За птицей не ходила,
Работать не могла
И ела через силу.
Часами у окна,
Понурая, сидела —
Без отдыха, без сна…
Согнулась, поседела.
Сестрица не могла
Понять её вначале.
Лишь наступала мгла —
И голоса звучали
Всё там же, за ручьём:
– Купите! Продаём!
Она, собравшись за водой,
Слыхала и сейчас
Лукавый шёпот, смех чужой
И топот-перепляс.
Чтобы сестру свою спасти,
Она была бы рада
Ей этих фруктов принести:
И слив, и винограда, —
Но знала, что цена
Им большая, чем пенни.
Ночь проводя без сна,
Всё вспоминала Дженни…
Ничьей не став женой
И деток не родив,
Та умерла весной,
Отведав этих слив.
Когда же Смерть из-за угла
Лауре погрозила,
Сестра решенье приняла…
«Придай мне, Боже, силы!»
Дождавшись, что наступит мгла,
Обдумав всё заране,
Спокойно к гоблинам пошла —
С монеткою в кармане.
Не без труда разобрала
Фигурки их кривые…
Присматриваться начала,
Прислушалась впервые.
…Кто-то, присвистнув, дал стрекача,
Кто-то запрыгал вокруг, хохоча.
Кто-то рогатый ногами затопал.
Кто-то носатый в ладоши захлопал.
Кто-то, как кошка, принялся щуриться.
Кто-то взлетел, закудахтав, как курица.
Кто-то сморкался, пыхтел и плевался.
Кто-то шипел и змеёй извивался,
Кто-то, стараясь казаться добрее,
Громко кричал:
– Эй! Купи поскорее
Финики сладкие,
Цитрусы гладкие,
Малину из сада, —
Крупнее не надо! —
Лесную морошку, —
Всего понемножку!..
– Любезные, – в ответ она.
(Толпа захохотала!) —
Таких плодов, сказать должна,
Я прежде не видала!
Куплю их – только не себе! —
Достав монетку – пенни —
«Ловите!» – бросила толпе.
(Не забывая Дженни.)
– Нет, ты отведай их сама! —
Ей гоблины с усмешкой. —
Решайся! Лишь придёт зима,
Мы скроемся… Не мешкай! —
В речах их зазвучала лесть:
– Попробуй мёд вначале!
Сядь с нами, окажи нам честь.
Мы без тебя скучали!
Останься, мы тебе должны
Признаться, милый друг:
Плоды немыслимо вкусны…
Но лишь из наших рук!
Знай, сладость яблок налитых
Исчезнет по пути…
Вам, людям, невозможно их
До дома донести!
В твоей деревне уж давно
Не светятся огни.
А звёздам в небе всё равно…
Сядь с нами, отдохни!
– Торговцы, – Лиззи говорит, —
(Те разом поднялись!) —
В одном окошке свет горит, —
Меня там заждались.
Ну, что ж… Мы не сошлись в цене:
Не то родит ваш сад…
А потому монетку мне
Верните-ка назад!
Услышав этакую речь,
Те принялись плясать,
Траву сухую в поле жечь
И головы чесать.
«Безмозглой» девушку назвав
И выкрикнув проклятья,
Один вцепился ей в рукав,
Другой порвал ей платье.
А третий – отпустил пинок
И оцарапал когтем.
Четвёртый сбил ей туфли с ног,
А пятый – двинул локтем.
Шестой ей в ухо начал выть,
Седьмой – по виду крот —
Её пытался накормить,
Пихнуть ей сливу в рот.
Ни слова не произнесла,
Будто не слыша брани…
Стояла твёрдо, как скала
В ревущем океане.
Чем злее делалась толпа,
Тем стойче, тем бесстрашней,
Как будто каменной была
Сторожевою башней.
Взгляд устремила в высоту,
Назад откинув косы, —
Подобна яблоне в цвету,
Что осаждают осы.
…Говорят, коня несложно
Отвести на водопой,
Но и силой невозможно
Напоить его водой,
Если он не пожелает…
Так и тут. Старались зря,
Щерясь, хрюкая и лая,
Лютой злобою горя…
Лиззи губ не разомкнула,
Ни кусочка не взяла.
