Гвендолин перевела глаза на Уолтера, и на одну секунду ей показалось, что сон еще продолжается. Потому что в его темных глазах она читала любовь, заботу, восхищение, одобрение, словно она была той самой маленькой перепуганной хозяйкой средневекового Гвендиля, любимой женой лорда…
Она провела рукой по волосам, мучительно придумывая, что бы сказать, и в то же время не желая нарушать многозначительную тишину. Но почему молчит Уолтер? Куда подевалось его язвительное остроумие? Что он разглядел такое в ее лице, что не может оторвать от нее глаз?
— О чем вы думали сейчас, Гвендолин? — хрипло спросил Уолтер, шагнув ближе к девушке.
Она инстинктивно отступила назад, к окну.
— У вас было такое выражение лица, как будто вы были очень далеко отсюда, — продолжал он.
— Я думала о прошлом Гвендиля, — ответила девушка. — О пирах, которые устраивались в этой Зале. О своих предках, былых хозяевах замка.
О мужчине, который как две капли воды похож на тебя, добавила она про себя с отчаянием. Но это всего лишь мечты…
— Иногда мечта может стать явью, — тихо заметил Уолтер, и Гвендолин к ужасу своему осознала, что произнесла последнюю фразу вслух.
Ее охватила паника. Что она скажет в следующий раз? Хватит ли у нее выдержки продолжить этот тет-а-тет?
Гвендолин принялась бормотать что-то насчет необходимости вернуться в более обжитую часть замка, где можно посмотреть картины и старинную утварь, но Уолтер уже не слушал ее. Он подошел вплотную к Гвендолин и, обняв девушку за талию, повелительно привлек ее к себе. Блаженство, испуг, праведное негодование разом нахлынули на нее и помешали ей адекватно отреагировать на столь возмутительный поступок.
Уолтер же не дожидался реакции Гвендолин. Он наклонился к ней и прижался губами к ее полураскрытым губам. Если она и собиралась оттолкнуть его, то сейчас всякая возможность для этого была потеряна. Уолтер слишком крепко держал ее, чтобы она могла сопротивляться, да и ее собственное тело повело себя самым предательским образом. Оно прижалось к Уолтеру, и никакая земная сила не была в состоянии разъединить их.
Гвендолин не могла сказать, как долго Уолтер целовал ее — минуту, пять, десять или целую вечность. Время потеряло свое значение в этой полуразрушенной Обеденной Зале. Единственное, что терзало Гвендолин сейчас, это осознание того, что она по-прежнему грезит и поцелуи Уолтера всего лишь игра воображения.
Это ощущение только усилилось после того, как Уолтер оторвался от ее губ и тихо спросил:
— Ты ведь выйдешь за меня замуж, дорогая моя?
Гвендолин никогда не могла понять раньше, почему люди от счастья плачут. Однако сейчас она почувствовала, что на глаза наворачиваются предательские слезы.
— Гвендолин, ты слышишь меня? — обеспокоенно спросил Уолтер и провел ладонью по ее щеке. Его рука была теплой и нежной, и Гвендолин потерлась о нее.
— Слышу, — ответила она мечтательно.
Звуки собственного голоса привели ее в чувство. Она не спит! Она на самом деле стоит у окна в Обеденной Зале Гвендиля, Уолтер МакНорман обнимает ее и предлагает стать его женой. Гвендолин невольно отпрянула от него. Уолтер неохотно расцепил руки.
— Я… я не понимаю, — сказала она, заикаясь.
— Что же такого непонятного в моих словах? — усмехнулся он. — Я люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей женой. Если ты против, я тотчас уеду и не буду смущать тебя своим присутствием.
Гвендолин захлопала ресницами. Он ее любит?
— Но как это может быть? — пробормотала она, не в силах осознать такой простой факт, столь велика была ее убежденность в том, что он неравнодушен к Марион Гастингс.
— Не понимаю, почему ты так удивлена, — пожал плечами Уолтер. По нему не было видно, раздосадован ли он таким поведением Гвендолин. — Мне тяжело сказать, когда все это началось… Может быть, когда я впервые увидел тебя, такую задорную и очаровательную. Я совершенно не ожидал, что у Сесилии такая дочь. Ты настолько не похожа на женщин, с которыми я привык общаться, что я поначалу не мог определить, как я к тебе отношусь. С остальными всегда было очень просто…
— И когда же ты понял? — спросила Гвендолин с широко раскрытыми глазами.
— Когда мама сообщила мне, что Ник Кармайкл в тебя влюбился, — сказал Уолтер и натужно рассмеялся. — Я всегда считал себя человеком спокойным, унаследовавшим флегматичный темперамент от отца, но тогда во мне словно что-то взорвалось. Я наговорил тебе всяких глупостей, и лишь ревность была этому причиной. А потом ты неожиданно исчезла и не дала мне возможности объясниться с тобой…
Гвендолин сжала пульсирующие виски. Как она могла так ошибаться?
— Значит, ты развелся с Констанцией из-за меня? — прошептала она.
— Не совсем, — улыбнулся Уолтер. — Хотя, конечно, ты значительно ускорила этот процесс. Мне вообще не следовало жениться на ней.
Он досадливо поморщился.
