Возьмём, к примеру, лирику Висенте Алейсандре-и-Мерло – собственно, тоже не мой случай. Тем не менее я знала наизусть двенадцать его стихотворений, на немецком и на испанском. Честно говоря, и распределение ресурсов вместе с предполагаемой величиной выпуклости не интересовали меня ни капельки. Но мой мозг понимал всё без труда и всё усваивал. Но это не означало, что я когда-нибудь собиралась работать директором по маркетингу или учителем испанского.
– Не знаю, – ответила я. – Мечта моей жизни – вечно учиться и потом уйти на пенсию.
– У меня тоже никогда не было профессионального честолюбия, – сказала Констанца, ласково похлопывая меня по руке. – Собственно говоря, я всегда была удовлетворена своей заботой о детях.
– Но у Каролины нет детей, – заметила Труди.
Мими вздохнула.
– Но она ещё такая молодая, – сказала Констанца.
– Только по сравнению с тобой, мама, – заметила Нелли.
Труди взъерошила светлые кудри сыночка Констанцы.
– Иногда человек сразу не понимает, чего он на самом деле хочет. Для этого и нужны ангелы и духовные поводыри. Ничего не происходит без причины, понимаешь?
Ну да.
– Даже смерть твоего мужа имеет смысл, который тебе ещё откроется, – продолжала Труди.
– Если я буду правильно дышать? – Н-да, у этой Труди действительно не все дома. – Или ты хочешь сказать, что мои ангелы и духовные поводыри собрались толпой и убили моего мужа, чтобы я наконец перестала учиться?
Не показывая ни малейшего стыда или возмущения, Труди спокойно пожала плечами.
– Я только знаю, что во всём есть глубинный смысл.
– Чушь! – горячо сказала Констанца. – На свете происходит столько ужасных вещей – и мало какие из них имеют смысл!
– Это то, что ты думаешь, – парировала Труди.
Я поймала насмешливый взгляд Мими и нахмурилась. Хорошо, что она всё воспринимает с юмором. Мне бы ни в коем случае не хотелось иметь деловую партнёршу, которая возлагает вину за все неудачи и несчастья на ангелов.
– А ты сейчас действительно богатая вдова? – спросила Нелли.
– Конечно! Мне принадлежит куча жирандолей и табакерок. Вопрос только в том, где это всё находится. Я бы охотно толкнула их на ebay.
– Класс! – сказал Нелли. – Если я вообще выйду замуж, то тоже хочу за богатого. Тогда, наверное, я не буду так тосковать, когда он умрёт.
Я невольно улыбнулась. Наследство как утешение для родных – это было в принципе неплохой идеей.
– Посмотрим, что от него останется, – сухо заметила Мими. – Потому что Каролине придётся, к сожалению, делить наследство со стаей стервятников. И как все мы понимаем, наследственная масса убывает с ростом массы наследников.
– И ты действительно не знала, что этот тип купается в деньгах? – спросила Труди.
– Я нет. Но мои ангелы, вероятно, знали, – ответила я. – Они толкнули меня прямо в его объятья. – Я заметила это вскользь и хотела ещё насмешливо улыбнуться, но уголки моих губ застыли на полдороге.
Если это действительно были ангелы?
9
«Некоторые истины не нужно,
некоторые не обязательно,
а некоторые необходимо высказывать».
Вильгельм Буш
Фрау Картхаус-Кюртен для глубоко психологического толкования:
в детстве мне не нравился Вильгельм Буш, из-за Макса и Морица и
случая с майским жуком. Но теперь я думаю, что это был умный и
остроумный человек. Будь он моложе на 130 лет, я бы сочла, что
это как раз мой тип.
– Я тебя не понимаю, – сказал Лео. – Почему ты опозорила мою сестру перед всеми этими людьми?
Мы сидели в машине, припаркованной у моего общежития, и пока Лео говорил, я вытягивала заколки из волос. Голос Лео и его взгляд были – даже в темноте – такими холодными, что я ёжилась и чувствовала себя какой-то злодейкой.
При этом я просто сыграла на рояле.
– Я никогда не говорила, что я умею играть только на флейте. Я сказала…
– Перестань это повторять. Я хорошо помню, что ты сказала. Я только не понимаю, зачем.
Я серьёзно задумалась над ответом.
– Я думаю, что мне хотелось ответить так, чтобы это понравилось твоей матери. И я не понимаю, почему ты на меня злишься. – Я также не понимала, почему меня мучают угрызения совести. – Ведь Хелена настаивала, чтобы я ей показала, как играть.
– Да, но она…
– …она хотела, чтобы я сама опозорилась, я знаю. Извини, пожалуйста, что я не оказала ей этой любезности.
Лео покачал головой.
– Ей всего 17, Боже мой. А ты давно уже вышла из подросткового возраста. Ты специально загнала её в ловушку. Я не думал, что ты можешь быть такой вредной. Никак не думал! Мне всегда нравилась в тебе именно мягкость.
Сейчас он был действительно несправедлив. Я вдруг почувствовала, как к глазам подступают слёзы.
– Я считаю, что твои сёстры некрасиво себя со мной ведут, а ты делаешь вид, что этого не замечаешь. Кроме того, я не понимаю, почему ты злишься на меня только за то, что я лучше них играю на пианино.
