Однако это именно мы с Кэлли забили последний гвоздь в крышку его гроба. Мы давали показания по закрытому телевещанию в предпоследний день судебного заседания по делу Уайатта Стоукса. Мы описали события того утра у бассейна и опознали Стоукса как человека, который угрожал Лори. Мы поклялись, что тот же самый человек прокрался во двор Гринвудов в ту ночь, когда ее убили.
Присяжные заседали сутки и в итоге признали его виновным во всех четырех убийствах.
Весь остальной мир забыл о Фейетте, городке в штате Пенсильвания, и мертвых девушках.
А я сейчас не могу ни уснуть, ни заставить себя паковать вещи на завтрашний рейс. Поэтому просто лежу в темноте и слушаю музыку, попутно прокручивая в голове разговор с Мэри Дюрелз, пока лицо Ариэль не сливается с лицом Лори.
Прослушав еще несколько песен, делаю звук на «айподе» тише. В моей комнате кто-то есть. Из-под кровати я вижу, как дверь чуть приоткрывается. Я вцепляюсь ногтями в бедра. Рядом с ухом на ковер ступает босая нога. Ногти накрашены бирюзовым лаком. Я облегченно выдыхаю.
– Тесса, – шепчет Кэлли.
Я выпрямляюсь и выползаю из-под кровати. Кэлли приподнимает бровь.
– Ты что, там спишь? – Она выглядит получше: приняла душ, на щеках появился румянец, волосы уложены в пучок на макушке.
– Я… что ты тут делаешь? – я поднимаюсь с пола и сажусь на кровать, как будто это она здесь ведет себя ненормально. Часы на стене показывают час ночи.
– Надо поговорить, – шепчет она. Она присаживается на край кровати и аккуратно складывает под себя ноги. Оглядывает комнату, будто она в незнакомом доме, а не в своем собственном.
– О чем? – спрашиваю я. Я точно знаю ответ, но мне надо услышать это от нее. Нам было запрещено обсуждать судебный процесс до его окончания, потому матери не давали нам общаться. К тому моменту, как все закончилось, в нашей дружбе произошел какой-то сейсмический сдвиг. В те редкие дни, когда Кэлли приглашала меня поиграть, Мэгги всегда была в пределах слышимости, следила за нами, будто мы в любой момент могли исчезнуть.
Даже если бы я тогда и набралась смелости спросить у Кэлли, правда ли, что она разглядела лицо человека той ночью, у нас все равно не было возможности нормально поговорить, ведь мы никогда не оставались одни.
– О том, что Райан сказал в машине. – Кэлли зажмуривается, собираясь с духом, потом вздыхает. – Это все равно могло быть совпадение.
– Возможно, – тихо говорю я.
Тиканье часов заполняет пространство между нами. Кэлли прижимает колени к груди.
– Я почитала его апелляцию… Многие верят, что он этого не совершал.
– Знаю. – Это я знаю еще с тех пор, как стала достаточно взрослой, чтобы самой искать ответы. О существовании людей, которые считают, что Уайатт Стоукс – не «огайский речной монстр», я узнала, едва научилась самостоятельно пользоваться Интернетом.
Кэлли опускает взгляд и отколупывает кусок лака на большом пальце ноги.
– На этот раз он может добиться нового слушания. Если между Ари и остальными девушками есть связь… он может выйти на свободу.
Уайатт Стоукс может выйти из тюрьмы. Уайатт Стоукс, человек, который знает наши имена.
– Родители не смогут позволить себе новый переезд, – говорит Кэлли. – Я поеду в Страудсбург, но они не смогут уехать из Фейетта: папа не бросит работу.
– Кэлли, – говорю я. Имя звучит на губах непривычно. – Что ты на самом деле видела той ночью?
По ее щеке ползет слеза.
– Я не соврала.
– Я не говорю, что ты соврала.
Какое-то время мы просто смотрим друг на друга.
– Ты правда видела его лицо? – наконец спрашиваю я.
Я жду, что она разозлится, выместит на мне гнев. Но вместо этого ее голос смягчается, и она отвечает:
– Я и сама уже не знаю.
В комнате стоит напряженная тишина, звук минутной стрелки повисает в воздухе, словно таймер бомбы.
– Что ты такое говоришь?
– Я говорю, что была тогда совсем маленькой и могла ошибиться. Конечно, я думала, что видела его лицо… Стоукс мне тогда казался монстром из-под кровати, и я испугалась, что он пришел за Лори после того, что наговорил ей в бассейне.
По ее розовым щекам катятся слезы злости. Она больше на меня не смотрит.
«Поэтому ты от меня отдалилась? – хочу я спросить ее. – Потому что думала, что я подозреваю тебя во лжи?»
– Даже если я ошиблась, – продолжает Кэлли, – было доказано, что это он убил остальных девушек. Он даже не стал этого отрицать. Им и так хватило бы улик, чтобы его приговорить.
– Наверное, – говорю я. Но не знаю, верила ли я в это когда-нибудь до конца. Ведь я знаю, что на самом деле случилось той ночью, то, о чем не слышало жюри присяжных и о чем до сих пор не знает даже Кэлли.
Я шумно сглатываю и стискиваю шерстяное одеяло в кулаке.
– Что ты им сказала? – шепчет Кэлли. – Когда они спросили, что ты видела?
