Леденела душа величайшего в мире Поэта,
Где, как нищий, провёл он остатние, горькие дни,
Где он пулю нашёл вместо белого ясного света,
Где о друге рыдал, а гробы проплывали над ним.
Он уже изнемог, он на нарах лежал, как в мертвецкой.
Рядом Томск деревянный мерцал, как родная изба,
Но спасти не сумел Гамаюна земли Олонецкой,
Аввакумова отпрыска, чья догорала судьба.
Он не ведал уже, где его упокоятся кости,
Сквозь житейские вёрсты себя по-бурлацки влачил.
Умирал, как зола, о малиновом думал погосте,
Но в кромешной тоске и во мгле бессердечной почил.
Пуля смерчем вошла в его бренное, жгучее тело:
Запылал небосвод,
и земная обуглилась твердь…
В нём взалкал Аввакум! И он пал, не почуяв предела
Своей жизни, любви, не почувствовал жадную смерть.
С ним простился Христос и поднялся на вечное небо.
Был ли Клюев небесный? Железный? Он есть!
Принимавший в объятья – Плутарха, Гомера и Феба
И оставивший миру – поэзии Совесть и Честь!
2014 г.
5. Сергею Куняеву, автору книги «Николай Клюев»
Не в смерть, а в жизнь введи меня…
С дождём или снегом,
с громовым раскатом
Ты в клюевский мир опускался,
как в шторм.
Сегодня был Клюев тобою разгадан,
Раздёрнута тайна загадочных штор,
В веках за которыми слово поэта
Горело, как солнце, как золото смол,
И голос его, будто с этого света,
А может, с того – зазвучал и не смолк.
И ты этот голос воочию слышал,
Когда прорывался к нему из времён,
Упавших в тебя,
поднимавших всё выше
Твой дух, твоё сердце
меж дней и племён,
Страну населяющих, зримых, незримых,
Варягов и варваров, властных шутов,
Священников, бардов, скопцов, пилигримов,
Всех тех,
с кем был Клюев встречаться готов.
И ты с ним беседовал с истовой жаждой,
Узнал его тайны и высверки дней,
И в память впечатал завет его каждый,
И Слово взнуздал, будто вольных коней.
Ты рвался в Нарым и бросался отважно
В разломы страны, дураков не забыл,
Разрушивших в Томске
тот дом, где однажды
Китаец-жестянщик его приютил.
И книга твоя восходила, как чудо…
В ней Клюев звучал, оживал Песнослов.
И рухнула в бездну забвенья запруда,
И жизнь расплеталась из тайных узлов
На тысячи строк —
золотых, вдохновенных,
Которыми баял оживший Поэт.
…Есенин кутил, не порезавший вены,
Во цвете своих молодеческих лет.
Дыханием вещего слова согретый,
Клубился народ от села до села…
…Забвенье и смерть миновали Поэта,
И книга о Клюеве в вечность легла.
2014 г.
Месяцеслов(поэма)
Январь
Дыханье Ангары сгустилось от мороза,
Исчезли голоса и вымерли слова.
Завязли в темноте трамвайные колёса,
И вмёрзла в край небес луна или сова.
И, кажется, сам век и всё вокруг застыло,
Деревья и столбы, и птицы на лету.
Едва приподнялось полдневное светило
И рухнуло в мороз, в немую пустоту.
Недвижная земля в ночи оцепенела.
Как хрящики, снега кристаллами срослись.
И, превращаясь в жесть,
пространство зазвенело,
И мир закостенел, и занемела высь.
Так длилось до утра оцепененье мира,
Казалось, что во тьме не тикали часы.
Но прошуршала мышь, зарокотала лира,
Посыпался снежок на звёздные весы.
И киноварь зари – проклюнула железо
Небесной скорлупы,
и молодой январь
Спустился с высоты
над белым зимним лесом,
И в колокол небес ударил пономарь.
Февраль
Завыла февралём космическая глотка,
Холодные ветра нагнала из-за гор,
Затмила полземли, забила снегом плотно —
Простуженно хрипит небесный коридор.
Насыпался, налип, свалился снег бетонный
В углах моей души, на скатах тёмных крыш.
Скулит безродный пёс или февраль бездомный
В обрывках тишины, плакатов и афиш.
