Он говорил голосом человека, с которым я беседовала раньше. Элегантный и утонченный. Я представила клубы табачного дыма, кожаное кресло и графины виски, стоящие позади на полке.
― Почему вы поменяли речь?
― Позволь задать вопрос, Инез.
Я напряглась от неформального тона, который противоречил его прежней манере речи.
― Я кажусь тебе знакомым?
Его вопрос сбил меня с толку. Мы познакомились несколько месяцев назад в поезде, во время злосчастной поездки из Александрии в Каир.
Я нахмурилась.
― В каком смысле?
Мистер Стерлинг слабо улыбнулся.
― В том смысле, что наша связь гораздо глубже, чем кажется, ― он поднял руку и бросил шляпу на пол. Я уставилась на нее, полностью ошеломленная.
Я не ожидала, что он…
Он поднял руки к редеющей шевелюре и начал отдирать кожу. Я смотрела, наполовину завороженная, наполовину с отвращением, как он продолжал оттягивать кожу, открывая темные волосы, пронизанные серебристыми прядями, которые скрывались за шапочкой лысины. Он внимательно наблюдал за мной, его светлые глаза были прикованы к моим. Темные волосы беспорядочными волнами упали на лоб, и меня охватило чувство тревоги.
Мистер Стерлинг коснулся кончика усов и медленно оторвал их. Он бросил усы на пол, но я едва заметила это. Между нами возникло слабое колебание магической энергии, словно едва осязаемое скольжение ткани по коже. Его холодные зеленые глаза потемнели и стали темно-карими.
Я в безмолвном ужасе наблюдала, как мистер Стерлинг превращается в совершенно другого человека.
УИТ
Я вытер со лба пот и выглянул из-за угла того же переулка, где уже прятался в турецком квартале, и мысленно перечислил полученные повреждения. С огнестрельным ранением удалось справиться благодаря баночке волшебных чернил. После драки у меня разболелась челюсть, и кровоточили костяшки пальцев. Возможно, у меня были повреждены ребра, ― я чувствовал, как неприятно тянет в боку.
В общем, я был в полном порядке.
Квартира Стерлинга выглядела непримечательно, но я знал, что моя жена находится внутри. Я вынырнул из переулка и подкрался ближе. Главная дверь распахнулась, и я поспешил спрятаться за повозкой, запряженной ослом, которая стояла недалеко от входа.
Из здания вышел мистер Грейвс.
― Немедленно разошлите сообщения, ― сказал он. ― Пусть десяток человек ждет нас у входа. На случай, если девушка лжет.
― Я так не думаю, ― сказал Стерлинг, вырастая из-за спины мистера Грейвса. ― Где экипаж?
― За углом, ― ответил мистер Грейвс.
Мой взгляд метнулся к парадной двери, которую оставили не запертой. Я не видел, чтобы Инез выходила.
― Хотите, чтобы я взял ее с нами?
Стерлинг покачал головой.
― Нет. Она останется в доме со мной. Привезем ее позже, когда я пойму, с чем мы имеем дело. Я дождусь вашего возвращения, прежде чем заговорю с ней снова. Не пропадайте, мне не терпится уже со всем покончить, ― он повернулся и скрылся внутри здания.
Экипаж остановился позади повозки. Я переместился, чтобы остаться незамеченным, пока Грейвс забирался в транспорт. Я мог бы забежать в дом и убить любого, кто встанет на моем пути, чтобы спасти Инез. Но это было слишком рискованно, она могла попасть под перекрестный огонь.
Или я мог проследить за мистером Грейвсом и узнать, куда он направляется.
Водитель щелкнул зубами, и лошади рванули вперед. Я снова поменял положение, обдумывая варианты.
Как только экипаж свернул за угол, я сорвался с места и помчался следом.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ
В моей голове раздался громовой раскат. Я несколько раз моргнула, комната не переставала вращаться. Мистер Стерлинг превратился в человека, которого я любила всю свою жизнь. Человеком, на которого я ровнялась, с которым играла, когда была маленькой девочкой, наряжалась, чтобы ставить Шекспира для всей семьи, проживающей в нашем поместье в Буэнос-Айресе.
Он снял жакет и упругую подкладку живота, опоясывающую все его тело, сложил их и кинул через плечо, выставив на обозрение свое мощное телосложение.
Горячие слезы побежали из моих глаз, они обжигали лицо и капали с подбородка, пока я вглядывалась в его лицо.
Отец посмотрел на меня и слегка улыбнулся.
Мягким голосом, который я узнала бы из тысячи, он произнес:
― Hola, hijita30.
Я наклонилась вперед, обхватывая руками живот. У меня перехватило дыхание, и я изо всех сил старалась удержаться на ногах. Я вспомнила момент, когда впервые получила письмо Рикардо в Аргентине, и почувствовала, как у меня сдавило горло, будто я кричала несколько часов. Сейчас я ощущала то же самое, и я не могла вымолвить ни слова, не могла даже вдохнуть полной грудью.
Папа был жив. Жив, как я и надеялась. Только он был мистером Стерлингом, человеком, которого я ненавидела. Человеком, основавшим Врата Торговца.
Преступник, лжец, аферист. Вор и убийца: я вспомнила слова Уита о том, что мистер Стерлинг ― Dios, что папа ― отдал приказ убить молодого парня посреди улицы.
