промом обиды. – Ущемляли, когда речь шла о ценообразовании, о соотношении валютной части и товарной части. Сегодня Туркменистан уже имеет определенный рынок. Мы сегодня примерно в сутки продаем по 12–15 миллионов кубометров в Иран по 42 доллара за тысячу кубов. Идет нормально. Из-за того, что не по нашей вине на длительное время были прекращены отношения с Россией, мы действительно начали переговоры с международными компаниями по выведению туркменского газа на мировые рынки. Мы над этим долго работали. Сначала с вами вместе работали. Но Черномырдин хитрый фокус выкинул, когда мы газопровод хотели через Иран, Турцию в Европу провести. На корню все зарубил. Потом мы начали работать над газопроводом через Афганистан – Пакистан. Мы бились, приглашали и вас участвовать. Вы там 30 процентов объемов зарезервировали. Мы согласились. Потом тянули-тянули – и опять на полпути вы вышли, решили не участвовать. Мы и с Украиной вели переговоры. Долго тяжба шла. Вы цену транзитную не устанавливали, плечо давали нам в обход Москвы. В итоге и этот вариант у нас не получился. Украина оказалась неплатежеспособной. Сегодня она товарную часть платит кое-как, а валютную не платит…
Вяхирев был готов унизиться, потому что знал, что через пару месяцев Ниязов собирается возобновить переговоры о судьбе Транскаспийского трубопровода. В январе 2000 года в Ашхабад должны были слететься представители Азербайджана, Грузии, Турции и компаний PSG и Shell. Но и в Газпроме все изменилось. Теперь ситуация подсказывала Вяхиреву, что нужно закупить у Ниязова весь газ подчистую. Желательно руками «Итеры». Туркменбаши соглашался продать только 20 миллиардов кубометров газа из 60 миллиардов, добываемых в год.
– Вы волк. Самый хищный волк… – шипел Туркменбаши в конце переговоров.
– Чисто из человеческих побуждений я к вам прилетел. Я вам клянусь. Мамой, папой клянусь, – хлопал глазами Вяхирев.
И не напрасно. Унижение соперника опьянило Ниязова. Он вновь отказался от проекта трубы на дне Каспия. После десяти лет унижений он вдруг понял, что нужен всем.
19 февраля 2000 года Туркменбаши праздновал свое 60-летие. Этот день уже несколько лет являлся в Туркмении национальным праздником. И, конечно, Ниязов пригласил своего старого друга, «самого хищного волка» Рема Вяхирева. Прямо с трапа самолета главу Газпрома повезли на открытие нового текстильного комбината. Там Вяхирева встретил Ниязов, который вместо приветствия сказал:
– Извинись еще раз всенародно за то, что год назад ты съерничал и сказал про нашу страну: «Клиент должен дозреть».
Телекамеры, естественно, работали. Такого дежавю Вяхирев уже, видимо, не ожидал. Прищурившись, он прижал руку к груди и сказал прямо в камеру:
– Прости, народ!
Ниязов был доволен и повез Вяхирева праздновать свой день рождения. Еще за неделю до юбилея он предупредил членов правительства, что это должен быть скромный праздник. Поэтому его портреты в центре Ашхабада спешно задрапировали коврами с народными орнаментами. Золотые статуи президента убирать не стали.
Начался парад. По площади промчались несколько сотен всадников на ахалтекинских скакунах – каждый стоимостью в несколько миллионов долларов. Ниязов стоял и внимательно смотрел на реакцию Вяхирева. Он знал, что у главы Газпрома проблемы и скоро ему, председателю правления, придется уйти. А духовный светоч всех туркмен, первый и пожизненный президент, Верховный главнокомандующий вооруженными силами Туркменистана, генерал армии, навеки Великий Сапармурат Туркменбаши останется навсегда. И он сказал Вяхиреву, что в ближайшие 30 лет будет поставлять Газпрому по 50 миллиардов кубометров газа ежегодно.
Это и правда был последний визит Вяхирева в Туркмению в качестве полновластного хозяина Газпрома. Всего несколько недель спустя после 60-летия Ниязова президентом России был избран Владимир Путин.
В свой первый зарубежный визит в качестве главы государства Путин поехал именно в экспортирующие газ страны СНГ: Узбекистан и Туркмению. В Ташкенте у Путина все прошло гладко. Но Туркменбаши встретил нового, не нюхавшего газа президента России по-своему. Для начала Ниязов всячески старался подчеркнуть молодость и неопытность Путина.
– Вы не обращайте внимания, что он так выступал. Он просто пока переживает… – так комментировал Ниязов речь Путина, перед которой тот извинился за то, что не подготовил выступление. Под конец Туркменбаши начал объяснять Путину, что Россия должна Туркмении намного больше, чем Туркмения России.
В тот момент Путин уже разрабатывал план очистки Газпрома от его прежних руководителей, поэтому он и хотел познакомиться с Ниязовым как можно скорее. Для будущей работы с Газпромом ему нужно было четко знать, на кого опирается и на чем зарабатывает менеджмент газовой монополии.
Однако первая личная встреча с Ниязовым Путина ужаснула. Он не очень понимал, как можно иметь дело с таким человеком и не желал повторять трюки Вяхирева. Однако вскоре президенты России и Туркмении снова встретились на одном из больших саммитов СНГ. На той встрече он впервые увидел Ниязова рядом с президентом Азербайджана Гейдаром Алиевым, и она показала Путину, как надо себя вести.
