— А твой отец сверлил такую же дверь?
— Конечно, — устало сказала я, — и…
Я замерла: из ванны вдруг послышались всхлипывания.
— Кьярочка, что случилось?
— Я стилала носоцьки… А один упал! Не могу его достать!
— И не надо! — заорала я, представив, как носочек затыкает сток, вода набирается и…
— Отойди от раковины! Кьяра! Немедленно!
А Фоксу сказала:
— Или ты сейчас начнёшь сверлить, или я включу её сама и просверлю тебе ногу.
А потом Кьяре:
— Малыш. Сядь на пол и жди! К тебе сейчас прилетит пчёлка.
Пчёлка
Наконец Фокс вставил в дрель сверло. Я нашла в кладовке удлинитель, протянула его из кухни в ванную. Фокс встал на одно колено перед дверью. Он и так всегда бледный, а тут просто позеленел от напряжения. Вытаращил глаза и закусил губу. Зажмурил один глаз и…
— Подожди! — скомандовала я. — Кьярочка! Не пугайся! Это пчёлка летит!
— А где она? — спросила Кьяра, но тут Фокс, что-то пробормотав, начал сверлить.
Послышался жуткий звук, и длился он бесконечно.
— Хватит! — крикнула я. — Выключай! Она там…
Звук стих. Как я и думала — Кьяра рыдала.
— Маленький мой, не плачь, — я до крови прикусила указательный палец, чтобы не разрыдаться вместе с моей девочкой, — скоро всё кончится, это чуть-чуть рычания, и всё…
— Лычания? — сквозь слезы проговорила она. — Там лев…
— Нет, там не лев, там…
У меня случилось замыкание в мозгах. Я ничего не могла придумать.
— Слушай, — сердито сказал Фокс, — чего ты ей голову морочишь? Она же не маленькая. Скажи ей, как есть!
— Не маленькая?! Ей три!
— Тьфу, — сплюнул он, — ну ты и нянька. Только сюсюкать можешь. Эй! Кьяра! Слышишь меня?
— Да, — прорыдала она, — ты мой папа?
— Да нет! Меня зовут дядя… Ну, в смысле просто Рома. Поняла? У меня тут дверь. Тьфу, дрель. Так вот. Она такая… Жужжит.
— Я слысала… Я боюсь! Я к маме хоцю!
— Мамы нет, — сказал Фокс.
— Слушай, ты, правдоруб, — чуть не заплакала я, — она же сейчас…
Кьяра действительно разрыдалась ещё громче. Фокс поморщился.
— Зато есть Лиза! К Лизе ты хочешь? — крикнул он.
— Да!
— Так вот. Сейчас я просверлю дырку. И открою дверь. И ты пойдёшь к Лизе. Договорились?
— А цем ты будесь свейлить?
— Дрелью. Она жужжит вот так.
Фокс включил дрель и тут же выключил.
— Стасьно!
— Да, страшно, — согласился Фокс, — но это просто инструмент. Обычный. Он не кусается.
— Инстумент?
— Как в «Фиксиках»![10] — крикнула я. — Помнишь, мы смотрели «Фиксиков»! У них микроволновка сломалась! Они её чинили. Кьяра, помнишь?
— Да. А спой!
Фокс посмотрел на меня. Я шмыгнула носом.
— Лиса!
— Да, Кьярочка. «А кто такие фиксики, большой-большой секрет!» — затянула я, и моя девочка стала подпевать.
— Так, фиксики, — сказал Фокс, — врубаю. Готовы?
Когда он выключил дрель на этот раз, Кьяра ещё пела.
Фокс сходил за отвёрткой и принялся ковырять дырку в двери.
— А ты какой фиксик? — спросила Кьяра.
— Я синий, а ты? — сказала я.
— Я зеёный. А Лома, он какой?
Фокс фыркнул.
— Фиолетовый, ёлки, — сказал он, — так, тётки. Приготовились. Сверлю.
Он сверлил, останавливался, ковырял отвёрткой, снова сверлил, а потом вдруг — чпынь! Он стукнул отвёрткой по собачке. Отжал её. Схватил за ручку. Повернул…
— Кьяра! — крикнула я, бросаясь в ванную. Конечно, она стояла босиком. На ледяном кафельном полу. Мокрая, как лягушка, замёрзшая, с распухшим от слёз носом и красными точками по всему лбу.
— Глупая девочка, глупая, зачем ты заперлась!
Я сдёрнула с батареи махровое полотенце. Завернула её, подхватила и наконец прижала к себе.
И заплакала сама, уткнувшись в пахнущее лимонным гелем для душа полотенце.
Это вам!
У Кьярки есть удивительное свойство. Она любит на улице наломать веточек, собрать их в букет и отлавливать ни в чём не повинных прохожих. Перегораживать им дорогу, бросаться под ноги. Протягивать букеты с умильной улыбкой и бормотать:
— Это ва-ам!
Поначалу мне это очень нравилось. Добрая, думала я, девочка у меня растёт. Потом стало напрягать. Потому что бежишь с ней в магазин, а она — со своими ветками. Или бывает, что люди торопятся, а она правда же под ноги лезет, мешает. Или кто-то не понимает, зачем ему букет сухих веток, возможно, ещё и описанный собаками. Или бывают люди, с которыми мне совсем не хочется, чтобы Кьяра сталкивалась. Алкоголики перед церковью. Или непонятые дядьки в дутых куртках возле речки. А она же дарит букеты всем, без разбора…
Один раз шли мы с ней мимо жуткого нищего, вообще без носа, грязного ужасно. Вижу, Кьярка уже подбирается к нему с букетом.
— Отойди, — говорю ей, — от дяди. Не надо к нему.
— Поцему?
— Просто послушайся! — огрызнулась я.
