Да, я уже тоже дьявольски радуюсь предстоящему веселью.
21
«Самый искусный лжец — это тот, кто посылает
малую ложь кружным путем».
Сэмьюэл Батлер
Когда дядюшка Томас ушёл, я осталась стоять на крыльце и смотреть в пустоту. Из этого состояния меня вывел Юстус, который вышел из аптеки и спросил, что со мной такое. Я ответила, что во мне идёт внутренняя борьба.
– Между ангелочком и чертёнком? – уточнил Юстус.
Я покачала головой.
– Нет, между двумя чертятами. Мне только что предложили прекрасную возможность – можно сказать, поднесли на блюдечке. Я могу разбогатеть и отомстить, причём одновременно.
– И о чём тут думать?
– Ну, один чертёнок хочет быть гадким и противным, а другой ещё и собирается стать преступником. Конкретнее речь идёт о том, как мне поступить – действовать самой или позвонить Лео.
– В прошлый раз он был не очень добр к тебе, – заметил Юстус.
– Верно. С другой стороны, у него уже было достаточно времени подумать о том, как плохо он себя вёл.
Юстус ничего не ответил.
– Да, я знаю. Это скорее маловероятно. – Я закусила губу. – Но я ему всё же позвоню. Тогда потом мне будет не в чем себя упрекнуть.
Аптекарь обнял меня за плечи и притянул к себе.
– Тебе нужна моя помощь?
– Нет, я справлюсь сама.
– Хорошо. Но ничего опасного ты делать не будешь?
– Нет. – Я невольно засмеялась.
– То есть я могу не волноваться?
– Да, ты можешь не волноваться.
Юстус отпустил меня и поправил мне волосы.
– И когда ты разбогатеешь, ты чем-нибудь со мной поделишься?
– Обязательно, – ответила я и засмеялась.
– Отлично. Ну давай делай своё гадкое и противное дело. А я на всякий случай буду звонить тебе каждые полчаса.
Ах, аптекарь. Мой лучший друг. Такой милый в своём белом кителе. У меня на глаза опять навернулись слёзы.
– Знаешь, я уже не могу себе представить, что я могла бы жить без тебя.
– Я тоже тебя люблю, – легко ответил Юстус. – Но не надо из-за этого реветь. О нет, в аптеке опять полно клиентов. Мне пора к Янине. – Он наклонился и поцеловал меня в губы. – До скорого, ладно? Ты со всем справишься.
Юстус часто целовал меня, но в губы ещё ни разу. Его поцелуй несколько шокировал меня, но я попыталась сделать вид, что ничего особенного не произошло, и ответила:
– Да, до скорого.
Я потом подумаю над вопросом, можно ли мужчинам-геям целовать женщин в губы. Это как если ты подсунешь человеку под нос вкуснейший земляничный торт, а потом съешь его сам (или отдашь кому-нибудь другому). Может, мне стоит обсудить эту тему с моей терапевтшей? Мы в последнее время решили столько проблем, что вполне можем осилить ещё одну. Например: «Помогите, от поцелуя моего лучшего голубого друга у меня кружится голова». У фрау Картхауз-Кюртен наверняка найдётся какая-нибудь классная теория по данному вопросу. Но, как уже было сказано, я подумаю об этом позже. Сейчас мне надо закончить другое дело.
Лео не очень обрадовался, когда я позвонила ему и сказала, что мы должны увидеться как можно скорей.
– Каролина, я работаю и не могу уйти просто так.
– Ладно, тогда я сообщу пароль от сейфа дядюшке Томасу, – сказала я. – Потому что он предложил мне одну очень интересную идею: обчистить сегодня вечером сейф и ничего вам об этом не сказать.
– Ты знаешь пароль?
– Разумеется, – ответила я. – Встретимся через полчаса возле виллы, хорошо?
– Хорошо, – сказал Лео. О своей незаменимости на рабочем месте он больше не распространялся.
Вилла его бабушки и дедушки стояла в тени старых деревьев и выглядела как прекрасный заколдованный замок. Я очень хорошо понимала желание невесты Лео здесь жить. Это был дом мечты. Просто позор, что ему пришлось так долго пустовать. Впрочем, сад выглядел ухоженным, газон и изгороди подстрижены, а на клумбах росли элегантные тёмно-лиловые тюльпаны, плывущие над морем незабудок.
Я села на ступени у входной двери и стала вспоминать тот день, когда я впервые увидела здесь Карла. День, который полностью изменил мою жизнь. Я думала, что такой день бывает только раз в жизни. Но после смерти Карла я поняла, что это не так.
Лео припарковался на подъездной аллее и вышел из машины. Издалека он выглядел как Карл, но только на первый взгляд. Его походка была другой, более жёсткой, в ней не было крокодило-дандиевской небрежности Карла. И Карл скорее бы умер, чем постригся бы так коротко. Ещё пара лет, и их сходство, наверное, полностью исчезнет. Как всегда говорит моя мама, «твоё лицо в сорок лет целиком зависит от тебя».
– Ты давно ждёшь?
– Максимум пять минут. – Я встала и отряхнула пыль с юбки. Юбка была новая, в лиловую клеточку – мне хотелось купить что-нибудь подходящее к лиловым туфлям.
– Ф-ф-фу-у, что это у тебя в руках?
– Это номер 243, – ответила я. – Любимый пёсик твоей тётушки Ютты.
– Правда? Вредная маленькая шавка? Я немного задержался, потому что в тот момент, когда я уже собрался выходить, позвонил дядюшка Томас. – Лео открыл входную дверь, зашёл в холл и выключил охранную сигнализацию. – Он сказал, что располагает собственноручно написанным и нотариально заверенным завещанием тёти Ютты и хочет предъявить иск на причитающуюся ему часть. Разве что я пойду на мировую и отдам ему определённую картину.
