Я не могу бросить Райана под бронепоезд, а если скажу правду, будет еще хуже.
– Она попросила не говорить.
– Черт побери, Тесса, – Мэгги закрывает руками лицо, вероятно, размышляя, в какой момент я стала верна Кэлли, а не ей, – такое я ожидала бы услышать от дочери?
У меня сжимается сердце. От ее дочери, которой я, очевидно, не являюсь.
– Прости.
– Утром поговорим. Не хочу будить Рика. – И она уходит, не оглядываясь на меня.
Утром мы не разговариваем. Когда я просыпаюсь, Мэгги с Риком уже нет. На кухонной стойке записка.
«Мы поехали к бабушке. Вернемся днем. Нарезка на обед в холодильнике».
И ни слова о том дерьме, в которое вляпались мы с Кэлли. Однако я не сомневаюсь, что, когда Мэгги приедет домой, у нас с ней будет разговор о том, сколько еще времени я проведу в Фейетте.
Время истекает, а у меня на руках только случайные крупицы мозаики, и я даже не знаю, от одной они картины или нет.
Я смотрела фильм «Снять маску с монстра» столько раз, что практически запомнила все слова из него, но одна строчка прочно застряла у меня в голове. Что-то о том, что, после того как Стоукс оказался в тюрьме, его дело взялся бесплатно расследовать частный детектив.
Я всегда говорила, что это дело смог бы развалить всего один человек – тот, который что-то видел или что-то знает, но не выходит из тени.
Я наливаю себе стакан апельсинового сока и гляжу на часы над раковиной. Самое начало девятого. Я иду наверх и стучу в дверь Кэлли. Она не отвечает, и я захожу.
Она спит лицом к двери, рот чуть приоткрыт, еще и храпит. Здесь душно: ночью никто не включил ей кондиционер. Я включаю его и закрываю за собой дверь.
С тех пор как я оставила свой номер матери, мне никто не звонил. Я кладу телефон рядом с собой на кровать и тяну руку за изголовье кровати, где оставила вещи отца.
Что бы я ему сказала, если бы приехала вовремя? И что мне мог сказать он?
«Прости, малышка». Это последнее, что он сказал мне перед тем, как уйти. В документах сказано, что он плакал в зале суда. Он смотрел прямо на Мануэля Гонзало и сказал, как сильно раскаивается из-за того, что тот не сможет больше ходить. Отец играл роль кающегося осужденного и молил о смягчении наказания, но это не помогло. Его все равно осудили на пожизненное заключение.
Когда судья объявлял, что Стоукса приговорили к смертной казни, тот только ухмыльнулся. Этот момент поймали операторы. Режиссеры спросили его об этом. Он загасил окурок и поглядел в камеру; рябое лицо казалось пепельным под светом камеры.
– На прошлой неделе в моем блоке казнили парня, – говорил Стоукс. – Пришлось подключить трех охранников и электрошокер, чтобы он перестал выть, как застрявшая корова. Я так умирать не собираюсь.
– Тогда как будете умирать вы? – спросил интервьюер.
– Уж точно не цитируя 14-й стих 6-й главы от Матфея, – ответил Стоукс.
Недавно я посмотрела, о чем говорилось в этом стихе: что-то о прощении. Я вспоминаю о Библии отца и залезаю в его мешок с вещами. Найдя ее, снова опираюсь на изголовье и раскрываю ее, положив на колени.
Когда дохожу до Нового Завета, из книги выпадает квадратный листок бумаги: может, закладка. Я подбираю его, рассматриваю и понимаю, что это часть конверта.
В углу, над маркой, есть поблекшие розовые чернила. Я придвигаю листок вплотную к лицу, пытаясь различить название почтового отделения.
И-С-Т-О. Остальное оторвано. Может, это Истон, штат Пенсильвания? Кажется, в Лихай-Вэлли есть Истон, недалеко от Аллентауна.
Возможно ли это? Писала ли Джослин в тюрьму отцу?
Я переворачиваю оторванный листок бумаги – там в углу написан какой-то номер телефона, почерк папин. Имени нет, только номер.
Я выуживаю телефон из кучи вещей на кровати и набираю номер.
Со второго гудка трубку берет женщина.
– Алло.
Голос незнакомый. Сердце падает: я позволила себе самую чуточку понадеяться, что трубку возьмет Джослин или мама.
– Кто это? – настойчиво спрашивает женщина. Голос у нее измотанный, сердитый. – Вы кто?
Я в панике вешаю трубку. Дура, дура. Можно было просто ответить: «Простите, кто говорит?».
Иду вниз, набираясь храбрости на повторный звонок. Я пропустила завтрак, поэтому решаю поесть.
Я как раз скручиваю себе кусок индейки, когда телефон вдруг начинает вибрировать. Вот только номер на экране не тот, по которому я звонила несколько минут назад.
Не узнаю ни сам номер, ни код округа. Стук сердца наполняет уши. Это может быть она. Хотя я не готова и никогда не буду готова, отвечаю.
– Алло.
Это женщина – не та, что была до этого, но и не мама.
– Кто говорит? – спрашиваю я.
На линии что-то щелкает.
– Это агент Морган Доэрти из Федерального бюро расследований. Вопрос: кто вы такая и почему звоните семье пропавшего ребенка?
– Что? Я понятия не имею, кому звоню, – говорю я в оцепенении. – Простите.
На другом конце линии раздается тяжелый вздох.
