рептилоиду, чьё тело покрыто прочными хитиновыми пластинами, выращенными с помощью экспериментальной вакцины. После последнего усиления он, по крайней мере в теории, способен выдержать даже удар медных когтей Змейки, если, конечно, ему повезёт.