Бог помог Антону, и все спаслись: и Лена, и Вася. Когда это случилось, Антон подумал, что люди относятся к Богу нехорошо, потребительски. Обращаются к Богу люди только тогда, когда возникают проблемы. Или угроза для плода. Почему к Богу не обращаются, когда все хорошо? Потому что, а зачем? Когда людям хорошо, они атеисты. А когда плохо, к Богу бегут: «Помоги». А просьбу часто начинают словами «Если ты есть». То есть просят и еще выражают сомнение, фактически хамят: «А есть ли вообще, к кому обращаться тут, алло? Или я зря трачу время?» Даже с Богом люди ведут себя как скоты. Что уж говорить об окружающей среде.
Так думал Антон. А еще он думал тогда, когда Лена и Вася спаслись, что обязательно будет разговаривать иногда с Богом в знак благодарности даже потом, когда будет все хорошо. Но потом он забыл про свое обещание. Не специально, просто было много работы. Угроза для плода прошла, все наладилось, Бог был больше не нужен, Вася рос, Антон видел его всегда спящим.
Лене это не нравилось. Она говорила, что Васе не хватает общения с отцом, а Антон только смеялся в ответ. Потому что Вася был головастиком, наряженным в пижамки с гномами, феями, звездочетами и прочей делириозной фигней, которую, как принято считать, любят дети. Антон не понимал, как может младенцу, который всегда спит, не хватать общения с кем бы то ни было. На это Лена Антону всегда говорила, что он, Антон, не понимает главного, что сейчас и происходит самое главное общение, самое космическое. Антон какое-то время терпел эти Ленины гонки, потому что знал, что у женщин в период беременности, родов и еще последующие года три сносит башню, это природа специально так сделала, так работает инстинкт материнства. Но у многих женщин, Антон это тоже знал, так потом крыша и остается снесенной. И он очень боялся, а иногда и впрямую подозревал, что с его Леной именно так и случилось. Хотя раньше она была абсолютно нормальной: любила кино, горные лыжи, пила вино и курила траву с ним за компанию. Когда появился Василий, Лена перестала пить вино и курить траву и стала ныть про космическое общение ребенка с отцом. Василия Лена называла «ребенком». Это слово звучало всегда угрожающе или осуждающе, потому что звучало оно всегда в контексте какой-то нехватки. Лена утверждала, что ребенку не хватает космической связи с отцом, или ребенку не хватает лица отца над кроваткой, или ребенку не хватает голоса отца, который читал бы ему на ночь рассказы про гномов. В итоге они развелись. Антону было поначалу жалко, что так получилось, один раз он даже заплакал, потому что выпил грузинского вина, а оно делает человека очень сентиментальным. Но потом опять было много работы, и плакать Антон перестал, а грузинские вина старался не пить, предпочитая французские – от французских хочется не плакать, а есть. Но по Васе Антон скучал все равно.
Он звонил Васе. Лена их общению не препятствовала и даже, наоборот, говорила:
– Если бы Вася получал столько тебя, когда мы были семьей! Если бы я знала, что тебе нужно разойтись со мной, чтобы стать хорошим отцом для ребенка!
Антон стал звонить сыну, как только Вася смог держать в руке трубку. Вначале он мог держать в руке трубку, но не мог говорить. Поэтому говорил Антон. Он рассказывал Васе, как живет. Вася слушал внимательно, иногда гукал, как бы давая понять, что ему интересно. Со временем их общение становилось сложней. Антон начал советоваться с Васей, рассказывал, над каким проектом сейчас работает, и привлекал даже Васю к мозговым штурмам. Вася весело гукал. Ему штурмы нравились.
Потом Лена стала усаживать Васю перед веб-камерой ноутбука. Антон не только слышал, но и видел сына и Лену. На заднем плане сидела Лена. Она умиленно улыбалась, глядя, как Вася пучится в окошечко, в котором шевелится папа. Так они и жили.
Потом Вася подрос. Через день, послезавтра, Васе исполнялось восемь лет. Он стал большим. С веб-камерой и прочими гаджетами Вася обращался легко, как Стив Джобс. Они с Антоном иногда говорили подолгу. Правда, теперь все изменилось. Теперь Антон ничего не рассказывал, потому что Васе неинтересно стало слушать про мозговые штурмы. Зато Васе стало интересно самому рассказывать про свою жизнь. Жизнь у Васи была интересная, потому что она только начиналась и он каждый день чему-то учился и удивлялся. Однажды Антон вдруг понял, что его, Антона, интересная креативная жизнь на самом деле неинтересная, потому что он редко чему-то учится и еще реже чему-то удивляется. У Антона был здоровый цинизм, за это его ценили коллеги. Но Вася ценил Антона не за здоровый цинизм, а за способность слушать и молча смотреть в веб-камеру. Так Антон превратился в бессловесную сову, за молчание и внимательный взгляд эту птицу так ценят зоологи.
Каждый день рождения Васи перед Антоном вставал вопрос: что подарить сыну? Для большинства взрослых простейшим способом получения авторитета в глазах ребенка является его, авторитета, прямая покупка. Поэтому накануне очередного дня рождения сына Антон действовал как Васин инвестор. Он проводил ресёч, выясняя, о чем Вася в данный момент мечтает. Все дети о чем-то мечтают, и это довольно нетрудно выяснить даже обычному взрослому, что уж говорить о взрослом, много лет проработавшем в рекламе. Выяснив мечту, Антон формировал финансирование. И мечта Васи сбывалась. Это всегда работало. Один раз Антон даже сам летал в Китай за роботом, читающим рэп. Вася мечтал о роботе-рэпере. Оказалось, есть такой робот, он хорошо читает рэп, лучше большинства русских рэперов. Когда Антон покупал этого робота в Китае, он подумал, что если китайцы начнут не только делать роботов-рэперов, но и сами начнут делать рэп, от этого рэпа будет негде спастись.
