Она работает в одном из секретных подразделений нашей компании, и ее должность овеяна тайной. Моя же, напротив, состоит в обычной административной работе и рутинных проверках.
Никакими особыми талантами я не обладаю. После смерти я понял это особенно отчетливо. И о чем я только думал, пока был жив? Ко мне относились хорошо, потому что я мужчина. Так же относились ко всем мужчинам. Сразу после смерти первой супруги мне организовали новый брак и позаботились о том, чтобы у меня все было тип-топ. Я принимал это как должное – как ни неприятно это признавать, я вообще не задумывался о таких вещах. Не помню, что бы я особенно утруждался на работе. Нет, серьезно, о чем я вообще думал?
Нынешняя работа мне нравится. Может, дело в контрасте с тем бессмысленным существованием, которое я вел при жизни, но у меня есть постоянные задачи, которые требуют настойчивости и внимания. Все это мне в новинку и даже в радость. Я всегда хотел работать по-настоящему. Нет, правда. Я хотел работать.
Мертвых и живых среди сотрудников у нас примерно поровну. Есть еще те, кто занимает своего рода промежуточное положение. Большинство живых нас, мертвых, разумеется, не видят. Если бы видели – они бы искренне удивились тому, как на самом деле кишит людьми здание нашей компании.
С тех пор как я начал здесь работать, я стал задумываться о том, что после смерти люди становятся гораздо веселее. С моей первой женой так и вышло. Живой может откинуться в любой момент – и не может с этим не считаться. Смертность тела ограничивает человека. Более того, ему или ей приходится иметь дело с обществом, которое ограничивает еще больше. Мне искренне жаль людей. Я не хочу оправдываться, но в том, что при жизни я был пустым местом, сыграло свою роль и общество. Хотя в те времена, когда я жил, наверное, и слова-то такого не существовало – «общество».
Однажды после обеда я сидел на скамейке во дворе и попивал кофе, когда заметил, как по коридору первого этажа проходит господин Тэи. Я даже не успел сообразить, как он очутился передо мной – чем напугал меня до полусмерти. Господин Тэи частенько так делает. Появляется из ниоткуда. А еще он делает столько всего, что создается впечатление, будто его возможности выходят далеко за пределы человеческих.
– А-а, господин Тэи! Да сколько же у вас двойников, – сказал я в шутку как-то раз.
– Нет у меня двойников, – с непробиваемой серьезностью ответил он. – Как работа?
– Мне все нравится, – честно признался я, невольно широко улыбаясь.
– Хорошо, если так.
На секунду мне показалось что уголки его губ слегка приподнялись, но нет – его лицо, как и всегда, не выражало совершенно ничего.
– А у вас как дела, господин Тэи?
– В смысле?
– Что для вас значит работа? Сколько смысла вы придаете корпоративным ценностям, миссиям и прочим подобным штукам? – Я решил, что сейчас подходящий момент блеснуть знанием слов, которые я подсмотрел в только что прочитанной популярной книге по бизнесу.
– Ценности и миссии… – Через стекла его очков я видел, как господин Тэи нахмурился. – Лично я считаю, что самое главное – выжать как можно больше из богатых. – Его неожиданно воинственный тон сбил меня с толку. А господин Тэи продолжил: – А потом вернуть все бедным – любым доступным способом. Мне не дает покоя разрыв между богатыми и бедными.
Договорив, Тэи кивнул мне головой и направился к главному входу. Я обратил внимание, что он кутается в уютный шерстяной шарф и держит в руках портфель – хотя ни того, ни другого секунду назад не было – это я запомнил точно. «Своеобразная личность», – подумал я про себя и втянул из банки остывшие остатки кофе.
Похоже, муж после смерти по-настоящему оценил радость от хорошей работы, так что я лишь издалека приглядываю за ним. При жизни он предпочитал спихивать всю работу на меня, так что такая перемена действительно обнадеживает. Наверное, и мне надо было быть понастойчивее – порасспрашивать его, действительно ли он считает нормальным вести себя так, убеждать чаще задумываться о моих правах и так далее. Правда, тогда его поведение казалось мне нормальным. Какими же дураками были мы оба!
Поясню: мой муж на самом деле неплохой человек. Я вполне могла бы подойти к нему и завести разговор. Просто, по-моему, скучно пытаться продолжать в загробной жизни те же самые отношения, что были у нас раньше. Мне хорошо и так. Да и вся эта любовь-морковь отнимает уйму сил.
Я стою у окна и, потягивая через соломинку свой напиток, наблюдаю за мужем, который сидит во дворе на скамейке. Со всеми этими сокращениями и расширениями планировка офиса и так с трудом укладывается у меня в голове – но отдел, где я работаю, запрятан в самом дальнем углу здания, так что я вряд ли рискую быть замеченной. Мне нельзя слишком распространяться о характере моей работы, но, вообще говоря, я занимаюсь исследованиями и инновациями. Иногда хочется иметь какую-нибудь способность поинтереснее – превращаться в кого-то или делать что-нибудь, что привлекает всеобщее внимание, как главные звезды компании. Но мне хорошо известно, что нет смысла грустить о том, чего у тебя нет. Я довольна тем, что у меня есть. Привносить в мир новое – замечательная работа. А еще моя должность обязывает меня носить белый лабораторный халат. Мне кажется, он мне очень идет.