В окошке стынет ночь, колеблемая светом
Угрюмого, как волк, ночного фонаря.
Качаются в окне, разорванные ветром,
И жалуются мне лохмотья февраля.
А я и сам – февраль. Я тоже этой ночью,
Наверно, сам собой на части разделён,
Выплакиваю жизнь собачью или волчью,
Простуженно хриплю разъятым февралём.
На свете – ни души, ни окрика, ни вздоха,
Лишь шорохи афиш и шаткий шум ветвей.
И колющая глаз, колючая эпоха
Снежинками свистит и целит меж бровей.
Март
Задвигались ручьи под ослеплённым снегом,
Рассыпались лучи и пёрышки зари.
На лежбищах зимы под переспелым небом
В капели тонет март, пуская пузыри.
Просторные поля корёжит бездорожье,
Кошёвка не летит по талой колее,
И крошки-семена берёзовых серёжек
Нашли водоворот в проснувшемся ручье.
Деревня голосит и вспархивает птицей,
Духмяное сенцо, солому ворошит.
Нагрянула весна и поселилась в лицах,
Ликует в людях март, смеётся и грешит.
За хомутаркой лёд позванивает тонко,
На небе солнца сноп оранжевый висит.
В конюшне целый день танцует лошадёнка,
А конюх-старичок ей плёткою грозит.
В вечерней полутьме затихнет ездовая…
Я гляну в небеса с высокого крыльца:
Колышется звезда, как свечка восковая,
В покоях золотых Небесного Творца.
Апрель
Весна перетрясла пуховые постели,
В жаровнях вечеров расплавила снега.
Под окна принесла стозвонный шум апреля
Ревущая, как лось, ледовая шуга.
Всё ходит ходуном на старой переправе,
Взобрался на скалу испуганный малец.
За пасекой пустой, в заброшенной канаве,
Последний снежный пласт горит, как леденец.
Деревня к небесам скворешни прибивает,
Коровушке даёт последнего сенца,
И сказку, и любовь из сердца добывает
И вяжет жизни нить под крылышком скворца.
В промокшем тальнике сияет медуница…
Российская земля, ты помнишь о святом?
Сегодня на погост приходит Радуница
И поминальный день восходит над крестом.
Исчез ледовый гнёт, одыбывает роща
От яростных когтей отшельницы-зимы.
Святители земли, святятся ваши мощи!
К ним губы и сердца прикладываем мы.
Май
Багульник раскидал малиновое пламя
Среди трухлявых пней и травяных рогож.
Пчелою кружит май над пёстрыми полями,
Из пригоршни небес струится первый дождь.
Черёмухи кусты, как с белой пеной чаши,
Подъяты в небеса, а в дальнем далеке,
Где зеленеет луг и где чернеют пашни,
Стремительный восторг летит на мотыльке.
Ах, благодатный май! Для будущего хлеба
Горячего тепла и неги не жалей!
Колышется земля, и в обмороке небо
Косынкою висит над бархатом полей.
В вечернее село вернулось стадо поздно,
Знать, первая трава сладка, как пастила.
Свободная, как дым, лошадка грациозно
Скакнула в небеса и крылья обрела.
Забытая моя деревня дорогая,
И музу и меня с Пегасом принимай.
Как хочется парить, воскрыльями сверкая,
И сеять зёрна слов в родную почву, май!
Июнь
Жарком взошёл июнь.
Земля насквозь прогрета,
Чтоб семя проросло, был урожай толков.
Вновь, как аэродром, гудит шмелями лето,
Спускается заря на стропах облаков.
Прошёл алмазный дождь, полил живые грядки,
За всходами следить желанно, сладко мне.
На даче у меня сегодня всё в порядке,
Вот только нет его в запущенной стране.
Ах, если бы вернуть утраченные годы,
Потерянных людей, их неподдельный жар
И оживить любви растоптанные всходы,
Порядок возродить и потушить ПОЖАР.
Ах, если бы…
Но зло случается нередко
В простреленной моей, прославленной стране…
По шпалам вдаль иду. За мною скачут детки.
Мне с ними так легко и так покойно мне.
Я радую своих детишек бледнолицых
Походом на Байкал к туннелям и мостам.
В панамках вырезных и в платьишках из ситца
Бегут они за мной по дорогим местам.