— Если бы один день! — улыбнулся Сергей и разгладил рукой смолянистую бороду. — Засиделся. В поле пора.
Ольга деловито достала из кармана листок бумаги и что-то записала. Встретила мой вопросительный взгляд и заулыбалась. Я поняла, что она хотела меня подбодрить: «Держись, Анфиса, начинается!».
«Держусь». — Я показала ей поднятый вверх большой палец.
Мне захотелось сказать Ольге, чтобы она подальше отсела от Сергея и сбросила руку, а то Вера бог знает что подумает. Приревнует. Но радистка ни разу не взглянула на меня, занятая своими подсчетами.
— Собрались, старожилы? — Александр Савельевич откашлялся. — Я отдал приказание о выезде в поле. Вертолета, видно, нам не дождаться. Уточним, кто поедет со мной.
Хлопнула дверь. Начальник партии обернулся, удивленно посмотрел на вошедшую Веру.
Повариха торжественно вошла, красуясь в летной куртке. На распахнутых полах белела пушистая цигейка.
Я быстро обежала взглядом маленькую комнату с двумя запыленными окнами. На гвоздях, согнув их своей тяжестью, висели летные куртки геологов — Александра Савельевича, Боба Маленького и Президента. Отдельно — затертая, старая тужурка Боба Большого и чей-то ватник с оторванными пуговицами.
Аверьян Гущин и Лешка Цыпленков чуть не вскрикнули от удивления. Сергей даже не повел глазом. Мне показалось, что Вера торжествовала победу. Неужели Сергей отдал ей свою куртку? Как она посмела взять! Ему нельзя простужаться! Зачем он так поступил? Вот до чего доводит любовь!
В эту минуту я презирала повариху за ее жадность и глупость. «Сергей, наверное, все видит и понимает, но пока молчит. В классе так вела себя Петруша», — подумала я.
— Все собрались? Сегодня на Хауту пойдет вездеход, — Александр Савельевич развернул лист бумаги. — Выбрасываем первый десант. Старшим буду я. За меня остается на сто десятом Борис Кириллович Ермаков.
Я завертела головой, стараясь отыскать незнакомого геолога. К моему удивлению, им оказался Боб Большой.
— Со мной поедут Борис Железняков…
Боб Маленький заулыбался и подмигнул Бобу Большому.
— Поедут также Президент, — Александр Савельевич запнулся и покраснел. — Игорь, ты меня прости. Игорь Виноградов, рабочие Владимир Свистунов, Алексей Цыпленков и Аверьян Гущин.
Александр Савельевич замолчал. Посмотрел в окно на косо летящие снежинки.
Лешка Цыпленков сидел с вытянутым лицом, озадаченно моргая глазами. Мне стало жалко баламута. «Поварихой у нас будет Вера Новикова», — чуть не выкрикнула я, не выдерживая больше затянувшейся долгой паузы. Александр Савельевич не верил, что я справлюсь в лагере. Испытательный срок действовал и еще не кончился!
Начальник партии в упор посмотрел на Ольгу:
— Беру радистку Ольгу Белокурову, ты, Сергей, будешь дожидаться вертолета. Поварихой едет Анфиса Аникушкина.
— Александр Савельевич, почему я остаюсь в поселке? — обиженно выкрикнула Вера. — Я работать поеду. Руки у меня зажили.
— Знаю. Сегодня приезжают студенты-практиканты. Их надо кормить. А через пять, десять дней мы все будем вместе. Встретим вас на Хауте. Все! Аникушкина! — Он обернулся ко мне: — Получай на складе продукты. Бери на десять дней. Ты сама соображай, что надо. Не забудь захватить примусы и керосин. Ты умеешь ими пользоваться, Детский сад?
— Александр Савельевич, почему я Детский сад? — Слезы навернулись у меня на глазах. — Напишу в Москву, как вы меня дразните. Примус у мамы был, керосинка тоже.
— Ну, ты просто героиня, — засмеялся начальник партии. — Детским садом я тебя дразнить больше не буду. Договорились! — Он похлопал меня по плечу. — Поняла, Анфиса!
Я ушла искать кладовщицу продовольственного склада.
По дороге меня догнала Вера. Она всхлипывала, размазывая слезы по щекам.
— Я хочу ехать…
— Можем поменяться, — сказала я охотно. — Мне все равно… сегодня отправляться или через десять дней лететь на вертолете… Интересно, сколько приедет студентов?
— Не знаю… мне наплевать.
— Вера, верни Сергею куртку, — сказала я тихо, сдерживая волнение. — Он простудится.
— Не беспокойся, — Вера прижалась ко мне. — Ему ничего для меня не жаль. Удивительный парень… Сказал, что любит!
— Ты обязана отдать куртку… Ты должна… Понимаешь, — не выдержав, крикнула я. — Он простудится… Утюгом грели поясницу… Забыла? У него радикулит!
— Тебе завидно, так и скажи… У Ольги есть летная куртка, у меня появилась… тебе завидно. — Вера рассерженно поджала губы.
— Бессовестная ты!
Кладовщицу я нашла у вездехода возле ящиков с продуктами. Мне пришлось лишь расписаться в заготовленной ведомости.
Лешка Цыпленков и Аверьян Гущин грузили в вездеход ящики с тушенкой.
— Бугор, тащи сгущенку! — сказал Цыпленок. — Я буду укладывать.
«У Бугра есть фамилия и имя, — подумала я, еще не успокоившись после ссоры с поварихой. — Владимир Свистунов. Имя и фамилия обычные. Кличка всегда унижает человека. Разве Володька сам это не понимает? Прикрикнул бы на Лешку. Он сильный, его все боятся».
Мишка Маковеев вооружился шприцем и заботливо принялся смазывать трущиеся части машины.
