А рябина красна.
Небосвод аж багрится
От рябиновых ягод – от горьких огней.
Вьются чечеты, галки,
клесты и синицы
Над печальной и гордой рябиной моей.
Ухожу до весны.
Расставание длится.
Одиноко в лесу. Не кричит вороньё.
Только чечеты, галки,
клесты и синицы
Обрывают рябину, как сердце моё.
Костыли
Остановлюсь среди печали,
Среди обугленных полей,
Где глохнет чёрными ночами
И ходит пара костылей.
Они вдоль памяти шагают,
Непостижимые, как смерть,
И как бумагу протыкают
Забвенья каменную твердь.
Они до сердца досягают.
До человеческого дна,
Где человека поедает
Его сомнений белена.
И он безумствует, алкает
Грехов —
от истины вдали,
А сквозь него уже шагают,
Как мёртвый призрак,
костыли.
Над Родиной бушует пламя,
А человеческий изъян
Поджёг простреленное знамя
И впал в неистовый канкан.
Из темноты встают калеки,
Гудит огонь веретеном.
Земля, заснувшая навеки,
Покрыта кровью или сном.
Подбитой птицей костенея,
Закат кровавится в пыли.
Я выйду в ночь и побледнею:
Бредут над миром костыли…
«Мир деревенский, многогранный…»
Мир деревенский, многогранный,
Земля моя, мой край желанный,
Я зрю проталины твои,
Я вижу твой рассвет туманный
На дне глубокой колеи.
Я вижу старенькие бродни,
К ручью построенные сходни,
В лощине – серую копну
И лист подгнивший прошлогодний,
Как будто втоптанный в весну.
Рассвет к околице прилажен,
Спит детства давнего шалашик,
Где мы скрывались от дождя.
Ворс тишины рукой поглажу,
По тихой роще проходя.
Не вижу малого изъяна
В родном краю, на той земле,
Где блещет радугой поляна
И светит капелька тумана
У спящей птицы на крыле.
«Уж скоро холода повыгладят лощины…»
Уж скоро холода повыгладят лощины,
Омоют синевой скользящий в небе плот.
И выстудят леса, и небо опрокинут
В озёрные миры, и заморозят в лёд.
Осенняя печаль полмира опояшет,
Завяжет на цветах пожухлые узлы.
Остынет иван-чай, рябина перемажет
Кровавою листвой таёжные углы.
На треснувшем кресте скукожится ворона,
Озябнет тишина, и выдохнет ручей
Последний перезвон. Берёзовую крону
Стряхнёт к себе в карман октябрь-казначей.
И снова пелена нетающего снега
Опустится с небес, прилепится к жнивью.
По ступицу в него провалится телега,
Когда поеду я на Родину свою.
И станет торопить возница запоздалый
Трепещущих коней сквозь эту пелену…
Домой приеду я – счастливый и усталый —
И рухну до утра в густую тишину.
Вербное воскресенье
В небе – утро светлое,
Мокрая лоза.
Воскресенье вербное,
Чистая слеза.
Молодые, терпкие
Веточки сломлю.
Воскресенье вербное
В сердце расстелю.
Выйду к Божьей матери
По её следам,
На церковной паперти
Нищему подам.
Воскресенье вербное,
Звонкий благовест.
Оживёт над церковью
Золочёный крест,
Поплывёт над Родиной,
Осенит поля.
Видится не проданной
Русская земля.
Злобный мир расколется,
Канет в пустоту.
Встанем и помолимся
Господу Христу!
Воскресенье вербное
Солнышку под стать.
К нам сошла заветная
Божья благодать.
«Всё во мне, словно купол святой, золотится…»
Всё во мне, словно купол святой, золотится,
Всё во мне день и ночь золотою пчелою поёт.
Это сердце моё на цветок поцелуя садится,
Это сердце моё – твоё тело медовое пьёт.
Отодвинь от себя, как чехол, одиночества кокон,
Убери из себя вожделенье – купаться в крови.
Только душу оставь, как сияние мартовских окон,
И себя принеси на горячее ложе любви.
Посмотри, как во мне твоё первое чувство гнездится,
И вселяется дрожь, и бежит, как морская волна.