Заметив на руке туркменского президента массивные золотые часы, усыпанные, наверное, сотнями бриллиантов, Алиев неожиданно сказал ему:
– Сапар Атаевич, какие у тебя часы красивые! Может, поменяемся, не глядя?
Рукава длинного пиджака Алиева, конечно, закрывали его часы. Ниязов инстинктивно схватился за часы, будто стараясь защитить их от посягательств Алиева, и нелепо улыбнулся. Потом он, конечно, сообразил, что президент Азербайджана пошутил, и стал кричать, что согласен меняться. Но было поздно – Алиев, брезгливо поморщившись, развел руками, а остальные президенты широко улыбались.
Путину этот эпизод очень понравился. Алиев как ветеран КГБ и живая легенда органов вызывал у него неподдельное восхищение. Понаблюдав за тем, как Алиев расправляется с коллегами, Путин понял, что и с Ниязовым вполне можно иметь дело. Более того, он решил, что ему не составит большого труда управлять этим закомплексованным диктатором.
Ниязов был нужен для вытеснения «Итеры» из российско-туркмено-украинской торговли.
То, что Россия уделяет все больше внимания Ашхабаду и пытается купить у него все больше газа, заметили и в Киеве. И попытались не отставать. Через пару месяцев после визита Путина в Ашхабад по его следам отправилась вице-премьер украинского правительства Юлия Тимошенко, отвечающая за ТЭК. Первым делом из аэропорта она отправилась не к Ниязову, а в украинское посольство. По официальной версии – получить последние указания из Киева. На самом деле ей нужно было переодеться и наложить макияж. Расчет оправдался.
– Такая хрупкая женщина, а руководит таким тяжелым комплексом, – расплылся в улыбке Туркменбаши, завидев украинскую гостью.
Тимошенко хватило двух часов, чтобы не только убедить Ниязова согласиться с ее схемой реструктуризации долга, но и договориться о новых поставках. Он сразу пообещал поставить Украине очередные 20 миллиардов кубометров газа, невзирая на колоссальную задолженность.
Всеобщее внимание одурманило Туркменбаши. За право поболтать с ним конкурировали президенты и премьеры. Его принимали в Европе и в Америке, ему улыбались Билл Клинтон и Жак Ширак. И он, конечно, отгонял от себя мысли о том, что им нравится вовсе не он, не его крашеные иссиня-черные волосы, не громадные золотые перстни, не длинные нравоучительные речи – они смотрят сквозь него и видят в нем только газ. Его «Рухнама», моральный кодекс туркменского народа, был переведен на многие языки мира, включая язык зулу, чтобы повсюду смогли узнать, что туркмены изобрели колесо, Аллах сотворил туркменское государство зрелым и что отец Ниязова Атамурат, словно Христос, был предан коммунистами. И книгу издавали по всему миру, даже там, куда не доходил газ Туркменбаши.
Газовые деньги наконец позволили Туркменбаши уже ни от кого не зависеть: в том числе от собственного окружения. В Туркмении началась кампания по тотальной проверке госчиновников на патриотизм. Критериев было три: моральный облик, знание туркменского языка и преданность туркменскому государству всех членов семьи, включая уже умерших. Одной из первых жертв стал не знающий туркменского языка министр иностранных дел Туркмении Борис Шихмурадов, создатель концепции туркменского нейтралитета. Он потерял свой пост, но в тюрьму не попал, поскольку довольно быстро уехал в Россию.
Само собой, никакой оппозиции в Туркмении за годы правления Ниязова уже не осталось. Все, кто смогли, покинули страну. Те, кто не успели, сидели в тюрьме. Однако даже не все остающиеся на свободе лояльные чиновники вызывали у Ниязова доверие.
25 ноября 2002 года туркменское телевидение объявило, что группа террористов совершила покушение на Туркменбаши: КАМАЗ перекрыл трассу, по которой ехал кортеж президента, и несколько террористов пытались из автоматов расстрелять его бронированную машину. Событие было вполне в духе времени: незадолго до «покушения» произошел теракт 11 сентября, и началась американская кампании против талибов в Афганистане. Неподалеку от туркменских границ еще продолжались бои.
Однако террористами Туркменбаши объявил вовсе не исламистов, а своих бывших подчиненных – бывшего главу МИД Бориса Шихмурадова и еще нескольких чиновников-невозвращенцев. Чтобы вызвать понимание в России, туркменские власти объявили, будто четверо из покушавшихся был чеченцами. Их Ашхабад предложил выдать России, настаивая на том, что Шихмурадов должен быть осужден в Туркмении.
Выдать бывшего туркменского министра Москва не могла, так как у него был российский паспорт. Но туркменские власти зашли с другой стороны. Всех родственников Шихмурадова, находившихся в Туркмении, арестовали и начали пытать. 25 декабря 2002 Шихмурадов добровольно вернулся в Ашхабад, назвав покушение на Ниязова «инсценировкой, организованной властями для расправы над оппозицией» и пообещав «превратить суд над демократической оппозицией в суд над антинародным режимом Ниязова». Перед поездкой на родину бывший министр, правда, предположил, что против него могут быть применены спецсредства, и призвал своих соратников не верить тому, что он будет говорить после допросов.