Теперь это коллективное мнение оказалось подтверждено перестановками в минобороны и Генштабе.
– Что решим, товарищи командиры? – вот чего Шапошников не любил, так это длинных совещаний с катанием пустых слов по кругу. И зачем эти все рассусоливания, в суть проблемы все посвящены.
По неписанной военной традиции, первым высказывался самый младший по званию Ну да, комдив Василевский.
– В целом устав очень хорош. Идеи в нем заложены передовые, некоторые даже выглядят несколько опережающими время. Но, я уверен, в таком деле надо играть на опережение.
– Я с Александром Михайловичем в целом согласен. В этом проекте дан совершенно иной подход к ведению боевых действий. Он совершенно опрокидывает наши устоявшиеся воззрения времен Гражданской войны. И он более сбалансирован, чем устав Тухачевского. Единственное – некоторые его положения, они возможны только при наличии соответствующих возможностей. Артиллерийское наступление возможно только при наличии такого количества снарядов, какое у нас отсутствует в принципе. Стрелковые подразделения должны быть насыщены ручными пулеметами и минометами, а по обоим позициям у нас пока совсем никак. А количество патронов, которые потребуются, это вообще фантастическая цифра получится! Я не говорю, что не надо усиливать стрелковые подразделения огневой мощью, наоборот, это насущная необходимость, но при отсутствии патронов или снарядов в остаточном количестве это будет просто прожектерство.
– И еще, хочу заметить, что такое взаимодействие между родами войск, которое требует данный устав, возможно обеспечить только при соответствующей связи. Проводная связь с этим не справиться. А с радиостанциями у нас дело обстоит мягко говоря, совсем плохо. Еще хуже обстоит дело с умением использовать радиосвязь командирами подразделений. – Это опять Василевский решил добавить важное, по его мнению, замечание.
– Я хорошо помню, как мы начинали пользоваться радиосвязью в сухопутных частях. Это начало Мировой войны и наступление на Восточную Пруссию. В армиях Реннекампфа и Самсонова переговоры по радио велись открытым текстом, без шифрования. Так что немцы были в курсе всех наших маневров. – вспомнил Шапошников.
– Может быть, имеет смысл откатать на каком-то округе, а потом по условиям учений и решить – внедрять его везде или не внедрять. – добавил Василевский.
– Думаю, выражу наше общее мнение, что Устав надо внедрять. – подвел итог совещания Шапошников. Он немного внутренне поморщился, на месте Смородинова упоминать Тухачевского даже немного в негативном ключе не стоило. Замечания его заместителей легли на стол и тут же отправились в сейф. Ненадолго. Борис Михайлович собирался пообедать и после обеда составлять свое заключение, которое уже завтра должно было лечь на стол Вождя. Вот только маршал не подозревал, что внедрение этого Устава уже началось.
Уфимские лагеря. 8 апреля 1940 года.
В свежеотстроенной казарме людно не было. Неделю назад стали заселяться комнаты, но в слишком многие помещения еще пустовали. При этом строились еще две казармы, а в перспективе было размечено место еще под несколько жилых помещений.
Обитатели казармы стояли на плацу, выстроившись в строгую линию. Это были командиры Красной армии в чине комбрига, которые были репрессированы в тридцать седьмом – тридцать девятых годах и, по счастливому стечению обстоятельств, не были сразу же расстреляны.
Из списочного состава в сто человек на плацу присутствовали чуть более семидесяти. Остальные еще подлечивались в медсанчасти, которая же была развернута, как и приличных размеров пищеблок, в котором сотня постояльцев терялась в пространстве. На проходной значилась скромная надпись: В/Ч 130031. Выстроившиеся в две шеренги на плацу военные были без знаков различия, впрочем, это им не мешало – в этой толпе все были равны. Это были репрессированные комбриги и равные им по званию политработники, впрочем, последних было почти в два раза меньше.
Перед строем находились несколько человек: два из них в форме комдивов, двое в гражданском, возглавлял делегацию новый нарком обороны Тимошенко. Именно он и выступил перед строем.
– Товарищи! Вам оказано огромное доверие. Все обвинения с вас сняты. Почем же вы без знаков отличия? Сейчас в Красной армии вводятся генеральские звания, поэтому вы будете первыми, кто пройдет переаттестацию и по ее результатам по вам первым будут приняты соответствующие решения. Поэтому придется немного потерпеть. Теперь о том, почему вы здесь собраны. По итогам Финской войны было решено переработать Полевой Устав РККА. Устав 36-го года имеет ряд недостатков, которые исправлены в новом Уставе. Но именно вам выпала честь отработать его на практике, освоить, научиться применять и потом передавать наработки своим товарищам. Это задача наиважнейшая. Поэтому создана учебная кадровая часть № 130031. Завтра начинают прибывать сюда младшие командиры, которые станут рядовыми и командирами отделений. Вы будете начинать с взводного уровня и доходить путем ротации до комбрига. Пока что планируется две учебные бригады, которые и будут соревноваться между собой. Командир первой бригады – комдив Рокоссовский Константин Константинович. Командир второй – комдив Виноградов Алексей Иванович, участник Финской, он был в группе разработчиков ПУ-40, поэтому по сложным и спорным вопросам будете терзать его. Товарищи! Партия оказала вам огромное доверие! Не подведите партию и меня, я поручился за каждого из вас товарищу Сталину лично.