Это чувство моё на губах у тебя нерестится,
И душа, как таймень, поднимается с тёмного дна.
Ты себя не жалей, как сестра не жалеет водицы,
Ты не бойся себя и ступи на смертельный карниз.
Мы с тобою вдвоём, как огромные белые птицы,
То ли к Богу летим, то ли падаем медленно вниз.
Не страдай о других. Мы себя у других не воруем.
Будь со мною нежна и душою, и телом нагим.
Я целую тебя смертоносным своим поцелуем,
Я сжигаю тебя, чтобы ты не досталась другим!
«Утро косы небу заплетает…»
Утро косы небу заплетает,
Заплетает тропки у реки.
Серый день кукушкой пролетает
И садится поперёк тоски.
Осень листья медяками кинет,
В голых ветках птахой засвистит.
А тоска не сдвинется, не минет,
Никуда из глаз не улетит.
Небеса Всевышний опростает
От дождей и облачных пластов,
И заря холодная натает
В ковшики рябиновых кустов.
«Ты – моя госпожа, ну а я – твой невольник…»
Ты – моя госпожа, ну а я – твой невольник.
Ты – владычица сладкой неволи моей.
Ты мой строгий конвой, ну а я подконвойный.
Быть подвластным тебе – нету доли милей.
Ты – владычица, ты – молодая весталка,
Ну а я – только раб, я Востоком пропах.
Ах, как время прядёт – поднебесная прялка!
Ах, как сладко стонать на терновых шипах!
Приникаю к тебе своей жадной аортой,
Присыхаю к тебе, словно кожа твоя.
Над тобою – горячей, как ночь распростёртой,
Скорпионом любовь пламенеет моя.
Манит облако нас золотым мериносом…
Ты на облаке спишь, дольний мир ослепя,
Но я жалю тебя скорпионом несносным,
Я впиваюсь в тебя, убивая себя.
Догорает в огне поднебесная прялка…
Снова грезится мне смертный шепот в ушах…
Это шепчет во мне молодая весталка:
«Я – рабыня твоя. Ты – мой злой падишах!»
Пустыри
Не отвести немого взгляда
От этих голых пустырей,
Где в тёмных трещинах распада,
Как будто бы в морщинах ада,
Стоит печаль моих полей.
Ещё недавно восходила
Пшеница в терпкий Божий день.
Но землю пагуба схватила
И ни на миг не отпустила,
И поселила в поле тень.
Над пустырём полынь скрепила
С землёй себя в один присест.
И до небес взошла крапива…
Как на погосте сиротливо
Здесь появился смертный крест.
Россия! Взяв штыки и вилы,
В себя, опальную, смотри!
Неужто бесы чернокрылы
Продавят нас через могилы —
На пустыри?!
Сова
Ночь словно выстрижет слова,
Повыдергает звуки,
И только чёрт или сова
Загукает в излуке
Текучей вечности, в её
Пустом углу без тверди,
Где, как бельё – висит быльё
На костяке бессмертья.
Где в небе, между чёрных звёзд,
Заледенела лира,
И тишина, как твёрдый ворс,
Покрыла струны мира.
Не сплю на дне пустого рва,
Где вьются корни-свёрла,
Пытаюсь вытолкнуть слова
Из каменного горла.
И не могу, дышу едва,
Как будто жизнь пропала.
Крестом летящая сова
На сердце мне упала.
Дно
Не луна восходит. Лезвие.
Мутно небо. Ночь мутна.
Крылья, что ли, мне подрезали:
Я уже коснулся дна.
Прохожу по дну. Здесь топчется
Нищий воин и студент.
Здесь заточка вором точится,
Наркоту сбывает мент.
Дно дырявое качается,
Сквозь него летят года.
Но здесь тоже отмечается
День Победы иногда…
«Милая Русь, ты была оживлённою…»
Милая Русь, ты была оживлённою,
Пела, крестила детей,
Тщилась остаться живой, обновлённою
В мире жестоких идей.
Русских людей без идей не оставили
И без кровавой войны.
Сердце народа напалмом оплавили,
Кол принесли для страны.
Где наши песни, надежды вчерашние?
В душах – сомненье, раскол.
В тело России вошёл телебашнею
Страшный Останкинский кол.