– Казимир! Я вас умоляю! Откройте глаза, оглядитесь по сторонам! – блондин покраснел, брызнул слюной. – Много вы видели в последнее время на улицах маленьких детей? Совсем малышей? Ну-ка, припомните!
На лицо брюнета набежала тень. Он задумчиво стряхнул пепел с сигары:
– Пожалуй, вы отчасти правы. Я особо не обращал внимания, но сейчас пытаюсь вспомнить…
– Вот именно! Пытаетесь – и не можете! Вы забыли, как выглядят младенцы! Знаете, что в городе закрылось больше половины детских садов? Это уже не статистика – это факты, в которых вы можете убедиться сами! Дети просто не рождаются. Без всяких на то причин. Родители здоровы, хотят иметь ребенка, а врачи разводят руками или лепечут всякую чушь. Мы с женой…
Блондин вдруг оборвал фразу на полуслове. Безнадежно махнул рукой; низко склонился над столиком, гася в пепельнице очередной окурок.
– Хотите еще водки? Я принесу. Нет? А я выпью.
Когда он проходил мимо, Кирилл на миг встретился с ним глазами, поспешив отвести взгляд. Стало неловко. Сухие глаза блондина источали почти физическую боль. Этот человек хотел быть отцом, но успел понять: надежды не осталось. Как у многих других – здоровых, молодых, любящих друг друга людей. Как до недавнего времени думал и Кирилл, просыпаясь среди ночи и обнаруживая, что Ванда тихо плачет в подушку. Хотелось волком завыть на луну, но выть было нельзя, потому что… потому. И вместо этого он принимался утешать жену, гладить по голове, как маленькую девочку, шептать всякую успокоительную чушь, – и Ванда наконец успокаивалась, засыпала, а он выходил на кухню и долго курил, дурея от дыма, не в силах остановиться…
Но в начале лета все переменилось. Тесты наконец подтвердили: Ванда беременна! У них будет ребенок! Сын, обязательно сын, почему-то решил Кирилл. У них будет сын, и все будет хорошо, и…
А у блондина – не будет.
«Рядовой Сыч! Прекратить! Есть, сэр…» Да, глупо. Да, им с Вандой просто повезло. Но… Уже не в первый раз накатывало острое чувство вины. За одинокое счастье. Но ведь остальные не винят себя в том, что некий журналист волей природы оказался сейфом?! Так почему он должен стыдиться?!
Почему?!
Кирилл докурил сигарету и, стараясь выглядеть беззаботным, направился к выходу.
Дискуссионный зал в данный момент использовался по назначению. Вернее, почти по назначению. Ибо действо, творившееся в сих стенах, дискуссией можно было назвать лишь с некоторой натяжкой.
Пророк был вульгарен.
Пророк был в грязной рубахе навыпуск.
Пророк был в мятых штанах из вельвета. Пророк – вещал. Пророка слушали. Без разинутых ртов и огня во взглядах, но вполне доброжелательно. С пониманием.
– …недаром сказано: широка дорога, ведущая к вратам Ада, и многие пойдут по ней! Лишь малая часть узрит тропу узкую, ведущую в Небесную Обитель, – но и зрячие не отважатся ступить на нее! Оглянитесь вокруг, братья мои! Узрите правоту вещих слов! Что есть хваленая ментальная связь, как не дьявольский искус? Кому это выгодно: связать души и умы человеческие единой сетью, а на самом деле – поймать в сеть?! Один человек свободен. Он может пойти за пастырем, но по своей воле, по своему выбору. Толпа идет за вожаком, не за пастырем. Кому нужно превратить нас в стадо? Кому, я вас спрашиваю?! Куда он это стадо поведет?!
Передергивает, отметил Кирилл. Люди с «ментиками» – не стадо. Зато аналогия с сетью весьма уместна. Вроде стремительно приходящего сейчас в упадок Интернета в пору его расцвета. Каждый мозг – мощный сервер, способный одновременно связываться со множеством себе подобных. Сразу приходит мысль о коварном психовирусе, или тайном коде, найденном в лабораториях вездесущих спецслужб. В считанные часы зараза распространяется по ментальной «сети», поражая бедное Человечество (кроме сейфов, конечно!). Массы безумцев, орды зомби… Сколько копий было сломано в «желтой» прессе! Сколько скороспелых бестселлеров изверглось на прилавки книжных магазинов! Люди с удовольствием пугались, втайне понимая: чушь. Страшилка дутая. Даже существуй психовирус – побоялись бы связываться. Разве что полный маньяк…
…или сейф!
Мысль была внезапной и слегка жутковатой. Но только в первое мгновение. Кирилл рассмеялся. Никогда раньше не пытался анализировать бульварную чепуху. А едва задумался – вот он, результат. Значит, лежало на поверхности, как любая банальность. Сам виноват.
Увы, «пророк вульгарис» заметил усмешку Кирилла, приняв ее на свой счет.
Гневно-обличительный перст уперся в дерзкого:
– А знаешь ли ты, сколько людей лишились работы? Сколько пошли по миру, проклиная мерзкого спрута – «Ментат Интернешнл»?! Ты веселишься, а их семьи голодают! Отвечай: знаешь?!
Кирилл пожал плечами:
– Знаю.