Бугор сбросил с плеча тяжелый ящик с консервами, посмотрел на вездеходчика:
— Дурная голова ногам покоя не дает. Машина новая, что ты не уродуешь?
— А тебе чего?
— Наездимся мы с тобой! — Володька установил ящик в кузов.
— Не мандражи, доставлю, как на такси.
Никогда не думала, что восемь человек в течение десяти дней должны съесть так много продуктов. Пока Лешка Цыпленков укладывал ящики в кузове, Аверьян и Володька Бугор подносили картонные коробки с вареньем, компотами, печеньем. Наступила очередь мешков с черными сухарями, сахаром, сухой картошкой, морковью и луком.
Боб Большой, Президент и Боб Маленький, тяжело отдуваясь, притащили несгораемый ящик с документами.
— «Медведя» тоже грузить? — спросил Володька, критически оценивая ящик.
— Конечно. — Боб Маленький вытер потный лоб рукой. — Потеряем — голову снесут.
— Брось на дороге, никто не возьмет! — усмехнулся Бугор. — Без валюты это металлолом. Украсть не задача, открыть — фокус. В одном совхозе «медведя» с грошами взяли. Кинули в самосвал и в степь. Целую ночь два шутника зубилами тюкали. Зубила поломали, молотки. Так и не открыли. Стали грузить в самосвал, шофер грыжу заработал. Привезли в совхоз и сдали ящик участковому милиционеру под расписку.
— Ты сам видел? — поинтересовался Мишка Маковеев.
— Рассказывали, — продолжал Бугор. — Ребятки схлопотали срок за «медведя». За все с умом надо браться… Не соображаешь — отстань… Есть специалисты, любой замок нипочем! Раз — и все! А инструмент — одна проволочка.
Рассказ Володьки насторожил меня. Откуда ему знать, что несгораемый шкаф — «медведь»? Невольно вспомнила упражнения с финкой, когда он кидал ее на кухне. Стальной клинок впивался в центр кружка. Кто ты, Бугор?
Скоро небольшой кузов машины полностью забили. Ящики, мешки с продуктами закрыли толстым брезентом. Между дугами вездехода и брезентом осталась узкая щель. В эту щель надо уложить наши рюкзаки, спальные мешки и устроиться нам самим.
— Александр Савельевич, все погрузили! — четко, по-военному сказал Володька Свистунов.
Я поймала себя на том, что снова про себя назвала его Бугром. Отвыкать трудно. Он все-таки должен сам настоять, чтобы его звали по имени и фамилии.
— Давайте посидим перед дорогой, — сказал Александр Савельевич, — как принято по старому русскому обычаю.
Мы расселись на лежащих бревнах. Я потрогала под собой толстое полено и улыбнулась: наконец-то освободилась от кухни и сырых дров. Не придется колоть щепки, разбивать ящики. Неизвестность захватила меня. Только не верилось, что мы тронемся с места, пока серая завеса мелкого дождя закрывает перевал. Дождь изрядно вымочит и нас.
Но Александр Савельевич сегодня не обращал внимания на погоду, велел нам садиться в кузов.
Лешка Цыпленков сорвался и побежал к продовольственному магазину.
— Цыпленок забыл попрощаться с Королевой Марго, — сказала я весело и посмотрела на Володьку, надеясь развеселить его.
Но Свистунов промолчал.
— Давай помогу тебе влезть, — предложил он, ставя согнутую ногу около борта. — Лезь, Анфиса! Цыпленкова я уважать начал. Он открыл в Королеве Марго человека! Ты не суди с лёта. Жизнь сложнее, чем рисуют на картинках!
Я хотела отказаться от помощи, но Володька подхватил меня и поднял на руках. Я посмотрела на темный брезент. Ольга лежала поперек кузова.
— Хорошо, что мы с тобой едем, с Верой я разругалась бы по дороге, — сказала я тихо.
— Анфиса, мы не будем ругаться, правда? — прошептал мне на ухо Володька Бугор.
— Не знаю.
— Заводи! — громко крикнул Александр Савельевич и хлопнул дверкой вездехода.
На крыльцо вышла с красным, заплаканным лицом Вера.
— До свидания, Анфиса! До свидания, Ольга! — Она подпрыгнула и заглянула в кузов. — Девчонки, ждите меня. До свидания, Анфиса!
Чувствовалось, что Вера хотела со мной помириться.
— До свидания! Помни о Сергее!
Маковеев завел мотор. Вездеход затрясся. Лязгнули и завертелись гусеницы, кроша под собой лед и камни.
В кузов, как тяжелые булыжники, влетело несколько пакетов. Один разорвался, и по брезенту раскатились мятные пряники.
Лешка Цыпленков на ходу догнал машину, подпрыгнул и оказался в кузове.
— Без меня хотели смыться! — Лешкино лицо сияло от радости. — Жрите, черти, пряники. Маргарита насовала.
Мы поравнялись с магазином. Королева Марго стояла на пороге и махала Лешке Цыпленкову рукой.
Володька Бугор разгрыз пряник.
— Угощайтесь, девчата. Цыпленок добрый!
Усталость и волнения во время сбора в дорогу сморили меня. Под грохот вездехода я заснула. Чувствовала, как меня больно били при тряске тугие мешки с продуктами и ящики. Я тихо стонала. Приснился страшный сон-явь.
…Решение пришло неожиданно. Сегодня же пойду в школу. Я ни в чем не виновата, и мне никому не стыдно смотреть в глаза. Я соскучилась по ребятам, по Оле Веткиной, Маше Корольковой, Вовочке Терехину, Юрке Громову, Зое Сергеевой, по Элле Эдигорян. И, конечно, по Петруше. Но не хотела бы я видеть Алика…