Где ночует зимний ветер — страница 19 из 56

— Есть. Вы пройдете со мной.

— Слушай, парень, отстань, — я оттолкнула его руку и пробежала глазами по толпе: где же Алик и Жора. Пусть защитят меня от хулигана. Но парень не отставал.

— Я закричу, — пригрозила я. — Позову милиционера.

— Я из МУРа. Вы пройдете со мной, — парень потянулся к моему свертку.

Я крепко прижала к себе сверток с платьем, готовясь драться, царапаться, но не отдавать.

— Помогите! Алик! Жора! — громко звала я ребят. — Помогите!

Моментально нас с парнем окружила толпа. За меня стали заступаться.

— Отпусти девчонку! — налетел на парня пьяный здоровяк и размахнулся, чтобы ударить. — Что она тебе сделала?

Через толпу протискался милиционер.

— Товарищ милиционер, заберите хулигана, — просила я, с трудом сдерживая подступившие слезы. — Пристал ко мне.

Но милиционер почему-то послушался парня в плаще.

— Старшина, пьяного возьмите! — приказал парень. — А ты пройдешь со мной. — Толкнул в плечо. — Расходитесь, граждане. Расходитесь!

— Что вы от меня хотите? — с обидой выкрикнула я, быстро вытерла выкатившиеся слезы. — Отпустите! Я в школе учусь, в десятом классе. Куда вы меня ведете?

— Куда надо, в милицию.

— Отвезите, пожалуйста, в пятнадцатое отделение, — сказала я, вспомнив, что Олег и Вася Кукушкин дежурили там. — В пятнадцатом отделении с завода дежурят дружинники, они меня знают. На завод шлифовальных станков приглашали работать.

— Значит, плохо знают, раз такими делами занимаешься. Не лупи глаза. Не строй из себя невинную. Давай-ка лучше сверток сюда.

Все, что дальше происходило, я воспринимала как страшный сон, который начался и никак не мог кончиться. Меня отвели в дежурную комнату.

— Я ни в чем не виновата! — заявила я там и заплакала, все еще не понимая, что со мной произошло, веря, что меня с кем-то спутали, разберутся и отпустят.

Парень, задержавший меня, положил на стол дежурного сверток и спросил:

— Костюм мерила?

— Не костюм, а платье. Платья я не мерила.

— Понятно… — Парень торжествующе оглядел стоявших милиционеров и развернул сверток.

Я с трудом сдержалась, чтобы не закричать. На столе лежал чудесный костюм джерси с плиссированной юбкой. Сколько раз я с завистью смотрела на такие дорогие костюмы в магазинах и вздыхала. Но как в свертке вместо платья оказался этот костюм? Может быть, ребятам в суматохе вручили чужую покупку?

— Тут какая-то ошибка! В этом свертке мое платье… платье для школьного выпускного вечера!.. Я танцевать в нем должна.

— Теперь потанцуешь годика через два, — засмеялся парень в плаще. — Ну, мастерица ты сочинять. Советую тебе в МУРе во всем признаться. Тебе лучше будет.

Возле подъезда, прижавшись к тротуару, стояла милицейская машина с синей полосой вдоль кузова. На окнах — решетки.

Со мной пошли два милиционера, позванивая подковками сапог.

«Дяденьки! — взмолилась я. — Неужели вы поверили, что я воровка? Заступитесь за меня. Заступитесь!».


А в комнате геологов по-прежнему шли горячие разговоры о предстоящей поездке. Сизый дым висел над самодельными столами, развернутыми картами, фотоснимками, флакончиками с разноцветной тушью.

По-своему коротали время и у нас в девичьей. Вера, у которой медленно заживали обваренные руки, донимала меня критикой парней и разными практическими советами. Она оказалась способной вышивальщицей. В дело пошли вафельные полотенца. В каждой клеточке появились крестики и запестрели цветы: красные розы, голубоватые астры и желтые ромашки.

Скоро на алюминиевой койке-раскладушке поварихи сверху спального мешка красовалась маленькая думочка, а за ней цветная салфетка украсила ящик из-под тушенки.

Ольга крепилась и старалась не обращать внимания на Верину работу, переглядывалась со мной, но выдержки ей хватило ненадолго. Она оторвалась от толстой книги «Радиодело» и тоже вооружилась иголкой. К вечеру и на ее полотенце появились красные петухи.

Я не признавалась, но про себя завидовала Вере, ее мастерству.

— Да это же картинная галерея, — удивился Аверьян Гущин, заметив в комнате Верины вышивки, и своими громкими возгласами привлек внимание остальных парней.

Мишка Маковеев внимательно разглядывал вышивки, зачем-то даже потрогал подушку Веры руками и сказал:

— А я думал, ты масляными красками нарисовала цветы.

— Вышила, — ответила, улыбаясь, поощренная вниманием Вера.

— Да ты, Веруха, у нас художница, — уверял Аверьян. — Какие хорошие сны приходят на такой думке!

— Да, здорово бы на ней поспать, — мечтательно согласился Цыпленков и зачмокал губами от воображаемого удовольствия.

— Пустое дело. Лучше бы ты, девка, носки теплые связала, — скупо бросил Володька Бугор. — Ноги надо беречь. Походишь в резиновых сапогах — сама поймешь.

Вера едва сдержалась, чтобы не наброситься на Бугра. Красными пятнами покрылись лицо и шея. Она бросила выжидающий взгляд на меня, видимо, ища поддержки.

