Сели и поехали.
Однако пришлось остановиться не доезжая. Подъем в гору кое-как одолели, а на повороте к реке оказался чересчур крутой спуск и тропа слишком узкая. Ну да ладно. Из тайги мотоцикл не угонят – шпана, как грибы, водится в основном на опушках, вглубь и в глушь почти не забирается. Оставили технику возле дороги, а сами за две ходки спустили к воде и лодку, и сети, и фляги под рыбу. Местечко и впрямь недурственное. Не зря ехали.
После того как сети поставили, я еще и спиннинг покидал. Трех леночков вытащил, а четвертый – сорвался, возле самого берега сошел.
Зря улыбаетесь. Если бы я врать надумал, я бы не «три» сказал, а десяток, как минимум. Но какой смысл, если даже десяток хороших ленков – мелочевка по сравнению с тем, что из сетей вытрясли. У нас две фляги с собой было – еле утолкли. А потом… каждый по фляге на плечо, и в горку, к мотоциклу. Налови такую посудину на спиннинг или на удочку, она бы наверняка легче казалась. А тут корячишься в гору и носом о камни задеваешь. Глаза мало того, что потом залиты, так еще и на лоб лезут, из орбит выскакивают. На тропе только на ощупь удерживаешься. Кряхтели, пыхтели, а за один прием не одолели. Сбросили фляги, чтобы дух перевести. Потянулись, проморгались, глянули вперед и видим – встречает нас кое-кто. Заждался и от скуки позевывает.
Нет, ребятушки, не рыбнадзоровец.
Сам хозяин тайги. Михаил Иванович собственной персоной.
Я до этого случая ни разу его вблизи не видел. Они почему-то предпочитали держаться от меня на расстоянии: может, боялись, может, стеснялись – не спрашивал, честно признаюсь. А этот осмелел. Выставился и не убегает. Рассматривай, сколько влезет. Не скажу, что я очень долго приглядывался, но кое-что заметил. Дикий медведь, кстати, очень похож на собаку водолаза, разве что морда немного поуже, а у этого еще седая прядь над левым глазом была. Не исключено, конечно, что мне все это показалось.
Опомнились уже внизу, на берегу. Под горку да налегке – долго ли?
Застирывать штаны, слава богу, не пришлось. Но что делать дальше, напарник мой не знал, а я – тем более. Ружье прихватить не догадались. Идти на такого зверя с голыми руками – мощей маловато. Вырубили на всякий случай рогатину. Тяжелая получилась. Напарник – мужик кряжистый, я ему это оружие уступил. Он, конечно, отказывался, а потом, чтоб я в обиде не остался, он мне вторую рогатину вырубил, полегче, но зато покороче.
Стоим, у каждого в руках древнейшее оружие, в глазах – решительность. Прислушиваемся – что там на вершине. А там – тишина. Но идти постеснялись. Решили перегодить час-другой. Переждали, разработали план, условились, кто с какого бока нападает, и уже настроились было на военные действия… Вдруг слышим, нет, не рык медвежий, а металлический лязг.
Это фляги наши под гору летели.
Пустые, разумеется. И, что характерно, нисколько не покореженные. Забрал продукт и аккуратненько возвратил тару.
Подниматься с рогатинами наперевес как-то расхотелось. Тем более что темнеть начинало. Решили переночевать. Развели костер поярче, а чтобы время вхолостую не пропадало, снова сети поставили. Спать, разумеется, не ложились. Всю ночь прислушивались и принюхивались. Тихо было. Только рассвело, сразу же сеть сняли, рыбу во фляги – и вперед к мотоциклу. Надеялись, что ушел Топтыгин. Жрать он, конечно, горазд, но все-таки полцентнера за один присест – даже для него многовато. Карабкаемся на гору: не кряхтим, не кашляем и даже не потеем. Все внимание вперед. Да толку-то. Разве что пораньше заметили. Стоит подлец на задних лапах, а передними на валежину облокотился, словно хозяин на изгородь собственной усадьбы. Мирно так стоит, чуть ли не улыбается. И вроде как головой кивает, заходите, мол, гости долгожданные. Но мы на такую провокацию не клюнули. Медвежьи услуги любого до медвежьей болезни доведут.
Фляги с рыбой вниз не потащили. Через час он сам сбросил их. Первой порцией поужинал, второй – позавтракал. На очереди – обед. Не слишком ли жирно будет, Михаил Иванович?
Третью попытку решили сделать налегке, и не по тропе, а в обход, по самой крутизне. Думали, проскочим к мотоциклу и рванем за вооруженной подмогой. Бесполезно. Пустая затея. Встретил возле машины. Увидел, что мы порожняком, и в рык. Совсем обнаглел. Распсиховался. Но и у нас нервы не железные. Опять отступили.
Сидим на берегу, тоскуем. А что делать? Кормить этого барина до зимней спячки? От халявных харчей, пожалуй, и спать не захочется. Зачем ему лапу сосать, когда такие придурки отыскались, расторопнее официантов подносят и чаевых не требуют. Нашел зверюга, как человека использовать. Верх унижения. А что дальше будет, и представить страшно…
И тогда я придумал: наполнить обе фляги рыбой, оставить незакрытыми на берегу, а самим отойти. Миша учует запах, спустится к реке, и, пока он кушает, мы подкрадемся к мотоциклу.
Хорошо придумал, но ничего из этого не получилось. Не соизволил он спуститься. Успел привыкнуть, чтобы ему с доставкой. А может быть, разгадал нашу хитрость? Но нам-то какая разница. Сидим, как немцы под Сталинградом. И напрямик дороги нет, и по кривой не объедешь.
