В край желаний и надежд
Мысли унеслись его.
«Завтра», – повторяли все.
И ни слова обо мне…
Очевидно, я была
В прошлом, во вчерашнем дне.
Что поделать: я ушла,
Не кольнув друзей виной.
В замешательстве прошла
Комнаты – все до одной —
И покинула свой дом,
Без любви, без прежних сил,
Чувствуя себя как гость,
Что недолго и гостил.
Где-то
Где-то… Но где? – Лик невидимый есть,
Голос неслышный есть где-то,
Сердце, которое знает ответ,
Но не даёт мне ответа.
Где-то… Но где? – Рядом или вдали,
В море, в лесу, за стеною?
Или в плывущей по небу луне
И за звездою какою?
Где-то… Но где? – Далеко ли, вблизи,
В песенке грустной осенней?
В листьях сухих, что добавили сил
Радостной травке весенней?
Соловьиные восторги
Рассветный – жаворонка час,
Ну, а закатный – соловья.
И я закат прошу сейчас:
Начнись скорее, чтобы я
Могла послушать соловья.
Взойди на спящий холм, луна,
Пора проснуться соловью.
В тиши, что музыкой полна,
Я слёзы сладкие пролью,
Ночному внемля соловью.
О жаворонок, вестник дня,
Молчи… Пусть сказки соловья
Подольше радуют меня…
Я знаю, очередь твоя,
Но дай послушать соловья.
Триада
Три девы о любви поют: одна —
С губами алыми, с пылающей душою.
Вторая – скромница с глазами цвета льна
(Им цену знает, кажется, она).
И третья, красотой обделена,
Но с жаждою любовною большою,
Чей голос, будто низкая струна,
Терзаемая грубою рукою.
Немного погодя, любовь познав,
Погибнут две в сражении любовном.
У скромницы сварливым станет нрав
В замужестве унылом, бездуховном.
Увязнет, точно пчёлка, в мёд упав:
Сласть перед ней, а есть её недолго.
Край снов
Вдоль сумрачной реки,
Где воды глубоки,
Она, под сны легки,
Пустилась в путь,
Ведомая звездой,
Что светит ей одной, —
В край, где нашли покой
Те, кто ей мил.
Минуя ночь и день,
Луч солнечный и тень,
Под жаворонка трель
И ветра шум,
Сквозь сон, как сквозь вуаль,
Взор устремляя вдаль —
В безбрежный океан,
Где вечер ал.
Уснуть, навек уснуть…
Сон наполняет грудь
И не даёт взглянуть
Из-под ресниц,
Как созревает рожь,
Или услышать дождь,
Или, почуяв ложь,
Боль испытать.
Уснуть, уснуть навек…
Прилечь на мшистый брег,
Тысячелетий бег
Остановив.
Пусть ночь течёт рекой:
Нет боли никакой,
Покой, один покой,
И в сердце мир.
Эхо
Приди ко мне в полночной тишине —
В немолчной тишине, в счастливых снах.
Приди ко мне, как прежде, молодым,
С румянцем на щеках.
В слезах верни
Любовь, надежду и былые дни.
О сон сладчайший, ты горчишь, как мёд,
И пробужденье будет лишь в раю,
Где с жадною тоскою у ворот
Ты встретишь тень мою.
«Не уходи, —
Ты скажешь мне. – Обратно нет пути».
И всё ж приди ко мне, тебя молю,
Чтоб снова жизнь испить, как сладкий сон,
Чтобы твоё «люблю» с моим «люблю»
Звучало в унисон,
Слилось в одно.
Как прежде, как давно, о как давно…
Май
Как это было? Да и что? —
Ответ с годами не ясней,
Лишь знаю: всё произошло
В один из первых майских дней.
Был юным май, и маков цвет
Не вился меж колосьев ржи.
На землю лился солнца свет,
И были облака свежи.
Я не отвечу, милый друг,
Как в день весёлый, молодой,
Себя увидела я вдруг
Усталой, старой и седой.
Моди Клэр
Из церкви вышел он с женой —
Пичужкой небольшою.
В сравненье с нею Моди Клэр
Казалась госпожою.
«Сын Томас, – в радостных слезах
Сказала мать невесты, —
Поможет Бог тебе и Нелл
Пройти по жизни вместе.
Когда-то и меня мой муж
Назвал своею леди,
Но я не помню, чтобы он
В день свадьбы был так бледен».
