— А что мы сдаём на дисбактериоз? — важно спросила Татьяна.
— Какашки! — ответила докторша так быстро, что мы с медсестрой хихикнули над растерянным видом Татьяны.
— Их надо… собирать? — спросила она с ужасом.
— Ну конечно, мамочка. Собрать, отнести и принести мне результат. Можете заодно и кровь на онкомаркеры сдать. Но я уверена, что это не онкология.
— А на сколько процентов? — спросила я.
— На сто, — ответила докторша и подмигнула мне.
— Вы знаете, — сказала я, сглотнув, — я вас люблю.
Докторша и медсестра засмеялись, а Кьяра встала на кушетке, подтянула колготки, взяла моё лицо в тёплые руки, повернула его к себе и серьёзно сказала:
— А я юбью Лису. Оцень-оцень.
Чтобы закончить эту историю, скажу: у Кьяры правда оказался дисбактериоз. И инфекция на коже.
Мы с Татьяной лечили Кьяру вместе. Кормили по списку Ящерицы, мазали кремами, которые прописал дерматолог. Конечно, часто спорили, выясняли, кто из нас прав, а кто нет, но всё-таки, когда делаешь с человеком общее дело, это сближает. Я научилась понимать её, а она — меня. Поэтому Татьяна позвонила мне первой, чтобы сказать:
— Лиза! Ни пятнышка! Мы победили инфекцию!
— Ура! — обрадовалась я и засела писать письмо о нашей победе папе.
Часть 19
Фокс
— Хоцю цистить зюбы, — повторила Кьяра, — давай цистить зюбы?
— Ну, солнышко, — устало ответила я, — мы их уже пять раз чистили. Посмотри пока книжку, я сейчас вернусь.
Я усадила её в кресло у окна и сунула в руки книжку с пищалками, звенелками и прочими наворотами. Федерико подарил.
У Татьяны был победоносный вид, когда она притащила эту книжку. Я не поняла почему — книжка и книжка, но у Татьяны было такое выражение лица, словно он ей кольцо обручальное подарил. Мне кажется, он вряд ли подарит, но я удержалась от скептического взгляда. Пусть радуется подарку.
— Бип! — сказала Кьяра, нажимая на какой-то автомобильчик в книге.
Мы были у меня дома, ждали Андрюху. Он обещал забрать Кьяру. Я пока решила вынести мусор. Мама его не трогала уже несколько дней. Она вообще перестала вести хозяйство. Еду мы ели полуфабрикат-ную, гладить одежду перестали. За коммунальные услуги я ходила платить, мама просто оставляла деньги на подзеркальнике.
Наверное, я бы мучилась от этого, не будь у меня Кьяры. А с ней я чувствовала себя взрослой, наравне с мамой. И не было так обидно, когда мама оставляла мне грязную посуду или ругала за то, что я не отследила и у нас кончился стиральный порошок.
В общем, я выгребла два полных мусорных пакета, завязала каждый узлом и потащила к мусоропроводу. Внизу у лестницы стоял Фокс и курил.
— Привет, — сказала я, — подвинься, пожалуйста. Он мне молча кивнул и шагнул в сторону.
— Слушай, отойди чуть дальше, — вдруг осмелела я, — не пройду, у меня два пакета.
Сама не знаю, что на меня нашло. Как будто решила доказать, что я не немая. Фокс хмуро покосился на пакеты и шагнул к стене.
— Спасибо…
Меня потрясло, что Фокс послушался. На секунду застыла со своими пакетами, задумавшись. Ему это, видно, не понравилось. Он выдохнул дым в сторону и недовольно спросил:
— Чего ты там застряла?
— Прости, — сказала я.
Но стыдно не было! Напротив. Я была жутко довольна собой. Дома показала язык своему отражению в зеркале. И тут же прикусила его до крови. Кьяры не было в комнате!
«Я чищу зубы»
— Детка, — пробормотала я, — ты…
— Я тут! — послышалось из ванной.
— Уф! Я уже испугалась, — пробормотала я, хватаясь за ручку, — мне показалось…
Я оборвала себя на полуслове. Дверь в ванную была заперта. Я подёргала снова.
— Чего? — сердито спросила из-за двери Кьяра. — Я цисю зюбы!
— Кьяра! Кьярочка, пожалуйста, открой Лизе дверку, — я старалась говорить спокойно.
Удавалось мне это с трудом.
Эта дверь запирается по-дурацки. Круглая ручка, из неё торчит ключик. Повернул чуть вправо — запер. Повернул чуть влево — открыл. Но надо ловить то положение, при котором получается открыть. Задача не для слабых детских пальчиков.
Даже папа иногда запирал себя в ванной и у него не получалось открыть с первого раза.
«Дура! Дура! Идиотка», — ругала я себя, стоя на коленях посреди прихожей, с надеждой прислушиваясь к робким звукам — Кьяра честно пыталась «открыть Лисе двейку».
— Я не могу, — обиженно ответила она, — я буду зюбы цистить!
— Подожди! — крикнула я, мысленно прикинув последовательность действий Кьяры: залезть на стул, дотянуться до щётки (она высоко!), дотянуться до пасты (половину выдавить в рот и отравиться!), включить воду… Нет, дальше воды я мыслям течь не дала.
Я вылетела из квартиры. Позвонила одним соседям. Нет никого. Другим. Третьим. Все молчат, словно воды в рот набрали. Тьфу, только не воды в рот, что за дурацкие мысли! Выскочила на лестничную площадку. Там ещё пахло дымом. Фокс! Нажала на первую попавшуюся кнопку в его крыле. И мучительно пыталась вспомнить, как его зовут. Не говорить же «Фокс». Это для фразочек: «Ну чо, Фокс, какие дела-то?» или: «Эй, Фокс, в магаз идём?» То, что называется «фан», то есть когда весело.