– Ты отделался лучше меня, – заметила я. – От меня он потребовал половину содержимого сейфа. Правда, был согласен и на всё. Он вполне может понять, что для меня деньги не так важны.
– Если тётя Ютта действительно оставила ему что-то по завещанию…
– Не оставила, – перебила его я. – Она хотела оставить всё своему любимому Томми.
– Но…
– Томми – это имя номера 243, – сказала я, подсовывая фокстерьера под нос Лео. – Видишь? Имя выгравировано на подвеске. Но, во-первых, животные не могут наследовать, а во-вторых, любимый Томми приказал долго жить ещё до тёти Ютты, поэтому всё её имущество перешло к ближайшему родственнику, а именно твоему деду. Который оставил всё твоей бабушке. А она – Карлу. Ужасно, как много собак и людей умерло за последние четыре года, верно?
Лео выглядел ошеломлённым.
– И ты совершенно уверена?
– Насчёт собаки? Совершенно, – ответила я. – Ты ведь должен помнить, что пса звали Томми, верно? Даже я это знаю, а я видела твою тётушку всего один раз. Никто не собирался оставлять что-либо твоему бедному дядюшке Томасу. Он всех достал своими постоянными просьбами о деньгах. Твой дед много лет назад лишил его наследства, но всё же продолжал подкидывать ему деньги. С этим завещанием он просто блефует, чтобы вытащить из нас хоть что-нибудь, что бы он мог обратить в деньги.
– И к тому же он прибрал к рукам тысячи, выкинув этот номер с фондом Шютца – якобы для поддержки кинематографа, ха-ха-ха, – пробурчал Лео. – Он поместил это объявление без нашего ведома. Я сразу понял, что ты или кто-нибудь из твоей семьи обязательно его прочтёт. Мне очень хотелось оторвать дядюшке Томасу голову. Вот уж действительно паршивая овца в семье.
То есть эти вторые поминки должны были пройти тихо, в узком кругу? Эта новость немного смягчила меня.
Я последовала за Лео через холл и осталась стоять у подножия широкой, элегантной лестницы, ведущей на второй этаж.
– Пароль – одуванчик, – сказала я.
Лео повернулся ко мне.
– Сейф в подвале.
– Иди без меня. Я побуду здесь.
– Ты боишься идти со мной в подвал?
– Нет. – Или мне стоило бояться? Кто унаследует мою часть, если Лео стукнет меня жирандолью по голове и запрёт сейфе с паролем «Мачеха»? Или «Вымогательница». Никто не догадается.
Лео пожал плечами.
– Одуванчик?
– Да. У Карла везде был только этот пароль. Он не мог запомнить ничего другого. Он ненавидел мои сложные коды. Когда он такой код находил, он всегда переименовывал его в одуванчик. – Я села на нижнюю ступеньку лестницы. Именно здесь я впервые увидела Карла.
Лео нерешительно остановился передо мной.
– Странно всё это получилось с вами двумя, – сказал он. – Я последний раз видел отца на похоронах бабушки. Мы не обменялись и парой фраз – ему, как обычно, пришлось вытягивать из меня слова клещами. Но потом я сделал ошибку – спросил у него, как твои дела и по-прежнему ли ты считаешь всевозможные вещи. Я, собственно, спросил с иронией, подумав, что это его смутит. Но едва прозвучало твоё имя, как выражение его лица совершенно изменилось. Он стал выглядеть абсолютно счастливым, он не мог перестать говорить о тебе. Он сказал, что ты опять заканчиваешь учёбу с лучшими оценками и будешь рада переехать в Лондон, потому что ты обожаешь ходить в музеи, и что твоя попытка пожарить стейки всегда заканчивается пожаром на кухне. И да, ты по-прежнему считаешь, но только тогда, когда ты думаешь, что он этого не видит.
– Один раз, – сказала я, глядя мимо Лео. – Только один раз был пожар на кухне.
– Как бы то ни было, – ответил Лео. – Ну, я пошёл вниз за сокровищем.
– Подожди, – сказала я и сунула ему в руки номер 243. – Надо оставить что-нибудь в сейфе для дядюшки Томаса. Пускай он там что-нибудь найдёт.
Лео ухмыльнулся.
– Ну, это жестоко!
– Да, не правда ли? – Я ухмыльнулась в ответ.
Пока Лео был в подвале, я медленно гуляла по первому этажу. Немногочисленная мебель была накрыта белыми чехлами, как это можно иногда видеть в американских фильмах. В гостиной по-прежнему стоял рояль. Я осторожно откинула чехол и открыла крышку.
Перед моими глазами возник образ Карла – когда он, облокотившись на рояль, с ожиданием смотрел на меня.
Я заиграла шопеновскую «Фантазию-Экспромт», опус 66. Рояль был, к счастью, настроен. Я ещё не закончила играть, как Лео вернулся из подвала. Его щёки пылали.
– Всё там, – сказал он и положил на рояль бриллиантовый браслет. – И даже ещё больше – я и не знал, что у моей бабушки столько украшений. Сейф выглядит так, как будто кто-то ограбил ювелирный магазин. Невозможно представить, что вся эта куча сокровищ больше года пролежала в пустом доме. Деду надо было отнести его куда-нибудь в банк и запереть в сейф, в этом смысле он поступил безответственно. Это счастье, что дядюшка Томас не смог подобрать пароль. «Одуванчик» всё-таки начинается не на букву «я»! Рано или поздно он бы на него наткнулся.