– Ну не надо! Ты ведь специально оставила нас в убеждении, что ты всего лишь немного играешь на флейте! Для того, чтобы при первой же возможности представить моих сестёр в невыгодном свете!
– Это неверно! Всё как раз наоборот. Я не хотела этим хвастаться. Но твоя мать хвалила вас с таким восторгом… И я подумала, что ей совсем не захочется услышать, что я это умею немного лучше вас…
– Ага, сейчас уже моя мать виновата в том, что ты солгала.
– Я не лгала!
– Смолчать – это то же самое, что солгать, – сказал Лео.
– Как будущий адвокат ты должен знать, что это не так.
– С моральной точки зрения это тем не менее верно. Сейчас ты мне скажешь, что ты родилась с шестью пальцами на ноге.
Что?
– Да, и что? Ты тогда порвёшь со мной?
– Речь идёт о принципе, – сказал Лео. – Мы вместе уже пять месяцев – и очевидно, что ты не сказала мне всей правды.
Да, тут он был прав. И я не была уверена, что мне надо начинать делать это прямо сейчас. С другой стороны, если не сейчас, то когда?
– Мои родители женаты уже более тридцати лет, но отец не знает, что у матери частичный протез, – сказала я после небольшой паузы. – А моя мать не имеет понятия, что отец каждую среду играет в лотерею. Я считаю, что в отношениях вовсе не обязательно сразу выкладывать всю правду. Кроме того, это вовсе не плохо, что я умею играть на пианино. Кстати, я ещё довольно прилично играю на мандолине. – Когда Лео не ответил, я мужественно добавила: – И есть ещё много всяких вещей, которых ты обо мне не знаешь.
– Ах вот как?
– Да. – Я сглотнула, но потом решительно вздёрнула подбородок. Если он сейчас спросит, что это за вещи, я расскажу ему про Альберту Эйнштейн. А потом про Оливера Хензельмайера. Если надо, то по-корейски.
Но Лео только вздохнул. Очевидно, его мысли были где-то далеко.
Я стала искать, что бы мне такого посчитать. Подсчёт успокаивал. Я насчитала 16 освещённых окон в общежитии. 80 жемчужин у меня на шее. А теперь заколки…
– Ты что, опять считаешь? – спросил Лео через некоторое время.
– 14, 15, 16… – шептала я.
– Это странная привычка, Каролина. И другие люди это тоже замечают.
– Ты меня стыдишься?
– Что? Нет! – Лео вздохнул. – Но ты должна признать, что ты немного… странная.
– На самом деле я ещё намного более странная. – В полумраке я попыталась бросить на Лео пронзительный взгляд. – Но ты… ты сегодня очень злой. Ты напоминаешь мне одного Лео из моей школы. – Глупо, но у меня снова возник ком в горле, и мне пришлось замолчать, чтобы не разреветься.
– У меня такое впечатление, что ты пытаешься свалить с больной головы на здоровую, – заявил Лео. – Я не терплю людей, которые не умеют признавать свои ошибки и скорее откусят себе язык, чем извинятся.
– Какая такая больная голова?
– Не надо, ты совершенно точно знаешь, что ты сделала глупость.
Да, в каком-то смысле да.
– Мне очень жаль, – прошептала я.
Какое-то время царило молчание. Затем Лео к моему удивлению сказал:
– Мне тоже жаль. – Немного запинаясь, он продолжал: – Я просто… Но ты тоже… – Затем у него вырвалось: – Это из-за моего отца, понимаешь? Когда он приезжает, я всегда чувствую себя каким-то… не знаю… раздражённым. Мне тогда кажется, что я должен защищать моих сестёр, и мне хочется схватить его и хорошенько потрясти… Он появляется из ниоткуда и потом снова исчезает, при этом он переворачивает всё с ног на голову, и каждый раз я очень… злюсь.
– Понимаю, – ответила я, хотя это было совершенно не так. Какое отношение это имеет ко мне?
Лео прищёлкнул языком.
– Вместо того чтобы позаботиться о своих дочерях, он начал флиртовать с тобой. Только подумать!
– Ничего он не начал. – Как хорошо, что вокруг темно, и Лео не может видеть, как я краснею. О флирте не могло быть и речи. После игры на рояле мы с Карлом больше не разговаривали. Его взяли в оборот другие гости, в том числе дочки и родители, а меня Лео в какой-то момент утянул в гардероб и не дал мне возможности нормально со всеми попрощаться. – Вместо того чтобы стоять в углу и мрачно смотреть на него, ты бы мог к нему подойти.
– И стоять рядом как дурак, пока он охмуряет жену ландрата? – гневно спросил Лео. – Нет, спасибо, мне это не надо. Ну да, это просто у него такая манера. Он флиртует с каждой женщиной. Я иногда спрашиваю себя, как моя мать могла выдерживать это столько лет. Я бы хотел, чтобы он уделял своим детям хотя бы половину того внимания, какое он оказывает женщинам.
– Но ты непременно хотел уйти так рано. Как он мог с вами пообщаться? Ты не дал ему такой возможности.
– Ах! Это всё равно была бы одна показуха. Как можно сблизиться за такое короткое время? Завтра вечером он улетает назад в Мадрид.
Меня охватило странное чувство сожаления. Но потом я взяла себя в руки. Я вынула из причёски все 26 заколок и встряхнула волосами. Затем я спросила о том, что я уже давно