Я пожимаю плечами.
– Бывшая жена Джо сказала только про Томми и Майка.
– Может, Стивен – это кто-то из города Лори, – бормочет Кэлли.
– Тогда почему Лори с Джо спорили о нем? – спрашиваю я.
– Мы даже не знаем, спорили ли они, – говорит Кэлли. – Откуда Энн Мэри это знать? Ведь прошло целых десять лет.
– Ты не слышала голоса Лори, когда они говорили по телефону, Кэлли. – Почему-то, побывав в гостях у Энн Мэри Хан, я стала особенно придирчивой. – Лори вышла из себя.
Кэлли стискивает руль.
– Я просто говорю, что это было давно. Я не помню, что делала неделю назад, а ты так твердо уверена, что той ночью Лори ссорилась с Джос?
Я отворачиваюсь от нее и выглядываю в окно.
– Некоторые вещи просто невозможно забыть. – Как бы мне этого ни хотелось.
Когда мы возвращаемся домой, Мэгги поливает кусты гортензии вокруг крыльца. При виде нас она опускает шланг.
– Где вы были?
– В «Луиджи», – отвечает Кэлли, вспомнив название итальянского кафе-мороженого вниз по дороге от бассейна. Гринвуды все время водили туда нас с Кэлли. Однажды я там была после соревнований Кэлли по вращению жезла. Она устроила истерику и отказалась выходить из машины, потому что тогда все увидели бы ее в костюме и с макияжем.
– Мы привезли бы тебе чего-нибудь, но мороженое растаяло бы, – добавляет Кэлли ради эффекта, пропадая в доме.
Я задерживаюсь и помогаю Мэгги полить оставшиеся растения, чтобы она успела прополоть грядки, пока в три часа не ударит жара. Закончив полив, она идет на кухню, готовить обед. Я крадусь в общую комнату. Там, рядом с инструкцией по пользованию компьютером, лежит свежий выпуск телефонного справочника.
Я решаю, что за несколько часов его никто не хватится. Скрываюсь с ним наверху, надеясь, что Мэгги в ближайшее время не станет подниматься наверх и спрашивать, перенесла ли я рейс.
В гостевой комнате душно, потому я терпеть не могу закрывать дверь. Прошлым вечером, за ужином, Рик говорил о том, что обязательно перемонтирует кондиционер из общей комнаты в гостевую, чтобы мне не приходилось спать каждую ночь с открытым окном. Я попросила его не беспокоиться, убедив всех, что мне и так хорошо, хотя ночью ощущение такое, будто я попадаю в мошонку к дьяволу. Врубаю вентилятор на полную и сажусь перед ним, положив на колени справочник, открытый на разделе с автосалонами.
В одном только округе Фейетт три страницы с номерами автосалонов. Он охватывает около тридцати населенных пунктов. Если у Денни Дэнзинга хватило бы мозгов, он совсем уехал бы отсюда.
Но у того Денни, которого я знала, мозгов на это не хватило бы, а я по своему опыту знаю, что с годами глупые люди становятся лишь глупее. Раз ему удается так долго избегать обвинений во взрыве в Арнольде, он наверняка считает, что ему ничто не грозит. Не удивлюсь, если он до сих пор живет в этом же округе.
Я начинаю названивать во все автосалоны по очереди, спрашивая, не работает ли там Ден или Денни. По первому из номеров, принадлежащему автосалону «Браунсвиль Шевроле», мне отвечают отрицательно. Когда кто-то в пятом автосалоне по списку наконец берет трубку, я снова спрашиваю Денни. Кто-то бормочет «подождите» и переводит меня на другую линию. Живот чуть ли не складывается пополам.
Щелкает линия.
– Дени слушает, – отвечает женский голос.
Я вешаю трубку и откидываюсь на спину, надеясь, что гул вентилятора отвлечет меня от ощущения, что я – черный лабрадор, которого на весь день оставили на заднем дворе. Кожа на носу натянулась и сгорела – веснушек точно стало в два раза больше. Хорошо, что я не зациклена на внешности.
Возвращаюсь к оставшимся номерам в списке автосалонов. Проходит почти два часа, номера уже заканчиваются. Наверх проникает запах жареного лука. В какой-то момент становится слышно, как Кэлли в другом конце коридора принимает душ. Трубку берет мужчина.
– Боб у телефона.
– Я ищу человека по имени Денни.
– У нас их тут двое.
Подо мной как будто проваливается пол. Я гляжу в справочник и придерживаю нужный номер пальцем. «Ниссан смита».
– Алло? – спрашивает Боб.
– Дэнзинг, – говорю я. – Среди них есть Дэнзинг?
Щелчок. Этот ублюдок повесил трубку. Я отнимаю телефон от уха, в неверии глядя на экран, и вдруг замечаю, что трубку еще не повесили. Снова прикладываю телефон к уху.
Гудки: он перевел меня на другую линию.
Телефон звонит до тех пор, пока меня не переключают на автоответчик.
– Привет, это Ден. Я вышел, но, если вы оставите сообщение и номер, я перезвоню вам, как только смогу.
Раздается гудок. Кровь стынет в жилах, и внезапно меня пробирает холод.
Надо что-нибудь сказать, пока меня не отключили. Я диктую по цифрам свой телефон, говорю Денни, что мне надо с ним поговорить насчет покупки «альтимы» и что меня зовут Кэлли.
После того как я вешаю трубку, руки еще долго дрожат. Раньше я думала, что в этом городе ни в чем нельзя быть уверенным, но знаю без тени сомнения: на этом автоответчике был записан голос Денни Дэнзинга.