А тут-то совсем не «фан». И как всё-таки его зовут? Саша? Серёжа? Ну вообще! Не могут нормальные клички придумать, чтобы люди потом не мучились. Был бы Серым. Или Саньком. Сашком. У меня внутри всё тряслось от страха. А если он откажется помочь? Что тогда? Куда бежать-то?
И как назло, я сегодня перед ним выпендривалась. Зачем?!
Дверь открылась. Фокс так удивился, увидев меня! Прямо заморгал.
— Саша, — затараторила я, — ты извини, что отвлекаю, но у меня тут беда, неприятности, я с девочкой сижу, с сестрой Андрюхи, ну, Дроботенко, ты же знаешь, они в двенадцатом доме живут, ну ладно, неважно, она в ванной заперлась, не в двенадцатом, в моей квартире, вот там, пожалуйста, помоги мне её открыть.
— Сейчас, — сказал он, — только телефон возьму.
— Зачем телефон? — заорала я, не выдержав.
— Поищем мастера, который взламывает двери, — сказал Фокс спокойно. — Ты иди к ней, я телефон возьму и догоню. И я не Саша, я Роман.
— Ага, — опешив, кивнула я, — Р-р… Короче, приходи быстрее, а?!
Мастер
Кьяра пела.
— Пусть бегу-ут неуклюзи! Песеходы по лузе!
Нам с Романом было не до песен. Мы оба напряжённо смотрели в сенсорный экран его телефона.
Он вышел в инет и искал мастера, чтобы тот приехал и открыл дверь.
— А вот, — пробормотал Фокс, — запиши. Хотя ладно, давай скопирую. Так. Звоню. Алло. Д-добрый день.
Надо же, и у Фокса может дрожать голос.
— У нас т-тут девочка заперлась в ванной. Да. Деревянная. Да. А когда он приедет? Да, конечно, адрес есть. Так когда он будет?
— Через полчаса, — сказал Фокс, закончив разговор, — о, упс! Я им не тот адрес дал, свой.
Мы стали перезванивать, но было занято.
— Вот я придурок…
— Всё нормально, — успокоила я, хотя вообще была согласна, — через минут двадцать выйдешь на площадку.
Я замолчала. Кьяра перестала петь.
— Малыш?
— Я буду цистить зюбы, — объявила Кьяра и включила воду.
— Нет, — закричала я, подбегая к двери и барабаня по ней изо всех сил, — выключи воду немедленно!
— Не могу!
— Кьяра! Немедленно!
Она начала плакать. Фокс схватил меня за локоть, оттащил от двери.
— Перестань! Ты её пугаешь.
Я успела поймать испуганный взгляд, который он бросил на дверь. Словно Кьярка была тиранозавром, которого я не пугаю, а дразню сырым мясом. Я жутко разозлилась.
— Ay тебя есть другой способ заставить её выключить воду? Пусть испуганная, зато без воды!
— Я не буду выклюцять воду, — ответила Кьяра, — ни-ког-да!
Я похолодела.
— Всё, Фокс. Неси дрель.
— Зачем?
— Надо дверь сверлить.
— Сдурела. Ты будешь?
— Нет. Ты.
— Я не буду. Испоганю дверь. Твоя мать моим потом счёт выставит, а у нас и так денег нет.
— Фокс, ты придурок!
У меня хлынули слёзы, но я быстро вытерла их о плечо.
— Ничего она не выставит! А если Кьярка захлебнётся там?
— Ну хорош, а? Ничего с ней не сделается. Мастер уже через двадцать минут будет.
Тут Кьяра закашлялась. Я схватила Фокса за руку.
— Немедленно! Принеси! Дрель! Если она умрёт! То!
— Поплюй, дура! — огрызнулся он и всё-таки вышел.
Я припала к двери в ванной.
— Кьяра! Что там у тебя? Чего ты молчишь?
— Я зюбы цисю, — чуть хрипло ответила она, — не месяй!
Я села на пол у двери и зажмурилась.
«Пожалуйста, если Ты меня видишь и слышишь, сделай так, чтобы всё было хорошо».
Дрель
Фокс приволок небольшой зелёный чемоданчик. Встал рядом со мной на колени. Открыл его. Там была дрель. И куча свёрл.
— У отца на работе, — начал он, не глядя на меня, — один мужик плохо кулачки зажал. Это тут.
Он показал пальцем на то место, куда вставляется сверло.
— Начал сверлить. Сверло вылетело. Выбило ему глаз.
— А ты их хорошо закрепи.
— Макарова!
Он поднял голову и мрачно посмотрел на меня.
— Макарова, я этого никогда не делал раньше. У нас дома отец занимается. Или дед, если отец в командировке.
Фокс посмотрел на дверь.
— Я даже не понимаю, где сверлить, — проговорил он с несчастным видом.
— Вот тут.
Я ткнула пальцем около ручки.
— Откуда ты знаешь?
— Видела, как папа сверлил. У нас только он всё делает. Я тогда рядом стояла и запомнила.
— А кто у вас заперся, опять она?
— Не, никто. Просто дверь сама. В комнату.
— Покажи, где!
— Да там уже сменили дверь. Дырища была ого-го. Мама тогда сразу сказала: давай везде замки сменим.
— А он чего не сменил?
— Ну, он такой, знаешь… Творческий. Увлекался, забывал.
— А чего ты в прошедшем времени говоришь, ушёл он от вас, что ли?
— Никуда он не ушёл! Слушай, хорош тут время затягивать. Давай, зажимай свои кулачки. Сверлить надо тут. Сделаешь дырку. И отожмём собачку.