Рассказывал потом: сижу, дескать, руки-ноги от страха отнялись, подняться не могу, смотрю на Верку – не шевелится. Жива или нет? Непонятно. Кое-как все-таки встал. Подкрался. Сопит. Значит, жива. Дотронуться боюсь. Пусть лучше спокойно лежит, любое лишнее движение может увечьем кончиться. Потом понял, что все равно когда-нибудь проснется, еще хуже будет. Осмелился, пока она под пьяным наркозом, попытаться вытащить злосчастного ерша. Попробовал пальцем его нащупать. Бесполезно. Не достал, видно, далеко провалился. А Верка так и не проснулась. Только сопит и улыбается.
Что делать? Куда бежать? Не к Юрке же? В больницу? Или сразу к участковому, сдаваться?
И тогда он вспомнил про меня. Не сказать, что друзьями были, но и не чурались. Раза три, а может, и пять рыбалка сводила. Там, наверно, и похвастался, что у меня в городе знакомый хирург в приятелях. Болтанул и забыл, а он вспомнил, когда припекло.
Прибегает ко мне в общежитие: губы трясутся, язык еле ворочается. Если бы даже и вразумительно объяснял, и то бы я не сразу понял, в чем дело. А тут ситуация, сами видите… Это надо же додуматься! И сколько водки надо выжрать, чтобы на такое решиться? Но коли уж стряслась беда, надо помогать человеку. Только чем? Какая от меня польза? Доктор, мой приятель, мужик настоящий, барина из себя не корчит, но мы к тому времени года три уже как не виделись. Я и адреса не знаю. Улицу помню, а номер дома – хоть убей. Если окажусь в городе, найду, разумеется, только до города-то больше тыщи километров. Самолет – два раза в неделю, ближайший рейс – через сутки, если погода позволит. А сутки эти прожить еще надо.
Сидит бедолага, домой идти страшно, хотя и понимает, что надо на всякий случай рядом быть, но тянет, не уходит.
– Слушай, – говорит, – а раствориться он там не может?
До меня не сразу доходит, кто должен растворяться. А он в глаза мне заглядывает и рассуждает:
– Глотают же налимы этих ершей, и ничего с ними не случается, переваривают. В желудке может и растворится. А там?
С такой надеждой спрашивает.
Деваться некуда. Соглашаюсь, чтобы не добивать, пусть и не очень верю. А Герман не унимается:
– Я же искал пальцем, не нашел. Может, все-таки растворился? Или в желудок проскочил. Ты не знаешь, это место у баб с желудком соединяется или нет?
И опять в тупик поставил. Кто их знает, говорю, этих баб, у них все не по-человечески. Вроде как обнадежил мужика. Вздохнул и спросил, нет ли у меня выпить. У меня не было. Хранить водку в общаге железный характер нужен.
– Ну и хорошо, – говорит, – нельзя мне сейчас пить, не время. Подумаю, пожалуй, и вообще завяжу.
Снова вздыхать начал, потом попросил курева, чтобы до утра хватило, и пошел. Хорошо еще с собой не позвал.
Второй раз прибежал уже утром. Перехватил по дороге на работу. Посмотрел на его счастливую рожу и понял, что все обошлось.
– Представляешь, – говорит, – сижу на краешке кровати рядом с ней, прилечь боюсь, вдруг усну, а проснусь рядом с мертвой. И все-таки сморило. Но кемарю сидя. И вдруг визг на весь дом. Я аж подпрыгнул с перепугу. Отскочил к столу, оглянулся: вижу Верка сидит на кровати и что-то нашаривает рядом с собой в простынях. А потом как влепит мне этим ершом в морду, что, мол, за дурацкие шутки, зачем эту сопливую гадость в кровать подбросил. Оказывается, красавица спину себе уколола. Я уж помалкиваю. Потом сообразил стрелку перевести, начал допрашивать, с кем пила. Она что-то плетет, про каких-то подруг, а я не слушаю, пытаюсь понять, какой ангел меня от беды уберег. Видимо, не удержал ерша в пьяных пальцах и выронил, а может, сам выпал оттуда, пока мороженый да скользкий был.