Он действительно знал. К Новому году написал большую аналитическую статью по этому вопросу. «Ментики» поставили на грань банкротства целую сферу индустрии: информация и связь. Интернет, сотовые и обычные телефонные коммуникации; в определенной мере – радио и телевидение. «Бумажные» издания пока держались, хотя и их позиции заметно пошатнулись. Тем не менее, глобального кризиса мировой экономики это не вызвало, несмотря на прогнозы ряда социологов. Даже безработица оставалась в приемлемых рамках. Благодаря «ментику» человек мог в кратчайшие сроки освоить новую специальность, выучить иностранный язык, переквалифицироваться в десятки раз быстрее, чем это делалось раньше. Опять же мозг, работавший теперь у большинства в многозадачном режиме, как правило, быстро находил выход из тупика. Мало кто из сотрудников фирм-банкротов в итоге вылетел «на обочину жизни». Во всех развитых странах успели включиться мощнейшие социальные программы помощи…
Где только деньги нашлись?
– …И ты смеешься над словами правды, зная, какова она?!
– Во-первых, я смеялся не над вами, а над собой. – Кирилла начал раздражать самоуверенный проповедник, от которого в придачу разило спиртным. Слушать пьяные откровения, да еще и безропотно терпеть личные выпады?! Увольте-с! – А во-вторых, я тоже не в восторге от происходящего на нашем шарике. Только надо быть объективным. Корпорация «Ментат Интернешнл» – один из главных спонсоров социальных программ защиты. Плюс создаваемые корпорацией новые рабочие места. Или вы об этом предпочли тактично забыть?
Теперь взгляды слушателей были прикованы к Кириллу.
– С-сука! – Пророк подавился слюной, разом оставив возвышенный штиль. – Иуда! Подлянку строишь?! Люди!!! Они уже здесь, они сюда пробрались!
– Угомонись, Степан, – бросил кто-то вполне миролюбиво. – Парень свой. Наш, значит, парень. Вон, «ментика» нету…
– «Ментик» он дома оставил!
– И то верно, кстати…
– Они!!! Они без «ментиков» могут!
– Точно! Я слыхал…
– Слыхал он! Я сама видела!..
Это была правда. Через несколько лет работы с «ментиком» человек обретал способность к менто-контакту без «костылей техники», как выразился однажды Мишель. Ванда, к примеру, уже почти год обходилась без обруча. Коммуникаторы пробуждали и закрепляли в пользователях способность к телепатии, и даже самые закостенелые ретрограды не могли этого отрицать. Еще пять-шесть лет…
– Сука! Сучара! Шпион! Подсыла!..
Пророк в исступлении визжал недорезанной свиньей. Лицо его побагровело, налилось дурной кровью, руки тряслись.
– А ведь верно, Степа. Казачок-то засланный…
Сбоку к Кириллу подступил заморыш в футболке и спортивных штанах. Впрочем, малый рост и худоба компенсировались аурой злобы, излучаемой человеком. Наголо бритая голова, переносица, неправильно сросшаяся после перелома, на щеках – сизая щетина. И белые, словно мраморные, костяшки сжатых кулаков.
«Рядовой Сыч? Влипли?!»
«Так точно, сэр!..»
– Попался, гаденыш?
Замаха Кирилл не увидел. Он вообще ничего не увидел. Просто под ребрами взорвалась граната. Было очень больно. Однако вторая граната медлила со взрывом. Когда наконец удалось разогнуться, выяснилось: друг детства Мишель облапил заморыша сзади, крепко прижав руки к телу, и что-то горячо шепчет драчуну в ухо. Заморыш слушал, расслабившись. Чувствовалось: захоти он вырваться – вырвется. Не удержит Мишка. Хваткой не удержит. Силой не удержит. Зато словами…
– Подурели, козлы?! Это ж Кирюха Сыч, мой однокурсник! Сейф! Журналист! Я ручаюсь! Ясно?! Что, Степа, опять нажрался?! Ну, козлы… дуры рогатые…
– Сам ты козел, Савельев…
– Ладно, погорячились…
– Извини, Сыч, – заморыш легко выскользнул из объятий Мишеля. Протянул Кириллу руку: узкую, деревянную. – Виноват. У меня от Степки крыша летит… Пошли, мировую выпьем? Я угощаю. Или вмажь мне разок, для расчета.
Наверное, следовало молча уйти прочь и никогда больше не возвращаться в «Ящик Пандоры». Но Кирилл вместо этого улыбнулся жилистому, ответив рукопожатием.
– Все нормально. Бывает. Кирилл.
– Петрович. Ну как, вмажешь?
– В другой раз. Айда мировую пить, Петрович. Уговорил.
А потом Кирилл, изрядно пьяный, возвращался домой по ночным улицам. Думая, что, в сущности, «Ящик…» не для него. Много ли общего у журналиста Сыча с тем же Петровичем, отставным кулачным бойцом «без правил»? С пророком-Степаном? Со старичками-пенсионерами, с блондином, страдающим за Человечество?
Врать самому себе было приятно. Особенно на подпитии. Зная, что ты придешь в «Ящик Пандоры» еще раз. И еще. Потому что там собираются твои братья. Сейфы. Там собеседнику глядят в глаза. Там общаются только с тобой, и больше ни с кем. Даже когда бьют морду – бьют тебе. Только тебе. Тебе одному. И бьет – один. Целиком.
Кирилл остановился, прислонился к фонарному столбу и начал хохотать.
Долго.
Счастливо.
Вспугнув гулящих кошек.
За сейфовой дверью клуба он вновь ощутил «эффект присутствия», которого, оказывается, так не хватало ему в последнее время.
Кирилл Сыч: 1-е сентября..18 г., 12:18
…телефон и телевизор.
Я борюсь с желанием снять трубку или включить «ящик». Так пьяница смотрит на недопитую вчера бутылку: утреннее похмелье приносит стыд, желание завязать, но зов отравы сильней. Им никому больше не нужны эти смешные игрушки. Им, большинству. Но они сохранили игрушки для нас. Телефон работает, чтобы