Проходим мимо, а нищий вдруг подскакивает и трогает меня за плечо. Меня передёрнуло от страха, а он улыбается и говорит:
— Ты молодец. Вот такая у тебя девчонка! (показывает большой палец). Когда она с братом ходит, то всегда мне букеты дарит…
…Это я к чему всё.
Когда я выволокла Кьяру из ванной, нечаянно толкнув Фокса, который разглядывал дырку в двери, к нам позвонили. А потом вошёл дядька. В чёрной куртке и чёрной кепке. С ящичком. Похожий на киллера.
— Ой, — сказала я, — вы нас нашли? 3-здрасте…
— В той квартире мне не открыли, — сообщил дядька, — я уходить собрался, а тут слышу — дрель.
Дядька оглядел меня, Кьярку, Фокса на коленях с отвёрткой, дрель на полу, удлинитель и, конечно, открытую дверь.
— А позвонить сложно было? — сердито сказал он.
— У вас было занято, — неуверенно сказал Фокс.
— За ложный вызов — пятьсот рублей, — хмуро сказал «киллер».
Поставил свой чемоданчик на пол. Мне подумалось, что в нём и правда пистолет.
— Сейчас, — сказала я. Отнесла Кьяру в комнату, посадила на кровать. Заглянула в комод, шкаф. Денег дома не было, даже пятисот рублей. Мама утром уехала, забрала всё, чтобы пойти за покупками для папы.
Я вспомнила слова Фокса («Твоя мать моим потом счёт выставит, а у нас и так денег нет») и поняла, что у него просить без толку. Надо зайти к другим соседям. Правда, их не было дома, я ведь звонила, когда Кьяра заперлась. Но вдруг кто-то появился? Я вышла из комнаты.
Дядька сидел на стуле и разглядывал дырку вместе с Фоксом.
— Всё, дверь-то тю-тю, — сказал он, — новую надо ставить. Вот чего полез, а?
— У нас там ребёнок был, — хмуро сказал Фокс, — и Лиза… в смысле, мы оба испугались, что она утонет. Она ж воду включила.
— А, — сказал дядька, — а чего не позвонили-то?
— Так сверлили, — сказал Фокс, — мы ж только что закончили!
— А, — повторил дядька.
Почесал нос.
— Я сейчас, — сказала я, — пойду спрошу у соседей…
Тут в коридор вышло маленькое привидение в белом махровом полотенце (и босиком! Прямо на холодном линолеуме!) и протянуло дядьке букет из карандашей. Ирке этот букет какой-то ученик подарил. То-то она обрадуется, что мы его спёрли.
— Это вам…
— Мне? — опешил дядька и совсем как в старом советском мультике спросил: — А за что?
— Просто так, — ответила я, тоже как в мультике.
— Извините, — добавил Фокс, — надо было вам сразу позвонить.
— Вот! — сказал дядька, подняв палец. — Я у вас почему деньги затребовал? Потому что вы даже и попытки не сделали извиниться! Ладно… Живите. Пошёл я.
— Да просто не успели, — заспорил было Фокс, но я схватила его за руку.
— Извините, — повторила я, — большое спасибо, что быстро приехали. Если бы она воду не включила, мы бы вас дождались. Обязательно.
— Это вам, — повторила Кьяра, протягивая букет, и дядька наконец взял его и сказал:
— Ну, коза-дереза, больше не запирайся.
И пошёл.
А я бросилась к Фоксу на шею.
— Что у вас тут случилось? — послышался голос Андрюхи.
Фокс разжал мои руки. Он покраснел! В самом деле! Просто жутко покраснел.
— Да вон, — буркнул он, — твоя сестра заперлась в Лизкиной ванной. Я чуть дрель отцову не сломал.
— Да ты что? — удивился Андрюха, заходя в квартиру. — Ого! Круто ты просверлил.
Они сели на корточки и стал обсуждать что-то техническое.
Я потащила Кьярку переодеваться, но прислушивалась к разговору мальчишек.
— Ну что, — сказал наконец Фокс, — решил к нам?
— Да я бы, может, и решил… — начал Андрюха.
Я замерла. Что он изобретёт на этот раз? Лучше бы ему правду сказать. «Не хочу я к вам, вы дураки». Ну или без «дураков», просто: «Не хочу». Если боится, я могу это сказать. Я Фокса теперь не боюсь, однозначно.
Но Андрюха сказал другое:
— Но я того… Валю сейчас в другое место. Переезжаем, короче.
— А куда? — спросил Фокс (и я — мысленно).
— В Италию, — ответил Андрюха, — мать замуж за итальянца выходит. Слышишь, Лизка? Он ей вчера ночью наконец-то предложение сделал.
— Что, правда? — поразилась я. — Вот не думала, что он…
— Вот и я тоже. А он — всё. Втюрился. Уже дату свадьбы назначили. На конец апреля. И мы типа к нему все едем жить.
— Круто, — хмыкнул Фокс, — везуха тебе. Когда ты едешь, в апреле? Давай, приходи к нам вечером.
— Н-не могу, — запинаясь, сказал Андрюха, — я тут Макаровым должен помочь. Лизина мама просила…
Это была наглая ложь. Я просто оцепенела. Мама никогда его ни о чём не просила! Ни разу в жизни!
Что он плетёт, а главное — зачем?! Сказать правду — элементарно.
«Я к вам не хочу».
Всё!
Фокс нормальный, он поймёт.
Но у Андрюхи опять сделалось такое лицо. Как тогда… когда он принёс журнал. И я посмотрела на него долгим взглядом. Но не стала уличать во лжи. Я подумала: мне, может, и легко было бы сказать Фоксу правду… Но вправе ли я требовать от Андрюхи?
— Да, — сказала я, — он нам помогает.