Папа помог мне добраться до стула, и я рухнула на него, тяжесть осознания легла на плечи тяжким грузом. Он положил мне на колени платок, и я вытерла лицо и высморкалась. Затем он поддался вперед и обнял меня за плечи. От него пахло иначе, терпко и немного химически; вместо библиотеки, я представила лабораторию. Папа погладил меня по спине, но я оттолкнула его.
― Не трогай меня, ― сказала я.
Если он еще раз прикоснется ко мне, то я не смогу не закричать.
Его руки опустились, и он настороженно посмотрел на меня.
Мне не нужны были ни его утешения, ни его незнакомый запах, ни его проклятый носовой платок. Мне нужен был мой отец, а не этот незнакомец, который наживался на чужом наследии. Не этот незнакомец, который был убийцей.
Но кем бы я ни считала своего отца, во что бы я не верила ― все это было потеряно для меня навсегда. Прошло всего несколько секунд ― время, которое потребовалось ему, чтобы снять свою ужасную маскировку. Невероятно, как сильно жизнь может измениться за столь короткое время. Как человек, которого, как тебе казалось, ты знаешь, может обратиться незнакомцем в считанные секунды.
― Как давно ты стал Бэзилом Стерлингом? ― выдавила я, голос меня не слушался. ― Как долго ты бы преступником, папа?
Он, должно быть, увидел разочарование на моем лице, потому что с каждым моим словом становился все более замкнутым и отчужденным. Родители никогда не ссорились при мне, но я сама не раз ополчалась против них. В ярости мама становилась холодной, жесткой и непоколебимой. Если ее довести ― начинала кричать. Папа никогда не повышал голос, никогда не кричал. Он прибегал к помощи логики, уничтожал мои аргументы силой собственного интеллекта. Он рассуждал, уговаривал, приводил факты или цитировал классическую литературу, чтобы доказать свою правоту. Я рано поняла, что спорить с тем, кто умнее тебя, ― бесполезно.
― Сколько времени ты был им? ― повторила я, не в силах вынести его упрямого молчания. ― Сколько?
― Я играл роль Бэзила Стерлинга много, очень много лет, ― сказал он. ― Сначала — из-за нарастающего отчаяния. Я всё чаще сталкивался с тем, что департамент древностей не в силах остановить бесконечный поток артефактов, вывозимых из Египта. Будучи государственным служащим, я видел коррупцию собственными глазами. И поклялся: я положу этому конец. Изнутри.
― Как благородно с твоей стороны, ― сказала я язвительно.
Он не обратил внимания на колкость.
― Со временем я собрал немало реликвий поистине исторической ценности — и моё имя стало известно. Я познал, что такое настоящая власть, — его глаза блеснули. — Вдруг дипломаты, коллекционеры — все они захотели то, что было у меня. Сначала я продавал лишь повреждённые вещи — с трещинами, сколами. Потом — дубликаты, излишки. Несколько статуй одного и того же божества… И все в таком духе.
Мой отец всегда был хорош в бизнесе.
― И пошли деньги, ― тихо сказала я.
― Да, пошли деньги, ― подтвердил он. ― Я ступил на дорожку, о которой никогда прежде не думал. А в один день осознал: назад пути уже нет.
Он опустился на диван, зацепил ногой ножку моего стула и подтянул его ближе. Мы оказались напротив друг друга — как бывало раньше, когда обсуждали любимые пьесы или последнюю премьеру в опере. Когда-то я до боли жаждала его любви, его одобрения… А теперь, глядя на него, чувствовала только глубокое отвращение.
― К тому моменту было уже поздно, — тихо сказал он. — Я зашёл слишком далеко. Оставалось только сохранять маску.
— Выбор есть всегда, — прошептала я.
― Не пойми меня неправильно, ― резко бросил он. ― Я не хотел отступать.
― Таким образом, ты основал Врата Торговца, ― с горечью произнесла я. ― И тем самым предал всё, чему сам меня учил: уважать прошлое, никогда не лгать, не воровать, не убивать. Мама с самого начала была частью этого?
Он откинулся на спинку дивана, скрестил руки на груди. Плечи напряжены. Челюсть сжата.
― Нет. Не сразу. Но в итоге она всё поняла. Тогда мне пришлось вовлечь её в свои планы. У неё был талант — она умела объединять людей, выстраивать связи. Она уговаривала меня делать одолжения, давать скидки, — его губы скривились. — Вскоре у меня в кармане оказались самые влиятельные люди. Это всё — заслуга твоей матери.
― А что случилось потом?
― Она оказалась ненадежной.
Я снова подумала о молодом парне, которого отец приговорил к смерти за допущенную ошибку. О парне, который, вероятно даже не подозревал, что имеет дело с дьяволом.
Я вдруг почувствовала, что сижу слишком близко. Эта комната стала тесной от его присутствия. Но в голове кружились вопросы, и я хотела знать больше.
— Ты имеешь в виду её роман?
— Это было нечто большее, — ответил он. ― Но по сути, да. Она перестала выходить на связь, исчезала, когда я больше всего нуждался в ней. Для меня у неё не оставалось времени. И на раскопках стала появляться всё реже. А когда появлялась — вела себя неприемлемо.