– Что ты меня разбудила и сказала, что снаружи кто-то есть, – говорю я. – Во дворе пробежал человек. Я слышала, как ты говорила, что это был Стоукс. Полиция вдалбливала нам, что наши истории должны совпадать.
Я выдергиваю с одеяла катышек шерсти и смахиваю его с покрывала.
– Вот я и сказала, что это был Стоукс, хоть сама не видела лица этого человека.
– Его лица, – поправляет меня Кэлли.
Я на секунду замолкаю.
– Ты думаешь, что это сделал не Стоукс? – шепчет Кэлли наконец. На ее лице написано то, чего я боялась больше всего: теперь я окончательно предала семью Гринвудов. Одно дело – сомневаться в том, что мы видели той ночью, и совсем другое – что этом доме утверждение: Уайатт Стоукс – «огайский речной монстр» – неопровержимый факт. Икс равен икс, конец уравнения.
– Я просто хочу узнать, что случилось на самом деле, – говорю я. Я не просто хочу – я должна узнать. Иначе однажды настанет день, когда от этих недоговорок и загадок меня просто разорвет.
– Нам придется выяснить, что случилось на самом деле, если настоящий «монстр» все еще на свободе, – добавляю я. – Он может напасть еще на кого-то. Возможно, все это время нападения продолжались, просто полиция еще не нашла тел.
Я проглатываю тошнотный ком, подкативший к горлу. Думаю о девушках, до которых никому не было дела, чьи останки река смыла вместе с прибрежным щебнем.
– Считаешь, нам надо забрать показания? – шепчет Кэлли. – Семья меня ни за что не простит.
– Нет, – мотаю я головой. – Нельзя этого делать, пока мы точно все не проверим. Мы должны знать наверняка.
– Как мы вообще это сделаем? – Кэлли складывает руки на груди. – Прошло почти десять лет. Если бы помимо нас были люди, которые что-то видели, они бы сообщили полиции еще тогда.
Пустота в животе разрастается.
– Если только у них не было причин молчать.
– С чего вообще начать? – спрашивает Кэлли. – Подумай, что ты говоришь, ты собираешься искать убийцу.
Или убийц. Я не решаюсь высказать это вслух, но, возможно, Лори убил вовсе не «монстр», а другой человек, который просто все подстроил, чтобы полиции так показалось.
Я вытираю ладони о пижаму. Комната кажется маленькой и душной, как сауна.
– Мы были в доме, когда забрали Лори. Но наверняка мы что-то упустили… что помогло бы нам сложить картину воедино.
– Но ведь завтра ты летишь домой, – говорит Кэлли.
Так странно слышать, что кто-то назвал Флориду моим домом. Для меня она навсегда останется просто местом, где находится дом бабушки, очередной остановкой на том огромном круге, по которому я брожу. И Фейетт мне тоже не дом. Это просто место, с которого я начала. Я пойду на все, лишь бы оставить его раз и навсегда. А если нам с Кэлли удастся провернуть эту авантюру со Стоуксом, возможно, у меня это даже получится.
– Перенесу рейс, – говорю я.
– Хорошо. – Кэлли выдыхает с тихим шипением. – Так с чего начнем?
– Пока не знаю.
Это ложь. Правду я держала в себе все эти годы – ту часть истории, которую никогда не рассказывала прокурорам, потому что не хотела, чтобы у нее были неприятности, чтобы ее у меня отобрали. Часть истории, которая до этого момента казалась мне незначительной.
Сестре что-то известно о той ночи. Она знает, кто еще, кроме Уайатта Стоукса, мог желать Лори зла.
Я уверена в этом, потому что за час до того, как мы той ночью отправились спать, я слышала телефонный разговор. Лори позвонила Джослин и сказала ей держаться от нее подальше.
Глава восьмая
Да, я лгунья, но, кажется, мне стоит это объяснить подробнее.
Первое: у меня в семье врут все. Отец, наверное, был хуже всех нас: бывало, он звонил в кредитную компанию и клялся, что его карточку украли, лишь бы не платить лишние двадцать баксов.
Сестра тоже врала. Я слышала, как полиция спросила у нее, когда она в последний раз видела Лори. Я видела, как Джослин, засунув ладони в задние карманы джинсов, спокойно отвечала им, что с самого утра не видела подругу и не разговаривала с ней. Я понимала, что это ложь: они говорили по телефону той ночью, когда Лори пропала.
Второе: мне было восемь. Я мало что знала, но понимала, что врать полицейским – плохо и, если я что-то скажу о телефонном звонке, Джослин вляпается в глубокие неприятности.
Поэтому, когда меня попросили расказать обо всем, что случилось той ночью, я опустила тот факт, что подслушала разговор Лори с Джос.
Что мне было делать? Она моя сестра, и меня в холодный пот бросало от мысли, что ее могут у меня забрать. Я боялась, что за вранье ее посадят в тюрьму. Мне пришлось сохранить ее тайну.
Только когда Джослин уехала из города, на меня снизошло осознание. Я даже допустила возможность, что моя сестра, которая и мухи бы никогда не обидела, не чувствуя при этом вины, могла быть как-то связана с убийством своей подруги.
Это была крохотная ложь во спасение – когда я не сказала полиции о телефонном звонке. Крохотная ложь, превратившаяся в огромное чудовище. Маленькая трусиха, я так боялась, что однажды кто-нибудь узнает об этом.