– Это я поняла, – говорит агент Морган Доэрти уже спокойнее. Она, похоже, устала. – По этой горячей линии уже много лет никто не звонил. Будьте осторожнее с розыгрышами по телефону, хорошо?
«Это не розыгрыш, – хочу сказать я, но выдавливаю только: – Простите, я не знала».
– Ничего, – говорит она и снова вздыхает. – Это просто расстраивает семью Стивенс, не более.
Агент Доэрти вешает трубку, и я едва не роняю телефон.
Стивенс.
Глава двадцать третья
Я оставляю холодную нарезку на стойке и мчусь в общую комнату. Компьютер включен – Рик так и не свернул свой покер. Я открываю новую вкладку и ввожу «пропал Стивенс».
Результат появляется мгновенно.
Мэйси Стивенс, последний раз видели живой в 1994 году, в Теннесси, незадолго до ее второго дня рождения. Мать Аманда Стивенс должна была привезти Мэйси домой к родителям, чтобы потом пойти на встречу с друзьями в ночном клубе. Она так и не приехала.
На следующее утро родители Аманды, Робин и Берни Стивенс, заявили о пропаже Аманды и Мэйси. Офицер поехал туда, где Аманда снимала жилье, и Аманда в истерике заявила, что кто-то украл ребенка.
Вот тогда все и раскрылось. Полиция выяснила, что, вместо того чтобы проехать полчаса и оставить ребенка у родителей, Аманда оставила Мэйси спать одну в колыбели, а сама поехала в ночной клуб за две мили от дома. Аманда сказала, что она дважды возвращалась в квартиру, чтобы проверить, как там Мэйси, и оба раза девочка спала в колыбельке. Когда Аманда вернулась домой поздно ночью, она обнаружила, что Мэйси пропала.
Аманда провалила проверку на детекторе лжи, но улик хватило только на то, чтобы обвинить ее в том, что она оставила в опасности малолетнего ребенка. ФБР приложило огромные усилия по поиску Мэйси, но дни растянулись на недели, а затем на месяцы.
На странице «Википедии» есть портрет мужчины по описанию, оставленному женщиной из Мичигана, которая через несколько дней после похищения доложила, что видела его с девочкой на руках, подходившей под описание Мэйси. Я вздыхаю глубоко, с облегчением, потому что это никак не мог быть мой отец. Этот человек – афроамериканец, и наводку определили как «не заслуживающую доверия».
На Аманду Стивенс тут же накинулись стервятники. Бренда Дин, главная ведущая Канала криминальных новостей, первой выложила в эфир фотографии, которые ей анонимно прислали друзья Аманды: Аманда выдыхает дым от косяка на камеру; Аманда пьет текилу из пупка подруги. В нашумевшем интервью, согласно «Википедии», Бренда Дин буквально разорвала Аманду Стивенс в клочья, записав, как она говорит «я любила свою дочь», как будто то, что Аманда сказала это в прошедшем времени, доказывает, что Мэйси мертва.
Общественность обошлась с Амандой жестоко, но хуже всех была Бренда Дин. Спустя четыре года после пропажи Мэйси телесюжеты Бренды «Где малышка Мэйси?» стали настолько безжалостными, что окружной прокурор согласился расследовать дело Аманды Стивенс. Это, однако, ни к чему не привело: если Аманда и знала, что случилось с ее дочкой, она об этом не говорила.
Много лет спустя кто-то слил главы из заявленной книги Бренды Дин об этом деле. Дин пообещала бомбу, которая докажет вину Аманды: судебные документы показывали, что Аманда Стивенс подала петицию в суд штата, чтобы официально объявить Мэйси мертвой, когда не прошло еще и года со дня ее исчезновения, – и все ради того, чтобы нажиться на страховом полисе, который она заводила на Мэйси.
После этого телерепортажа Аманда перерезала себе запястья в ванной в доме у родителей.
В 2006 году родители Аманды подали в суд на ККН и Бренду Дин за причинение вреда жизни, заявляя, что слитая информация привела к нападкам общественности на Аманду, что вызвало ее самоубийство. Обе стороны договорились на сумме, которая осталась в тайне, но, по мнению большинства, была примерно семизначной.
Мэйси официально объявили мертвой в 2008 году. Семья Стивенс предложила награду в сто тысяч долларов человеку, который раскроет убийцу и приведет к его аресту, но потом все сошлись на том, что настоящей убийцей Мэйси была ее усопшая мать.
Все – кроме, наверное, моего отца.
У него был записан номер горячей линии. Интересно, звонил ли он по ней? Он, вероятно, отчаянно пытался получить награду, хоть никогда и не смог бы воспользоваться такими деньгами в тюрьме.
Но я недостаточно знаю своего отца, мне о нем известно очень мало. Я его знала всего восемь лет, до того, как он сел в тюрьму, но лишь малую часть его жизни. Я не знала о Бэр-Крике и что он подался в религию.
Мне ничего не известно о жизни отца до того, как он встретил маму. Я не знаю, где он жил в 1994 году, когда Мэйси Стивенс похитили и убили. Могу только предположить, что в Теннесси.
Тело нервно гудит. Страшные, чудовищные мысли возникают у меня в голове. Одно убийство – теперь два. Вот о чем я думала. Теперь мне кажется, будто я упала в кроличью нору, такую, где Лори с Ариэль даже не берут в расчет, и на дне я найду лишь ужасную, отвратительную правду о собственной семье.