И вправду, Томас был смущён.
И Нелл мрачнела следом:
Глаз не спускал он с Моди Клэр
За свадебным обедом.
«Сэр, – Моди Клэр произнесла.
(Том стал белей, чем мел.) —
Благословляю кров, и стол,
И брачную постель.
Подарок памятный я вам
Вручу (хотя едва ли
Вы вспомните, как у ручья
Мы лилии срывали!):
Обрывок цепи золотой,
Что вы мне подарили,
И с ним засохший, но живой
Букет из листьев лилий».
Ах, как же он воздать хотел
Ей за пинки пинками,
Но лишь промолвил: «Моди Клэр…» —
Лицо закрыв руками.
А Моди обратилась к Нелл:
«Подарка ждёшь едва ли,
Но принимай… Нет, не плоды,
Ведь цвет мы оборвали.
Сердечко мужа твоего,
И верности поруки,
И крохи жалкие любви…
Я умываю руки».
«Твои подарки, – Нелл в ответ, —
Мне по душе и впору.
Опорой мужу буду я,
Идя с горы ли, в гору.
Пусть внешне я не хороша,
Кому-то не в пример,
Но я любима… И люблю
Сильней, чем Моди Клэр!»
Роза и луна
Алую розу и с неба луну
Хочется нам, точно маленьким детям.
«Алую розу!» и «С неба луну!» —
Все наши прихоти сводятся к этим.
Я не мечтаю о розе давно,
Острых шипов её помня уколы,
И за луной мне лететь не дано
Через моря и бескрайние долы.
Стали скромнее желанья мои.
Что мне до этих дурманящих роз?
Знаю, что скоро окажемся мы
Там, где ни моря, ни неба, ни слёз.
Золотое молчанье
В первом слышится грустная весть —
«О-хо-хо!» – тихий вздох печальный.
Во втором – темнота и лёд,
Смерти знак во втором молчанье…
Мы узнаем его, но не здесь.
Одиночество в первом таится,
И второе – всем суждено,
Обойти его не дано…
Впрочем, есть и ещё одно:
То, которое песни боится.
Сева день – молчаливый день,
И за ним – молчаливая ночь.
Но вы слышали, как поёт
Жнец от радости? Во всю мочь,
Отгоняя молчанья тень!
Ещё одна весна
Когда бы я надеяться могла,
Что через год весну увижу снова,
Я бы цветов осенних не ждала
И сад свой первоцветам отдала:
Не надо мне цветения иного,
Как гиацинтов разноцветных стайки
И море незабудок на лужайке…
Я бы цветов осенних не ждала.
Когда бы я надеяться могла,
Что через год весну увижу снова,
Я звукам бы внимать была готова:
И блеянью ягнят – часами кряду,
И шелесту дождя, и стуку града…
И песням птиц – но не ночным и грустным,
А утренним, пускай и безыскусным.
Ах, как бы я тогда была им рада.
«Когда бы я надеяться могла…»
Как каждое на грудь мне давит слово,
Лишая благодушия былого!
Когда бы я надеяться могла,
Что впереди ещё весна осталась,
Я бы жила одним недолгим днём
И без остатка растворилась в нём,
Была счастливой, пела и смеялась.
Погребальная песнь
Почему ты родился под напевы метели?
Лучше было родиться, как скворцы прилетели
И набухли в саду виноградные грозди
Или даже когда собирается в гости
Ласточек стая —
От зимы подале.
Почему ты ушёл, только поле вспахали?
Лучше было уйти, когда листья опали,
И кузнечик запел о своей горькой доле,
И пшеницы стога появились на поле,
И ветер дунул,
О зиме подумал.
Не впустили
Калитка на замке была,
Но сквозь чугунное плетенье
Кусочек майского цветенья
В саду я разглядеть смогла.
Сад – изумрудная трава,
Ствол с покосившейся скворечней,
Стол под раскидистой черешней —
Был мой, пока была жива.
Дух скорбный вырос на пути,
С лицом, лишённым выраженья…
Я попросила разрешенья
Цветок на память унести.
Молчал он, сторожа порог.
«Позволь мне веточки коснуться,
Чтоб дом, куда мне не вернуться,
Меня хотя бы вспомнить мог».
Дух взял тележку и песок
И стену из камней поставил,
Ни дырочки в ней не оставил —