спанцами на север отсюда, то давно уже пошел бы на штурм нашего островка.
— Ничего, перестреляем и этих, — храбрился Илья.
Но, Григорий осадил его:
— А вот это и неизвестно. Матвеев говорит, что у этого султана флот из сотни кораблей, а с каждого до сотни бойцов высадиться могут.
Илья успокоил друга:
— Да ну! Не бери в голову, Гришаня! Во-первых, все они скопом сюда не попрут, а во-вторых, что они смогут против нас? Тоже сгинут в прибрежных болотах под огнем наших пулеметов, как и все прочие. И не знаю, как там у других дела обстоят с боеприпасами, а лент с патронами у нас для нашего пулемета пока достаточно.
Глава 12
С самого утра начались тщательные поиски вдоль мыса. Накануне Френсис Дрейк уже доложил самому Главнокомандующему вице-адмиралу Колясникову, перед которым ежедневно лично отчитывался по радио, что возле внешней стороны мыса замечена какая-то белая девушка. И ее приметы, оказывается, совпадали с беглянкой, пропавшей без вести с «Богини» во время первого бунта испанских пленных. Потом подобные испанские бунты происходили на острове еще несколько раз, но их разрастания до таких масштабов не допускали, как тогда, когда подобный бунт вспыхнул впервые. Впрочем, давно это было. Неужели же все четыре года эта девушка могла прятаться где-то на берегу? Такое казалось Дрейку просто невероятным. И как только ее не заметили раньше? Ответы на эти вопросы и предстояло найти поисковой партии.
Ради проведения поисковых мероприятий, главком даже прислал на Карантинный вертолет. Его берегли, гоняя лишь изредка и по самым важным поводам. Но, на этот раз все-таки решили, что повод нашелся вполне подходящий. И вскоре белая винтокрылая машина под гул винтов приземлилась посреди форта. А пилот в солидном шлеме с затемненным стеклом распахнул дверцу, приглашая Дрейка сесть рядом с собой, чтобы высматривать беглянку с воздуха.
Конечно, Френсис никогда раньше не поднимался в воздух. И, хотя он понимал, что перед ним всего лишь машина, взмывающая ввысь только благодаря своему мотору, раскручивающему винты, которую Дрейк уже до этого видел много раз в воздухе и слышал об ее устройстве от советских офицеров, все равно лететь на вертолете в первый раз было каперу страшновато. Впрочем, не мог он и отступить, потому что на него во все глаза смотрели собственные подчиненные, выстроенные на плацу для встречи необыкновенной летающей машины. Преодолевая страх, Дрейк все-таки шагнул вперед и занял место в кабине, решительно захлопнув за собой прозрачную дверку. А, когда машина взлетела, Френсис почувствовал себя на ней из-за качки словно в штормовом море. Впрочем, новые ощущения полета оказались для капера вполне терпимыми. И вскоре он уже внимательно всматривался сверху в прозрачную воду возле береговых скал, давая указания пилоту куда лететь и где снижаться для более тщательного осмотра прибрежных камней. Вот только пока на глаза никто не попадался.
Увидев вечером вооруженных людей в лодке, Софья спряталась в гроте. Но, находиться там в темноте было тяжко, потому что Юргенс, которого недавно укусила за ногу мурена, все стонал внутри. Он метался на ложе в горячке. Но, помочь ему Соня почти ничем не могла, по той причине, что у них давно закончился запас лекарств, прихваченных с яхты. Даже перевязки приходилось делать ему наощупь, поскольку закончились и последние спички. И еще хорошо, что осталось несколько запечатанных в пластик бинтов в герметичной аптечке.
В последнее время им приходилось питаться сырой рыбой, нарезая ее тонкими ломтями и заедая водорослями. Несчастье произошло, когда три дня назад они плавали с масками вдоль рифа, а Юргенс охотился с помощью гарпунного ружья. В погоне за жирной рыбой он не заметил мурену, сидящую в засаде, слившись с подводным пейзажем. И, когда он случайно задел ее, она выскочила сзади и снизу, напав внезапно и вцепившись Юргенсу в икроножную мышцу левой ноги.
В тот момент Софья чуть было не подалась панике. Но, вдвоем они все-таки сумели прикончить ножами проклятую хищницу. Вот только рана у Юргенса оказалась серьезной, потому что мурена вырвала приличный кусок мяса. И Соня все-таки начала подумывать о том, не попросить ли помощи у тех самых совков, от которых они убежали и к которым упорно не желали возвращаться все это время. Но, возможно, было уже поздно. Юргенс весь горел и, похоже, жить ему оставалось совсем недолго.
Вертолет стрекотал винтами, пятый раз проходя вдоль мыса, а внизу у подножия скал небольшие, но достаточно злые волны плескались о валуны, разлетаясь белой пеной. И англичане на лодках не решались приближаться вплотную к урезу воды, чтобы шлюпки не разбило об острые камни. Френсис Дрейк уже отчаялся найти эту беглянку, поиски которой, затеянные с самого утра, никак не давали результатов, когда он внезапно обратил внимание на какой-то мусор, поднимаемый волнами возле одной из прибрежных скал. Запомнив место, он приказал вертолету вернуться и, пересев в шлюпку, дал указания гребцам подойти к скале, не взирая на риск.