За ужином Мэгги часто на меня поглядывает – вероятно, потому, что одну руку я постоянно держу в кармане, на телефоне, на случай звонка. Рик подменяет кого-то в смену, поэтому за столом нас трое. Доев, Кэлли заявляет, что поедет к Сабрине.
– Ты совсем ничего не съела, – хмурится Мэгги, но Кэлли уже хватает ключи со стойки. Волосы уложены, ключицы блестят от свеженанесенного лосьона для тела.
Она едет не к Сабрине, а к Райану, сомневаться не приходится. Я представляю их в постели. Интересно, каково это – подпускать к себе кого-то так близко. А может, Кэлли просто сосется с Райаном и лишнего ему не позволяет.
Тут я начинаю чувствовать себя извращенкой и перестаю думать об этом.
– Вернусь через пару часиков, – говорит Кэлли и почти машинально целует Мэгги в щеку.
Мэгги в изумлении поднимает руку к лицу.
– Только не дольше! – кричит она вслед Кэлли, которая уже стоит возле парадной двери. – Нам завтра выезжать не позднее шести тридцати утра.
Хлопает сетчатая дверь, и Мэгги поворачивается ко мне.
– Девочки, которых Кэлли тренировала в этом году, завтра уезжают в Питтсбург, на прослушивание в ААВЖ. Ты могла бы составить нам компанию.
– Американская ассоциация… по вращению жезлов? – предполагаю я.
Мэгги улыбается и кивает.
– Знаю, тебе кажется, что это неинтересно, да и идти будет весь день, но можно перекусить в городе, немного погулять.
Я накладываю себе на тарелку кукурузу и лимскую фасоль, пока эта информация укладывается в голове. Гринвудов не будет дома весь день.
– Если честно… – я откладываю вилку, – у меня завтра встреча со старым другом.
Мэгги наклоняет голову.
– С кем?
– С Декером Лукасом. – Так и хочется вжаться в стул. Это жуткое вранье, но не только потому, что на завтра у нас с Декером (по крайней мере, пока) ничего не запланировано. Помимо прочего она, скорее всего, решит, что я стесняюсь, потому что иду на свидание.
– А-а-а, – тянет Мэгги, моргая от удивления. – Декер – милый мальчик.
Может, я это придумала, но, когда мы вернулись к своим тарелкам, она слегка улыбнулась: как будто бы не поверила мне.
Вернувшись к себе в комнату, я проверяю телефон на предмет пропущенных звонков или голосовой почты, хотя никакой вибрации не было. Я переодеваюсь в пижаму и укладываюсь в постель, положив на грудь папин рисунок с лачугой в Бэр-Крике.
Если Денни перезвонит мне – если он вообще станет со мной разговаривать, когда поймет, что я не Кэлли, которая собралась прикупить «альтиму», – каковы шансы, что он поддерживал связь с Джос в последние десять лет?
Чутье подсказывает мне, что Джос нашла нашу мать. Она не ездила искать ее в Олений Бег, возможно, потому, что знала: ее там нет.
Джослин старше меня – достаточно, чтобы помнить папины рисунки дома в Бэр-Крике. Может быть, она там даже бывала еще до моего рождения.
Чтобы два с половиной часа тащиться в Бэр-Крик только из-за того, что интуиция подсказывает: мама может быть там – надо быть не в своем уме. Кэлли бы сказала, что это просто трата времени.
Я нахожу в телефоне номер Декера, мысленно благодаря себя за то, что не удалила его. И посылаю ему сообщение:
«Чем завтра занимаешься? Это Тесса».
Через минуту он отвечает капсом:
«НИЧЕМ. А ЧТО?».
Я прикусываю зубами внутреннюю сторону щеки, потом пишу:
«Ты когда-нибудь был в Бэр-Крике? Хочешь поехать?».
«НЕТ. ЕЩЕ БЫ!».
Я невольно улыбаюсь. Возможно, я нашла такого же сумасшедшего человека, как и сама.
Глава двадцатая
Декер предлагает забрать меня из дома Гринвудов, но я настаиваю на встрече в «Квик-Марте»: не хочу, чтобы он подумал, что это свидание.
Честно говоря, я и на свидания никогда не ходила: потому и без понятия, что считается свиданием, а что – нет. Ближе всего к свиданию я была в седьмом классе. Один раз в школьной лаборатории за мной сел Фрэнк Трикарико. Он был на целых два дюйма ниже меня и всегда прилизывал волосы гелем, зачесывая их назад. В День святого Валентина он бросил в меня сложенной бумажкой и проворчал: «Кое-кто сказал передать это тебе».
На ней были нарисованы все девять планет с пояснением, что он их нарисовал потому, что тогда мы изучали Солнечную систему. Ниже было написано: «С ДНЕМ СВЯТОГО ВАЛЕНТИНА, ТЕССА!» – и номер телефона почерком Фрэнка.
Я бросила записку в помойку за школой перед тем, как сесть в автобус, думая, что умру от стыда, если бабушка ее найдет. Остаток года я старательно избегала зрительного контакта с Фрэнком, даже когда раздавала тетради.
Я об этом никому не рассказывала, но порой притворяюсь, что у меня в голове спорят два мозгоправа: один из них похож на доктора Марано – женщину, к которой меня водила бабушка, когда я была маленькой. Доктор Марано доказывает, что я выбросила открытку потому, что избегаю людей и неспособна находиться с кем-то в полноценных отношениях. Второй мозгоправ говорит, что я просто не испытывала к Фрэнку взаимности.