а к Энергохартии, открытого для подписания в 1994 году. Цель этого документа – привлечь финансы потребителей Западной Европы для освоения ресурсов в странах–производителях газа. Россия сразу же подписала договор еще с 50–ю странами, однако до сих пор не ратифицировала его в законодательном порядке .
«Россия подписывала Энергохартию, поскольку мы рассчитывали на сумасшедшие инвестиции, технологии, энергосбережение, – рассказывает заместитель министра энергетики РФ Анатолий Яновский. – Но ничего этого мы не получили. Более того, нам предложили в рамках транзитного протокола еще и „раздеться и приготовиться“: от нас потребовали открыть наши трубопроводы всем желающим, а нас при этом никуда не впустили».
Время шло. Позиции сторон не сближались. Тогда Кремль принял решение рассчитаться с долгами Парижскому клубу: возможно, после этого Россию станут считать равноправным партнером в G8? Когда мировая конъюнктура цен на нефть и газ позволила накопить необходимую сумму, деньги были возвращены. После чего на саммите G8 в 2006 году в Петербурге Россия представила концепцию энергобезопасности, основанную на принципах взаимной зависимости поставщиков и потребителей газа. Кремль в последний раз попытался консолидировать усилия России и Евросоюза под общей европейской крышей.
Однако лидеры старой Европы и на этот раз оказались не готовы сменить привычное снисходительное дружелюбие на уважение и доверие к русским. Не согласовывать же энергобезопасность Европы с Россией на том лишь основании, что финансовый оборот Москвы превосходит на какой–то промежуток времени денежные запасы любой из столиц Европы? Москве вновь указали на место в «передней» – Евро–комиссия подготовила так называемый Третий пакет мер по либерализации рынка газа в ЕС. Но если два предыдущих предполагали простое разделение компаний по видам бизнеса в электроэнергетике и производстве газа на генерацию, сети и сбыт, тем самым лишая всех крупных игроков на этом рынке львиной доли их прибыли, то Третий пакет ограничивал доступ представителей третьих стран на рынки Евросоюза.
К слову, под ограничения Третьего пакета попадали и энергоконцерны США, поэтому чиновникам в Брюсселе пришлось решать непростую задачу – как легализовать присутствие на рынке ЕС американских фирм и аргументировать запрет для «Газпрома».
У российских лидеров закончилось терпение, и они перешли в наступление. Заместитель председателя правления «Газпрома» Александр Медведев на Российском экономическом форуме в Лондоне весной 2006 года пригрозил Брюсселю: «Хартия в его нынешнем варианте – антироссийский документ, который не будет ратифицирован без серьезных изменений». По мнению Медведева, «должен быть подписан новый документ, который определит иную систему отношений России и ЕС в области энергобезопасности, в противном случае мы консолидируем усилия стран – производителей газа и создадим картель, более влиятельный, чем ОПЕК».
В мае того же года на международной конференции «Энергетический диалог Россия – ЕС: газовый аспект» в Берлине президент Российского газового общества, вице–спикер Госдумы Валерий Язев подтвердил: «Мы не намерены соглашаться с ролью нерадивого ученика, когда мы потеряли половину экономики, строго следуя советам учителей из международных финансовых организаций. Действия чиновников ЕС провоцируют производителей на ответные действия по созданию альянса поставщиков газа, и он будет более эффективен и влиятелен, нежели ОПЕК». Он не скрывал, что «наша позиция – это позиция „ястребов“», а поставки газа как стратегического сырья должны регулироваться так же жестко, как поставки вооружений. В качестве примера эффективной работы Валерий Язев привел «Рособоронэкспорт» – компанию, экспортирующую российское вооружение.
Противостояние России и ЕС обострилось. Глава представительства Еврокомиссии в России Марк Франко на той же берлинской конференции посоветовал «Газпрому» «взвешивать свои поступки с особой тщательностью». «Может создаться впечатление, что „Газпром“ стоит над европейскими потребителями», – недовольно произнес он. Тогда как европейский протокол по транзиту газа предусматривал проведение аукционов по доступу к трубе, «Газпром» намеревался сохранить свои преимущества доступа к трубе при пролонгации контрактов на транзит.
В этот период представители Брюсселя единодушно заговорили о несостоятельности Москвы выполнять свои энергетические обязательства, поскольку добыча газа и нефти в Сибири начала падать. По данным Международной энергетической ассоциации (МЭА), доля «Газпрома» на рынках ЕС к 2007 году снизилась с 25 до 22% и будет снижаться дальше. «„Газпром“ старается выйти на конечного потребителя газа в Европе, но в последнее время наблюдается рост прибыли в области добычи и ее снижение в сфере продажи. В ближайшем будущем ситуация не изменится», – пытался убедить коллег председатель правления немецкого газового концерна Ruhrgas Е.Оп Бурхард Бергман.