Предупредил меня, попросил никому не рассказывать и побежал Верку опохмелять.
Везет все-таки пьяным. А могло бы… Даже представить страшно.
Я думал, что после этого случая Герман своего друга за версту обходить будет. Дудки. Все забыл. Все простил. Такой вот терпеливый.
Еще раз о тайменях
Ну ладно, хватит о ершах, дело не в том, что несолидно, приземленно как-то, а вы же о возвышенном хотите или, по крайней мере, о большом. Тогда вернемся к тайменям. Про того, самого первого, я уже рассказал, подозреваю, что и он у себя в речке до сих пор хвастается, как недотепу-рыбака хвостом по роже отхлестал. Так что записать его на свой счет не имею права. Потом долгое время жизнь болтала меня по речкам, в которых таймени не водятся, а если и гуляли когда-то, так их до меня выловили. Ушлого народу в Сибири больше чем достаточно, и я не самый хваткий среди них, честно признаюсь.
Вторая встреча случилась на Юдоломе. Кличка вроде и пугающая, а речка не из бешеных, и берега щадящие. Но погода закапризничала. Наверно, кто-то согрешил перед рыбалкой. День проплыли, и зарядил дождь. Речка сразу разбухла. Клевать перестало. Хариус там крупный, матерые черные горбыли, но брал только на спиннинг, и то очень редко. Повезло, что в компании оказался запасливый мужик, который всегда таскал в рюкзаке «санки». Есть такая сибирская снастенька, или даже – снастище: две доски, сколоченные на манер санок, а от них – толстая леска с поводками. Доски делаются разной ширины, поэтому течение оттесняет их к противоположному берегу, так что поводки с мушками прыгают по всей ширине реки. Одни «санки» были готовыми, вторые – сообразили на месте. И достались они Мишке, тому самому внуку пасечника, деревенские, когда надо, первыми успевают. Ну да ладно, мы люди негордые. Я даже рацуху ему подбросил, привязать обманку из бурундучьего хвоста.
Вооружились кто чем мог и разбрелись по разным берегам, чтобы друг другу не мешать.
Я со спиннингом вообще зарулил в какую-то старицу. Намучился, по кочкам прыгая, а выловил пару отощавших щучонок. Возвращаюсь на табор. Мужики еще промышляют. Делать нечего, подался вниз по реке – может, помощь какая потребуется. Богатый улов, к примеру, донести.
За первым же поворотом Мишка нарисовался. Увидел меня и замахал рукой. Тороплюсь, гадаю – чем удивит. А он:
– Подержи, – говорит, – приспичило, полчаса уже терплю.
Я забрал мотовило от «санок». Мишка схватил на ходу пару лопушков и присел в сторонке под кустик. Плес широкий, течение спокойное – неожиданностей вроде не предвидится. Шагов пять сделал, от силы – десять. И сыграл таймень. С первой попытки взял. Рукой удар почувствовал. И хороший удар. Попался, родненький. Испуг я четко прочувствовал, а порадоваться не успел. Топот за спиной. Миша даже лопушки не использовал. Несется, одной рукой штаны придерживает, другую – ко мне тянет. Выхватил снасть, чуть пальцы мои не поломал. Вроде в общий котел рыбачим, а все равно каждый мастер свою плешь маслит. Тайменя он вытащил. Там и особой сноровки не потребовалось. Обманку заглотил так, что еле извлекли. Но я к трофею, вроде как ни с какого боку. Впрочем, и таймешонок-то, мягко говоря, весьма скромненький. Смешнее всего, после дележки он в моей кучке оказался. А все равно – чужой.