А один раз случилась катастрофа. Антон забыл про день рождения Васи. Антон всегда помнил, просто в те дни было очень много работы, Миша Минке взял крупный заказ от кандидата в губернаторы Красноярского края, и Антон придумал концепцию: «Сибирь! Наконец-то освоили!» В тот день, вернее в ту ночь, которую Антон навсегда запомнил, ему вдруг позвонил Вася, по скайпу. Вася плакал в веб-камеру. На заднем плане сидела Лена с горьким упреком в глазах. Оказалось, Вася шесть часов сидел перед дверью и ждал, что появится папа с горным велосипедом, о нем тогда мечтал Вася. Антон просто забыл про день рождения сына. Просто забыл. У Антона вспыхнуло все, когда он понял, что случилось. Сначала вспыхнули щеки от стыда. От щек загорелся весь мозг, и Антону казалось, что мозг через секунду-другую выгорит весь, как старый процессор.
Антон сказал Васе, что он едет к нему, конечно, едет, конечно, с подарком, но едет медленно, потому что он в пробке. Хотя он сидел в агентстве, в «BRAIN-ROOM-е», и придумывал положительный образ красноярского губернатора. Когда позвонил Вася, Антон был близок к прорыву, он уже предложил простую, но крепкую платформу образа губернатора: «Хороший ты мужик, Геннадич!», и Миша Минке уже сказал, что в этом есть что-то, есть искренность, есть Сибирь. Миша Минке, Изабель, Валя Матвеев и другие коллеги удивились, когда посредине мозгового штурма ведущий концептолог вдруг вскочил и убежал, бросив недостроенную платформу образа.
Полночи Антон искал горный велосипед. Оказалось, что ночью в Москве можно купить что угодно: кокаин, проститутку, лазерный принтер, путевку в Египет, украинский борщ. Горные велосипеды ночью в Москве не продаются. Эта ниша на рынке совершенно пуста. Тогда Антон попросил помощи у Изабель. Французская гюрза могла сделать все, если хотела. Антон знал, что за эту услугу будет потом должен гюрзе свои идеи, свои мозги, а может, и всю свою жалкую креативную жизнь. Но ему в тот момент было все равно. Он два часа ездил по проклятой Москве, которая не спит никогда, но в которой нельзя купить велик для сына, и ему было все равно. Гюрза позвонила своим друзьям, куршевельским кретинам, и через полчаса Антон забирал у одного из них шикарный горный велосипед. Его Антон и подарил Васе, долетев до Лениного дома по мокрой весенней дороге и едва не разбившись.
Вася был рад. Он утирал слезы и улыбался. Правда, Васе было тогда всего семь лет, а велосипед был взрослый, мог ездить по отвесным стенам, стоил треху евро, и в общем, им, вероятно, гордился куршевельский кретин, у которого Изабель отняла велосипед в два часа ночи. Но Васе даже понравилось, что велосипед взрослый. Он решил, что отец считает его уже большим. Он поверил, что отец спешил к нему, что отец о нем не забыл. Он же папа, а папа не может забыть.
С того самого дня Антон позорно три раза, как налоговая служба, предупреждал сам себя: за месяц, за две недели и за три дня писал в блокноте-календаре, который для этого только завел: «ВАСИН ДР!!! ВАСИН ДР!!! ВАСИН ДР!!!» Это работало. Больше Антон не забывал о дне рождения сына.
Через день Васе исполнялось восемь лет. За месяц до этого Антон спросил сына, о чем он мечтает. Вася, не по годам развитой, ответил:
– Я мечтаю, чтобы ты жил с нами. С мамой.
– Ну ты же понимаешь… – сказал Антон.
– Да, я понимаю, – кивнул Вася.
Тогда Антон спросил:
– А о чем вообще, дружище, ну то есть не считая того, чтобы мы с мамой жили вместе, о чем вообще ты мечтаешь, Василий?
Вася подумал и сказал:
– Не знаю. Хочу быть орлом, наверное.
– Я понял. Ну… Ладно, – сказал Антон после паузы.
Невозможного нет и быть не может. Если бы у Антона был герб, а на гербе – девиз, он звучал бы именно так. Антон знал пару event-агентств, которые могли воплотить в жизнь любой бред в сжатые сроки и даже заявляли об этом в своих рекламных слоганах. Им ничего не стоило нарядить Васю орлом и поднять в небо на самолете, вертолете или дельтаплане – в зависимости от бюджета. В конце концов Антон склонился к дельтаплану с инструктором. Схема простая: Антон привозит Васю на аэродром, где собираются фрики-дельтапланеристы. Дельтаплан – это раскладушка, на которой можно летать, используя восходящие течения воздуха. Раскладушка может достигать километровой высоты. Это очень высоко и очень страшно, и наверняка Вася не выдержит и половины такого подъема. Расценки у фриков сдельные: чем выше, тем дороже. Это справедливо. Таким образом, решение было и эффектное, и бюджетное. Антон такими решениями и выделялся среди коллег по цеху.