Семен Константинович чуток покривил душой. Сталину он ни за кого не поручался, но лишним этот довесок к речи не считал. Пусть проймутся… И Виноградов имел к этому уставу несколько опосредованное отношение, правда, этого Тимошенко не знал. Ему просто сообщили, что в группу экспертов, разрабатывавших ПУ-40 входил и Виноградов. На самом деле, Виноградов просто продиктовал стенографистке положения уставов 42–43 годов с некоторыми дополнениями от себя лично. Правда, эти дополнения были хорошо проработаны еще во время подготовки «попаданца» в центре проекта «Вектор». И все-таки ему было страшновато, он находился перед строем реабилитированных комбригов и понимал, что именно сейчас его предложения проходят проверку жизнью. И насколько они окажутся жизнеспособными, это будет тот фактор, от которого будут зависеть жизни миллионов, в том числе и его собственная.
Потом слово взял и товарищ Мехлис, который обратился к политработникам, которые тоже были в строю. Лев Захарович объявил о том, что принято решение всем политработникам проходить соответствующую их рангу военную подготовку, что особо будет учитываться при переаттестации.
– Вы не просто политработники! Вы комиссары! Вы заместители командира! Вы командный резерв доблестной РККА. При выходе командира подразделения из строя вы обязаны заменить его и командовать вверенным вам подразделением не менее умело, чем его командир! Ваша главная задача – политического воспитания бойцов и командиров Красной армии остается прежней, но никто с вас ответственности за неудачи и наград за победы снимать не будет. Вы – живая часть Красной армии. И отсутствие у политработника боевой подготовки – это недопустимая по сегодняшним меркам роскошь!
А вот из присутствовавших сотрудников НКВД никто выступать не соглашался.
Глава двадцатаяБоливийский инцидент
Асьенда Поробайя кантона Чучулайя, провинция Ларекаха, департамент Ла-Пас, Боливия. 7 апреля 1940 года
Новоизбранный президент Боливии принимал высокого гостя у себя на родине. Было тепло, но не жарко. Начало апреля в этих широтах – прекрасное время года. Генерал выбрал для себя место в саду, который находился в северной части асьенды, наблюдая за работой прислуги в саду. Энрике Пеньяранда-дель-Кастильо победил на выборах 10-го марта и на несколько дней выбрался в родную асьенду, которая так долго была самым лучшим местом в мире. Детство Энрике было счастливым и обеспеченным. Отец был богатым и влиятельным представителем индейского народа аймара, а в матери кровь индейцев встретилась с кровью испанских колонизаторов. Но от ее фамилии с ярким испанским акцентом (дель Кастильо – это собственно говоря, из Кастилии, аристократическая добавка «дель» к адресу семейной прописки, по понятиям средневековой Европы). Своими испанскими корнями президент гордился не меньше, чем индейскими. Он должен был отправиться в Ла-Пас, готовиться к инаугурации, которая должна была состояться 15 апреля, но звонок из военного ведомства с просьбой принять важного гостя, заставил президента задержаться на несколько часов. Круглолицый, подтянутый, Энрике не успел еще располнеть, был одет просто, в повседневную полевую форму. Ему не было присуще обычное тщеславие латиноамериканских генералов, увешивающих себя агромадными эполетами, да красивыми побрякушками. Конечно, на официальных мероприятиях, но дома… Его гость был одного с ним роста, чуть полноват, с таким же приятным круглым лицом, вот только ниточка тонких усов была у него длинной, по моде бразильских коммивояжеров. Сам Энрике свои усы подстригал аккуратным треугольничком и очень ими дорожил. В любом случае, первое впечатление от гостя было более чем благоприятным. Было в этом господине Мигеле Гонсальдо что-то располагающее. А еще более располагающим было сообщение, что он прибыл по рекомендациям своего безвременно скончавшегося друга, Ганса Кундта. Ганс был одно время главнокомандующим боливийской армии, ему особенно благоволил Даниэль Саламанка Урей. Кундт сумел ввести в боливийской армии прусские порядки, привить генералам, офицерам и солдатам понятие о дисциплине. Но его неудачи в дебюте Чакской войны позволили военной хунте свергнуть Саламанку и далее началась чехарда военных президентов-диктаторов. Однако, связи в военных кругах у Кундта остались, уважал его и Энрике Пеньяранда, во время Чакской войны не самый выдающийся бригадный генерал. Известно, что в политике военные успехи не имеют большого значения. Именно Энрике подписывал перемирие 1935 года. А уж дело пропагандистов изобразить его как выдающегося стратега и военачальника.