Но лица не отвернула, —
Втайне рада, весела.
Сок стекал с неё потоком…
Вот награда за труды!
Сок добыт – и не за локон!
Хитрость принесла плоды.
Между тем настало утро.
Гоблины исчезли враз:
Кто-то в норку прыгнул шустро,
Кто-то ловко юркнул в лаз.
Этот в дымке растворился.
Тот под карканье грачей
Кубарем с горы скатился…
Сгинул, – сиганул в ручей.
И корзин не стало боле, —
Их как ветром унесло!
А затоптанное поле
Вмиг бурьяном заросло.
…Подобрав монетку – пенни —
С зеленеющей травы,
Лиззи мчалась в нетерпенье
Через буреломы, рвы,
Кочки, рытвины, ухабы, —
Как разбуженная тень.
И ответить не могла бы,
Ночь сегодня или день.
…В дом влетела, точно птица…
Отдышалась у дверей
И увидела: сестрица
Стала савана белей. – Я соскучиться успела! —
Лиззи закричала ей.
(Сердце ликовало, пело!) —
Ну, целуй меня скорей!..
Наклонилась к ней поближе…
– Я спасла тебя, дружок!
Что ты медлишь?..
Обними же!
Я тебе добыла сок!
И подставила ей щёки:
– На, целуй! И не жалей!..
Крепче!.. Брось стесненье это.
Ешь меня, а хочешь – пей!..
Та с трудом проговорила:
– Я всю ночь ждала, а ты…
Лиззи… что ты натворила?
Ты отведала плоды?! —
И слезинку обронила…
И не отводя лица
Милую сестру бранила,
Целовала без конца.
И глотала, и глотала
Свой позор и свой упрёк,
Фруктов гадкие ошмётки
Слизывая с милых щёк.
Вкус знакомый примечала,
Будто снова сок пила.
Будто, жизнь начав сначала,
Снова на пиру была.
Только сок сейчас был горький.
Жёг он, как змеи укус.
Горче травяной настойки
Он казался, – этот вкус.
Миг – и девушка забылась…
Стыд, смущение – долой!
Тело колотилось, билось,
Будто в лихорадке злой.
Волосы лицо накрыли,
Точно всполохи огня,
Птичьи встрёпанные крылья,
Грива дикого коня.
Мысль зажглась полоской света,
Поражая новизной:
«Неужели горечь эта —
Власть имела надо мной?»
Наземь пала, точно ливень
Долгожданный, проливной
Или молодая липа, —
С корнем вырвана грозой.
Всё плохое отпустило, —
Не тревожило, не жгло.
Прошлое теряло силу,
Будущее не пришло.
Словно стала после бури
Дней земная круговерть…
Что же суждено Лауре:
Жизнь иная? Или смерть?..
Жизнь. Не смерть же, в самом деле!
Лиззи у её постели
Не сомкнула глаз.
Пить ей в кружке подавала,
Ноги пледом укрывала…
И в рассветный час,
Лишь жнецы на поле встали,
А синички залетали
В синей вышине,
С ласковым пастушьим свистом,
С первым лучиком искристым,
Пляшущим в окне,
Как цветок в начале мая,
Златокудрая, прямая, —
Лаура поднялась.
Улыбнулась, как когда-то,
Свету утреннему рада,
Став здоровой враз.
Пять… семь… десять лет промчалось.
С милым другом обвенчалась
Каждая сестра…
И детишек народила…
Дни в заботах проводила, —
Ласкова, добра.
В праздники, собравшись вместе,
Семьи распевали песни,
Сидя у огня…
Сёстры сказывали крошкам
О своём далёком прошлом, —
Правды не тая.
Головой порой качали…
Но охотно отвечали
На вопросы их:
И о гоблинах лукавых,
И о фруктах небывалых,
Ядом налитых.
Ссорились порой детишки
Из-за куклы, из-за книжки…
Матери тогда
Ручки их соединяли.
– Лишь сестра, – им объясняли, —
Коль придёт беда, —
Испытает все мытарства,
Лишь бы нужное лекарство
Для тебя достать.
И не упрекнёт нимало…
Руку даст, коль ты упала,
И поможет встать.