Чутье не подвело Дрейка. Среди этого мусора, поднятого волнами со дна, кроме рыбьих костей и крабовых панцирей, оказались и разноцветные обрывки каких-то упаковок. Подобрав одну из них из воды, он прочитал на ней надпись на английском языке: тампоны гигиенические. Не совсем понимая назначение подобных предметов, Дрейк, тем не менее, четко понял, что подобные вещицы если и есть где-то на острове, так только у жителей Дальнесоветска. Но, поскольку они почти никогда не заплывают на эту сторону мыса, можно предположить, что беглянка подворовывает у них, а прячется где-то поблизости.
Желая показать пример своим людям, Френсис сам полез в воду и, несмотря на удары волн, стал тщательно обследовать скалы. Желая проследить, откуда именно выносит мусор, он прошел вдоль скал и внезапно оступился, поскользнувшись на скользких покатых камнях и провалившись в какой-то омут. Впрочем, отделавшись парой ушибов, он быстро вынырнул, успев заметить, что под скалу в этом месте уходит довольно широкий подводный ход.
Вместо того, чтобы воспользоваться собственным правом на отдых после дальнего похода на «Богине», поехав домой к жене и детям, Яков Ефимович Соловьев с ночи задержался на службе. Уже наступило утро, и на главной улице Дальнесоветска испанские рабочие развешивали на столбах красные флаги, а Соловьев все возился в кабинете с бумагами. В полдень предстояло торжественное собрание по случаю четвертой годовщины образования Марианской ССР, на котором от высшего органа власти, Совета народных комиссаров, на этот раз выступить должен был именно Соловьев. И ему необходимо было подготовить доклад на заранее оговоренную тему. Впрочем, документ Давыдов представил точно к сроку. Вот только Соловьев все равно вносил правки, не соглашаясь с полковником из «будущенцев» по некоторым пунктам.
Разбирая предстоящий доклад, представляющий собой попытку проанализировать, почему же СССР проиграл холодную войну, особенно трудно было Соловьеву свыкнуться с мыслями о предательстве высших партийных функционеров. Спрашивается, а куда смотрели люди из Комитета? Почему допустили до такого, что на самый верх пробрались деятели, вроде Горбачева? Почему в них вовремя не распознали врагов, не послали на освоение Сибири? Или что же, все были в доле, подкупленные врагами? Но, такого случиться просто не могло, слишком обширный кадровый состав имелся у КГБ, чтобы можно было перекупить всех.
Тогда почему вовремя не встали комитетчики на защиту Советского Союза? И не только они, но и военные! Хоть и перечитал Соловьев множество материалов по той эпохе, содержащихся в компьютерах, но все-таки до сих пор трудно воспринимал крушение самой большой социалистической страны, произошедшее в конце двадцатого века. Лишь то немного успокаивало контр-адмирала, что он сам не увидит всего этого безобразия. Ведь он, как и все в остальные перенесшиеся во времени, выпал из той реальности в шестнадцатый век.
Но, Яков Ефимович хорошо представлял себе, какого было тому же Гене Давыдову, пережившему крушение страны. Соловьев понимал все те душевные метания, через которые прошел Геннадий, будучи сыном комитетчика. Просмотрев еще раз доклад, переговорив с полковником, внеся поправки, утвердив и подготовив свою речь, Соловьев отъехал домой. Но, уже без десяти двенадцать снова вернулся, только не в свой начальственный кабинет, а в Дом Советов, где в небольшом актовом зале, украшенном красным трофейным бархатом и большим портретом Ленина работы Анастасии Кабрера, собрались самые главные люди молодой южной страны, высшие партийные и советские работники.
Павел Колясников, перейдя с эсминца на самую почетную береговую должность Главнокомандующего, выглядел получше и поздоровее, чем раньше, словно бы не постарел, а помолодел. Ведь он больше не стоял ночные вахты. Арсен Саркисян за эти годы загорел и похудел, став больше похожим на типичного испанца, с которыми постоянно общался, чем на армянина. Директор судоремонтного завода Александр Гонгадзе остался на вид почти таким же, только еще немного поседел. Глава госбанка Абрам Альтман выглядел бодрым и довольным жизнью пожилым человеком. Директор нефтепромыслов Олег Марченко заметно постарел и ходил с тросточкой, до сих пор прихрамывая после нападения испанских бунтовщиков. Его жена Алиса тоже присутствовала, как глава народного образования, ведь она, как оказалось, окончила когда-то педагогический институт и даже имела опыт преподавания до переноса в шестнадцатый век. Академик Валентин Квасницкий еще немного прибавил в весе, но не сильно, потому что загруженность работой в госпитале помогала ему поддерживать себя в форме. А вот Наталья Давыдова, родив сына, значительно поправилась. Но, это не мешало ей добросовестно исполнять свои обязанности главы исправительных учреждений. Сам полковник не пришел. Он занимался в эти минуты координацией операции по поиску неопознанной белой девушки, замеченной англичанами возле мыса. Потому рядом с женой Давыдова сидел Борис Дворжецкий, председатель союза артелей и кооперативов. А за первым рядом расположились партийные, комсомольские и профсоюзные активисты. В полдень снаружи стояла жара, но кондиционер, которым не пожалели оборудовать это помещение, пока справлялся, создавая прохладу.