Оставалось плыть.
А речка до самого устья по горам да по тайге. Ни тропы, ни избушки. Только вороны с коршунами кружат.
Выехали из дома в воскресенье, а вернулись аж к пятнице. По четыре прогула на работе схлопотали.
А позора сколько!
Потом, когда в субботу собрали толпу и поехали с медведем рассчитываться, никого там не встретили. Да еще ливень некстати прогулялся – даже следов не осталось – целехонький мотоцикл на месте, пустые фляги на берегу – никаких признаков зверского обращения. Мужики хохочут – не почудилось ли нам. Им бы такое чудо повстречать. Я бы с удовольствием на них посмотрел.
Вернулись в поселок. Все разговоры о нашем медведе. На улицу выйти боязно. Каждый второй остряка из себя корчит. И вдруг дедок один подходит и спрашивает: «Значит, говоришь, седой вихор над левым глазом?»
А я ему – отстань, мол, дед, и без тебя тошно.
И тут он рассказал, что в Гражданскую войну служил вместе с ним в пpодотряде один немой, здоровенный мужичина, волосней весь заросший не хуже медведя и, самое примечательное, с белым вихром над левым глазом. Люто служил. Не будь немтырем – в большие начальники вылез бы. А потом… потерялся. Отбился в дороге от взвода и пропал. Неделю искали и не нашли. На войне всякое случается, а в тайге – тем более. Мать оплакала, невесты не было, друзей – тоже. Продразверстку заменили продналогом. Но с тех пор начал кто-то бедокурить по зимовьям, вроде как медведь, но слишком уж хитро и аккуратно. Охотники на немого грешили. Капканы ставили, засады устраивали, но не поймали и даже не увидели ни медведя, ни бывшего товарища по оружию. А теперь, когда дедок про белую прядь услышал, он уже не сомневался, что гонял нас тот самый продотрядовец, повадки вполне подходящие.
А кто его знает, может, и вправду с перепугу человека за зверя приняли?! Только вот с возрастом неувязочка. Времени-то с Гражданской войны вон сколько прошло. Я засомневался, а дедок не унимается: военное время и домашнее время – это одно, таежное – совсем другое. На вольном воздухе человек может и двести лет прожить. К тому же мать у немтыря знахаркой была, в целебных кореньях толк знала, почему бы и ему что-нибудь сверхцелебное не откопать? И вообще – на то она и тайга, чтобы в ней чудеса творились.
Короче, заплел дедок мои мозги, до сих пор не знаю, чему верить: или собственным глазам, или его рассказу.
Рыбья армия
Про Ньютона и яблоко все знают со школьных лет. Нет надобности объяснять, что великие открытия зачастую приходят неожиданно, как незваные гости. Случается, и не в ту голову приходят. Мне вроде бы и не по чину серьезных гостей принимать. Не звал, не ждал, а они нагрянули.
Сплавлялись по Кочумдеку. Их, кстати, два. Один впадает в Нижнюю Тунгуску, другой – в Подкаменную. Тот, который выше по карте, я не видел, а наш мне что-то не показался. Название красивое, а речка скучная, как старая дева. Берега плоские, глазу хочется пейзажа, а его нету. И слева, и справа, и впереди корявая северная тайга, и серенькое небо над головой дождиком стращает. Там меня и настигло.
Причалили чайку попить. Связчик занялся костерком, а меня отправил поискать золотого корня. Прошелся вниз по течению. Корня нет, берег невразумительный. Ни валуна, ни улова. Ботва, связчик ее марцефалью обзывал, метров на пятнадцать в воду залезла. Забрел и я, без всякой надежды бросил блесну, чтобы сомнения не донимали. И сразу же схватил серьезный ленок. Вывел его. Бросил еще раз. Второй взял. Потом третий. Короче, пять штук вытащил. Приятная неожиданность, но дело в другом. Оглянулся на ленков – и глаза на лоб, а рука затылок чесать тянется. По старшинству красавцы брали. Первый – самый крупный, второй – чуток поменьше, и так далее по убывающей. Я их даже рядком положил. Строго расположились, как в армейском строю. Первым схватил добычу командир, потом – заместитель… Это если рассматривать как дележку жратвы. А если с благородной стороны посмотреть. Командира не стало, на его место поднимается заместитель и самоотверженно бросается в атаку, не щадя живота своего. Видел же, как старший крутился на блесне, когда его к берегу волокли. И все равно не струсил, без колебаний, как положено по уставу и офицерскому кодексу чести.
Тут-то до меня и дошло, что рыбы живут по армейским законам.
Сомневаетесь?
Но вы же не станете отрицать, что чешуя похожа на кольчугу? И так же, как в армии, у каждого рода войск своя форма. Щуку не спутаешь с окунем, язя с хариусом. И плавники, как петлицы у военных, разного цвета: у одних – красные, у других – желтые, у третьих – с прозеленью. И опять же, рыбы, как военные, редко ходят поодиночке, всегда группой.
Перебрал я все наблюдения, изумился своему открытию и невеселые думы обуяли. Наше счастье, что держатся они разрозненными отрядами и заняты междоусобными войнами. А что, если вдруг найдется среди них какой-нибудь хитрый предводитель типа Чингисхана или Троцкого, объединит их и объявит войну рыбакам? Нет, на сушу они, разумеется, не пойдут, но на своей территории шансов у них намного больше, чем у нас.