— Наша совместная жизнь была ошибкой от начала до конца. Я пошел на поводу у матери и сделал предложение богатой наследнице, которая была ко мне очень неравнодушна. Я давно хотел развестись и предпринимал для этого кое-какие шаги, но только знакомство с тобой заставило меня ускорить события. Ты очень плохо думаешь обо мне, Гвендолин? Если бы я мог заставить тебя понять…
Он взял девушку за подбородок и приподнял ее личико. Щеки Гвендолин пылали от стыда, но она нашла в себе силы сделать мучительное признание.
— Я знаю, почему ты женился на Констанции, — выпалила она. — Я подслушала твой разговор с леди Джулией в день моего отъезда. Случайно…
Уолтер рассмеялся.
— Вот молодчина, — тихо заметил он. Но тут новая догадка осенила его. — Погоди. Раз ты слышала мой разговор с матерью, то… Почему же ты уехала?
Он схватил Гвендолин за плечи и заглянул ей в глаза.
— Ведь я же как раз признавался ей в том, что люблю тебя и хочу на тебе жениться!
— Я… я подумала, что речь идет о Марион, — пролепетала несчастная Гвендолин. — Я не слышала начало разговора, и ты ни разу не назвал по имени женщину, на которой собираешься жениться после развода с Констанцией.
17
Минуту Уолтер ошеломленно смотрел на нее.
— Марион? — переспросил он медленно. — Ты решила, что я люблю Марион Гастингс? И это после того, что между нами произошло в библиотеке? Неужели ты ничего не почувствовала, Гвендолин?
— Ревность не способствует проницательности, — криво усмехнулась девушка. — К тому же я всегда была уверена в том, что я не привлекаю мужчин.
— Глупышка, — ласково проговорил Уолтер и притянул Гвендолин к себе.
— Погоди. — Она вывернулась из его объятий. — Мы так и не выяснили насчет Марион. Николас уверял меня, что ты был в нее влюблен.
Лицо Уолтера потемнело.
— Хотел бы я знать, с какой стати мистер Кармайкл вмешивается в дела, которые его совершенно не касаются!
— Не уклоняйся от ответа, — потребовала Гвендолин. — Я хочу знать правду. Что произошло между вами тогда, шесть лет назад?
— Как прикажете, моя прекрасная госпожа, — вздохнул Уолтер. — Хотя я предпочел бы не вспоминать об этом. Я познакомился с Марион и Констанцией, когда путешествовал по Америке вместе с матерью. Не стану скрывать, что младшая сестра очень увлекла меня.
Гвендолин ощутила спазм боли.
— Одно время мне казалось, что она отвечает мне взаимностью, но потом я понял, что самое главное для Марион — это приобретение нового поклонника для свиты. Таковым я становиться не собирался. Да и мое увлечение постепенно шло на спад. В Марион нет ничего такого, что могло бы действительно привязать мужчину. Многие понимали это и вскоре покидали ее ради более достойных женщин. Но самый болезненный удар ей нанесла родная сестра.
Уолтер усмехнулся.
— Конни всегда очень живо интересовалась мною и не без помощи нашей дорогой леди Джулии расставляла огромное количество ловушек. Так сложились обстоятельства, что я в конце концов сделал ей предложение и тем самым убил двух зайцев — успокоил леди Джулию относительно нашего финансового положения и отомстил Марион.
Гвендолин поджала губы, всем своим видом показывая, что считает подобное поведение недостойным.
— Да, я знаю, что поступил неправильно, — сознался он со вздохом. — Но разве ты никогда не ошибалась, моя неумолимая красавица? Я добился, чего хотел. У меня теперь было достаточно средств, чтобы поправить свои пошатнувшиеся дела, а Марион Гастингс поняла, что она не единственная женщина в мире. С тех пор я не раз пожалел о том, что поддался минутному порыву. Жизнь с Констанцией была невыносима. Поначалу она надоедала мне своей ревностью, а потом потеряла ко мне всякий интерес.
— А как Марион отнеслась к вашей свадьбе? — поинтересовалась Гвендолин. — Ох, и разозлилась она, наверное…
— Не то слово, — улыбнулся Уолтер. — Она рассвирепела. И на свадебной вечеринке была ужасно мрачной. У нее внезапно открылись глаза. В тот же вечер она объявила мне, что все это время была от меня без ума, но не могла разобраться в собственных чувствах. Она дошла даже до того, что предложила немедленно бежать.
— Какой ужас! — ахнула Гвендолин.
— Да, — кивнул Уолтер. — У меня была примерно такая же реакция. Больше всего меня угнетало то, что я целых два месяца считал, что искренне люблю эту женщину.
— А Констанция знала о вашем разговоре?
— Я ей ничего не рассказывал. Но она прекрасно знает свою сестренку и догадалась о многом. Первые два года нашей семейной жизни они вообще не общались. А потом отношения наладились, они стали регулярно писать и звонить друг другу, и мы даже несколько раз навещали Гастингсов в Америке…
— Но Марион не излечилась от своей привязанности, — задумчиво произнесла Гвендолин. — Я же видела, как она на тебя смотрела в Питхарли.
— Лучше бы ты так на меня смотрела, — засмеялся Уолтер. — Я бы тогда не сомневался в твоих чувствах, и мы могли бы быть вместе намного раньше.
Гвендолин зарделась.
— Я по-другому воспитана, — ответила она с достоинством.