Это была позиция дружественного России бизнесмена, члена совета директоров «Газпрома». Французы, испанцы, британцы просто не открывали для «Газпрома» свои внутренние газовые рынки. Вряд ли они не знали, что падающая добыча характерна для месторождений советской эпохи. «Газпром» медленно, но стабильно наращивает свою ресурсную базу и, возможно, с некоторым опозданием, но вводит в действие крупнейшие по мировым стандартам месторождения, такие как Заполярное, которое позволяет добывать 100 млрд кубометров в год.
Владимир Путин предпринял попытку заговорить с Евросоюзом на языке энергобезопасности. «Энергетические проекты, очень капиталоемкие и выгодные с экономической точки зрения, имеют политическую окраску, так как ведут к повышению роли той или иной страны в энергетической политике Европы, повышают ее авторитет, ее значение», – обозначил президент России цель переговоров с премьер–министром Греции Константиносом Караманлисом в конце апреля 2008 года. Он вновь намекнул, что Россия щедро предоставит свои природные ресурсы в обмен на европейские технологии и «думающее железо» – доли в электростанциях и газораспределительных сетях.
Однако европейцы каждый раз начинают переговоры о предоставлении «Газпрому», «Лукойлу» и «Роснефти» конкретных долей в промышленных предприятиях Западной Европы с оптимизмом, но как только требуется политическое одобрение сделки, Россию всегда выбрасывают за борт.
2006 год – «Газпром» вел переговоры по приобретению до 20% крупнейшей британской энергокомпании Centrica. Палата лордов британского парламента приняла специальную резолюцию, запрещающую эту сделку.
На протяжении ряда лет «Газпром» предлагал британскому концерну ВР совместные проекты по добыче и сжижению газа. В 2007 году речь шла об обмене активами стоимостью до $3 млрд. Ничего не реализовано.
2004–2008 годы – «Газпром» пытался обменять 25% Южно–Русского месторождения, ресурсной базы для Nord Stream, на доли в электростанциях E.On в Италии, Великобритании или Германии. Однако немцы предложили лишь свои газовые активы MOL в Венгрии. После четырех лет безрезультатных переговоров «Газпром» согласился на возврат 2,93% собственных акций.
В 2007–2008 годы «Газпром» и «Лукойл» рассматривали возможность приобретения 20% акций испанской Repsol. Против сделки выступил министр экономики Испании.
2006–2009 годы не принесли понимания во взаимоотношениях «Газпрома» и итальянской ENI. Как только речь заходила о получении российской монополией доли в энергетическом подразделении итальянцев RENE Snam, партнеры сразу переставали находить общий язык.
В 2004–2007 годы «Газпром» попытался обменять доли в крупнейшем в Арктике Штокмановском месторождении на аналогичные активы в Норвегии, Франции и США. После многочисленных туров переговоров было решено создать СП по добыче газа на Штокмане с французской Total и норвежским StatoilHydro без обмена активами. За право вхождения в проект партнеры пообещали заплатить по $900 млн. Сделка должна состояться до конца 2009 года. Исключение может составить лишь немецкий химический холдинг BASF, который уступил «Газпрому» половину дочернего Wingas, но и оно подтверждает общее правило – россиян допустили лишь к распределительным сетям Восточной Германии.
За 18 лет Россия и ЕС так и не смогли найти общий язык и построить Башню энергобезопасности, опирающуюся на взаимные интересы и возможности. Вместо этого стороны прячут разногласия под дипломатической маской. А когда ее снимают, остается жестко критическая к оппонентам позиция. «Не надо рассматривать всех поставщиков энергоресурсов как колониальные придатки стран–потребителей. Каждый раз, когда кто–то пытался колонизировать углеводороды на чужой территории, государство–поставщик либо восстанавливало суверенитет над энергоресурсами и вышибало иностранцев с внутреннего рынка, либо начиналась война», – предупреждал в мае 2008 года заместитель министров энергетики России Анатолий Яновский.
Война за собственность
Я не оправдываю способы, которыми Россия переводит соседние страны на европейские стандарты торговли газом. Но для понимания причин варварского отключения потребителей СНГ от газа в пик холодов и морозов следует объяснить стратегические цели Москвы. «Газпром», по сути дела, пытается вернуть контроль над газотранспортной системой Министерства газовой промышленности СССР.
В 1960–1970–е годы была создана разветвленная система трубопроводов, соединивших месторождения Западной Сибири с электростанциями Западной Европы. Протяженность этой трассы превышает 4000 километров. 24 трубы уложены рядом в одном маршруте. Это была мощная система, обеспечившая комфортное существование советских граждан и базу для индустриального развития СССР. Газ, который добывали в Туркмении, предназначался для Украины и республик Закавказья.
После развала Союза в декабре 1991 года все транзитные трубопроводы из России в Европу перешли под контроль республик СНГ и Балтии. Таким образом, газовые артерии одного организма были разделены задвижками на части, и обмен информацией между диспетчерскими службами стал ограниченным. Как ни крути, это влияло на энергобезопасность. Правда, сотрудники газовой отрасли стран СНГ еще лет десять считали себя в первую очередь газовиками, а потом уже гражданами той или иной страны. Поэтому сбоев в поставках газа, связанных с технической нерасторопностью диспетчеров СНГ, не было. Все проблемы с поставками возникали по политическим причинам.