Теперь, когда я умерла, любимый прежде муж кажется мне совершенно чужим человеком. Вот так откровение. Он умер раньше меня – так что я успела попробовать прелести самостоятельной жизни еще на земле. Скучать сильнее я от этого не стала.
На всякий случай замечу, что период скорби я, как и положено, прошла. Первое время я рыдала каждый вечер, задаваясь вопросом, почему он ушел и оставил меня одну. Но в какой-то момент я поняла, что быть одной даже лучше. К тому же работы по дому стало гораздо меньше.
Так что, пожалуй, сказать, что я за ним присматриваю, – некоторое преувеличение. Он просто иногда оказывается в поле моего зрения – вот и все. Насколько я вижу, со своей первой женой он тоже не общается – в этом мы совпадаем. Очень круто и современно. Всем хорошо, все довольны – никаких проблем.
Вот он выбрасывает пустую банку из-под кофе в урну и идет работать дальше. А я наслаждаюсь последним глотком холодного чая-латте из «Старбакса». Хотя дело и клонится к зиме, все равно не хочу заказывать его горячим.
В десятку
– Раз, два, три, четыре…
За окном кто-то катался на велосипеде взад-вперед, весело тренькая в звонок. Кикуэ на мгновение сбилась со счета, но сумела собраться с мыслями и продолжить:
– Пять, шесть, семь, восемь, девять…
Кикуэ потянулась. Перед ней стояла стопка тарелок. Она пыталась сосчитать их уже в третий раз.
– Одной явно не хватает, – пробубнила она. На всякий случай она сверилась с комплектацией, где было однозначно указано: «10». Кикуэ засмотрелась на стопку, выставленную на столешнице. Она приметила эти тарелки на ярмарке в прошлом году – они ей сразу понравились. Рассматривать красивый рисунок с животными и растениями было приятно, и ее сердце билось быстрее. Среди покупателей такие тарелки тоже пользовались спросом. Стоит ей запостить у себя в блоге и соцсетях фотографии с ними, как покупатели хлынули в ее лавочку буквально отовсюду, и каждый забирал с собой набор. Не было преувеличением сказать, что эти тарелки стали для магазинчика Кикуэ хитом продаж. Их разрисовывала вручную молодая, набиравшая популярность художница-иллюстратор, так что отправка покупателю происходила не сразу – но это лишь подстегивало интерес. И вот, когда очередная посылка для магазина наконец приехала, Кикуэ обнаружила, что одной тарелки в наборе не хватает.
Она собиралась сразу расставить тарелки по кухонным полкам, а вместо этого ей пришлось паковать их обратно в коробку. Закончив с этим, Кикуэ открыла ноутбук и написала письмо сотруднику компании-изготовителя, с которым общалась до этого:
«К сожалению, в полученной нами сегодня посылке недостает одного предмета».
Кикуэ нажала на кнопку «отправить» и глубоко вздохнула. Она всегда испытывала некоторое напряжение, когда приходилось писать подобные письма. Поставщики часто не воспринимали ее всерьез или вовсе игнорировали, потому что женщина – владелица магазина, по их мнению, не заслуживала внимания. В этом смысле свой бизнес мало чем отличался от офисной работы. С этим поставщиком Кикуэ общалась только по почте и о своем собеседнике со стороны компании знала только то, что он мужчина. Она поняла это по его имени – Юта. Оставалось только надеяться, что он поверит ей на слово.
– Милочка, а ты ничего не путаешь? – вообразила она противного дядьку средних лет. – Ты же наверняка сама ее и разбила. Тоже мне, нашла дурака. – Он сально поглядывал на нее и хихикал.
Кикуэ сразу стала воображать худший сценарий, чтобы столкновение с реальностью не показалось таким травматичным. Привычка думать наперед и заранее строить вокруг себя стены годам к тридцати укоренилась в ней окончательно.
«Интересно, этот Юта окажется таким же? – размышляла Кикуэ, глядя на его имя на экране. – Ладно, даже если окажется…» – Она уже заранее вообразила его злодеем, а значит, ему не удастся застичь ее врасплох.
Кикуэ закрыла крышку ноутбука и занялась проверкой остальных предметов в посылке, проблем с которыми не обнаружила. У нее была небольшая лавка квадратов на пятнадцать, и на каждой стене висели полки с товарами. Посередине стоял большой деревянный стол, уставленный керамикой, на нем же лежали льняные полотенца и скатерти. В глубине находилась стойка с кассовым аппаратом – именно за ней Кикуэ проводила большую часть времени. Перед открытием она поштукатурила стены и покрасила их белой краской – «слишком белой», – думала она поначалу. Теперь цвет несколько потускнел и стал неплохо смотреться. Вышло как с замком Химэдзи, который в ее городе видно отовсюду: сразу после реставрации все переживали, что замок уж слишком сияет, но через пару лет оттенок немного потускнел и стал смотреться как надо. То же самое относится и к другим аспектам жизни: иногда нужно просто дать себе время привыкнуть.