Мне снова пришлось убедиться, что Бугор бывал на Севере и знал практическую цену каждой вещи. Я разозлилась на него за Веру и не могла понять, зачем он обидел ее. Но самое непонятное произошло со мной. Я перестала замечать расшитую думку, салфетки и накидушки, я больше ей не завидовала.

Шум за стенкой, в комнате геологов, привлек мое внимание.

«Вот там настоящие дела», — подумала я.

Робко вошла в соседнюю комнату.

На меня не обратили внимания. Прислонившись к косяку двери, слушала. Выделялся хрипловатый голос Александра Савельевича:

— Примерные маршруты мы наметили. Среди гранитов и гнейсов можем встретить твердые кварцевые жилы с золотом и цветными металлами или пегматитовые жилы с полевым шпатом, кварцем и черные пятна редких металлов. Но главное — медная руда. Будем ходить в маршруты, каждый день забираться на горушки!

— Анфиса, что тебе?

— Надо подписать докладную, — нашлась я.

— Давай.

Сергей сидел, подперев голову руками. Лицо оживленное, чуть порозовели щеки.

«Картинная галерея», — мысленно передразнила я Аверьяна Гущина и особенно остро поняла, что за нашей стеной геологи жили настоящими, большими заботами и делами. — Прав Бугор. Шерстяные носки куда важнее, чем расшитая думка и салфеточки».

Непонятные слова геологов беспокоили и тревожили меня. Я не могла вступить в разговор, кого-то поддержать и с кем-то не согласиться.

На улице мне показалось, что темные тучи поднялись. Процеженный свет смыл синеву со снега. Угрюмо краснел обрывистый край скалы. Меня вдруг потянуло к скале, захотелось отколоть кусок камня и понять, из-за чего каждый день спорили до хрипоты геологи.

Я отыскала топор и медленно направилась напрямик к горам. Ледяная корка не хрустела, не крошилась, а проминалась под ногами.

Идти по глубокому снегу было трудно, и я устала. В валенки набился снег. Он таял и холодил ноги. Я могла отказаться от своей затеи и вернуться, но, видно, упрямство родилось раньше меня, как любила говорить мама. Я продолжала идти.

Поселок остался позади, но скала с острым шпилем не приближалась ко мне, а все дальше и дальше убегала. Наверное, надо было приглядываться к снегу, разным волнистым полосам, но я спокойно шагала, как по улице Горького, ни о чем не заботясь. Сделала еще шаг и провалилась. Отчаянно забарахталась, размахивала руками, но сползала все ниже в яму.

Последний раз я взмахнула топором. От удара зазвенело лезвие, топор за что-то зацепился. Я стала осторожно подтягиваться, помогая себе ногами и свободной рукой. Телогрейка задралась, и холодный снег забился под платье и таял, струйки воды скатывались по спине.

Вдруг почувствовала сильный рывок. Кто-то схватил меня за воротник и потащил вверх.

— Анфиса, ты зачем топала к озеру? — услышала я удивленный голос Лешки Цыпленкова. — В трещину скалы угодила. Хорошо, что так обошлось!

— Спасибо, Цыпленок, — я погладила рукой бородача. — Думала, конец мне. — Обернулась и посмотрела на манящую красную скалу. «Все равно я доберусь до тебя и отобью камень», — подумала я.

— А топор зачем тебе?

— Хотела дров нарубить.

— Вот чудная, да разве на озере есть дрова. — Лешка заразительно засмеялся. — Ну и рассмешила ты, Анфиса. В самом деле Детский сад!

После обеда меня подозвал Сергей.

— Анфиса, если соберешься в клуб, обменяй мне книгу.

— А что взять?

— Выберешь на свой вкус.

— Хорошо. У вас нет книги о камнях? Я хотела бы почитать.

— Не захватил с собой. «Занимательная минералогия» подошла бы тебе, — сказал геолог, оживляясь. — Постой, постой, кажется, я тебе помогу. — Сергей ушел в свою комнату и скоро вернулся, держа в руке толстую тетрадь в коричневой обложке. — Полистай. На первом курсе в институте я делал разные записи и выписки из книг. — Он замолчал и сказал дрогнувшим голосом: — Академик Ферсман виноват, что я стал геологом. Не удалось с ним встретиться, но я знаю, что его любили многие…

Вера разозлилась, когда узнала, от кого я получила тетрадь.

— Почему ты такая вредная, Аникушкина? Всюду лезешь, куда тебя не просят. Зачем выклянчила тетрадь?

— Не выпросила, а Сергей сам дал мне почитать.

— Что попалось тебе там интересного?

— Что нашла, то нашла, это мое дело. Тебя не интересует минералогия, а мне хочется знать, когда и как образовались камни.

— Ну, ну, читай! Образовывайся!

Мне было все равно, что думала обо мне Вера, о чем она говорила с Ольгой, — я получила тетрадь. Пристроив на ящике свечку, начала читать, привыкая к мелкому чужому почерку. С трудом разобрала первую страницу. Запомнилась одна запись. Сергей несколько раз подчеркнул ее красным карандашом.

«Для того чтобы найти… надо уметь искать, надо провидеть невидимое, ощутить настоящее, не падать духом при неудачах и трудностях, настаивать и много трудиться».

Я старалась вдуматься в каждое слово, выучить их наизусть: «Для того чтобы найти… надо уметь искать!».

Глава 7