На другой день в устье ручья схлестнулся с тайменем один на один. Утром раньше всех с табора поднялся, чтобы не перехватили. На первом же броске он показал себя. Крутанулся и отошел. А когда блесну к берегу подтаскивал, сижок некстати клюнул, не очень большой, но упитанный. Быстренько снял его с тройника, бросил на берег – не до него – и снова кидаю. Раз, другой – тишина. Легкий мандраж начинает переходить в более вибрирующую стадию. Сомнение закрадывается: вроде собственными глазами видел красный хвост, неужели померещилось? Меняю блесну. Потом еще раз меняю. И все-таки раздразнил. И подсек вовремя. Но вдруг чую, что проваливаюсь. Земля из-под ног уходит в самом прямом смысле. Как-то еще исхитрился не вперед упасть, а на спину. Но спасал вовсе не собственную мордализацию и даже не удилище, которое могло сломаться. Думал только об одном: как бы сохранить леску в натянутом состоянии. И, наверное, сохранил бы, если бы падал на твердую почву. Но оказалось, что стоял я на подмытом краю берега, и он в самый неподходящий момент оторвался. Водяные, однако, подшутили.
Спиннинг из рук не выпустил, но слабину дал. Ушел, зараза. Вместе с любимой блесной ушел.
Выкарабкиваюсь на сушу. Мокрый по уши. Но при такой азартной пьянке смысла нет жалеть портянки. Так если бы на этом кончилось. Огляделся и сига на берегу не нашел. Сбежал под шумок. Потом, когда течение муть разогнало, смотрю, белеет на дне моя добыча. Забрел, не раздеваясь в воду, выловил рыбину во второй раз. Держу в руках и ничего понять не могу – сиг превратился в язя. Кто успел подменить?
Сколько можно издеваться над бедным рыбаком?
Когда успокоился, догадался, разумеется, что не разглядел поначалу. Перепутать их трудно, да слишком уж хотелось поскорее тайменя поймать. А скоро, как известно, только у кошек получается, да и то – слепые.
Потом еще с десяток тайменей чужими оказывались. И все, разумеется, гигантские. Это уж, не обессудьте, вполне закономерно. А перед законом все равны.
Долго не везло. А поймал там, где они уже давно перевелись. Вернее, их перевели.
Подружка посмотрела кино «Хозяин тайги», вычитала в газете, что съемки велись на Мане, которая в Енисей рядом с Красноярском впадает, и уговорила прокатить ее по красивой речке на плоту. Не знаю, может, в верховьях настоящая рыба и плавает, но глухие места не для прогулок с подружками. Повел по проторенному маршруту. Плотик для двоих можно связать аккуратненький. Бревна выбрал не намокшие. Шли ходко. Гнать до позднего вечера нужды не было. Часам к пяти облюбовали устное местечко и разбили палатку. Подружка занялась ужином, а я решил пробежаться со спиннингом. Прицепил «кораблик» с обманками и кидаю без больших претензий. Река после молевого сплава, можно сказать, полумертвая. Даже на хариуса не зарюсь. Ельчишек хотя бы с десяток выдернуть, чтобы перед девушкой стыдно не было. И вдруг – опа! Вижу, как елец хватает обманку и тут же исчезает в огромной пасти. Рукоятка вырывается у меня из пальцев, и катушка начинает бешено крутиться в другую сторону. Среагировать все-таки успел: и трещотку включил, и ладонью притормозил. Все как-то само собой получилось, с перепугу, наверное. Даже не понял, как вытащил его на берег. Таймешонок, врать не буду, не очень крупный. Однако зевало весьма приличное. «Кораблик» с тремя обманками был – заглотил и ту, что с ельцом и две другие тоже. Может, и леска выдержала, потому что на тройной тяге выводил. И обманки, кстати сказать, у меня на мелких тройничках были намотаны, на северного хариуса готовил. В общем, смотрю на него, любуюсь. Сердечко от радости заходится. Азарт, как хороший самогон, по мозгам саданул. Быстренько отцепил «кораблик», поставил блесну и снова кидать. Не только мизера парами ходят. Таймени тоже имеют такую особенность. Но не всегда. А руки-то чешутся. Чуть н