Усталый город, ночью серый,
В душе осколки от мечты,
И на карнизе голубь белый
Взирает вниз из пустоты.
Луна с брезгливою тоскою
Высокомерно вниз глядит.
И кровь упрямою волною,
Хладея, сердце леденит.
Прочь гонит сон моя тревога,
И строки льет на лист рука,
Через окно видна дорога,
Ее конец, и облака…
«Дрожали слезы в окнах, осень…»
Дрожали слезы в окнах, осень,
Седой туман прохладу нес,
И лес, парадно грациозен,
Бросал листву на тихий плес.
Закат парил над горизонтом,
Пробив лучами в тучах брешь,
Последний свет дарил ротондам
И уткам, строившим кортеж.
Ребенком помню мир огромный,
Который надо мной довлел,
Теперь он кажется фантомным,
Он в осени моей истлел.
Как фото старое в альбоме,
Как артефакт средь новых дней,
Как боль, как слово в идиоме,
Хранится в памяти моей.
«Все прошло неожиданно быстро…»
Все прошло неожиданно быстро,
Скоро сад наш укроют снега,
На душе и спокойно, и чисто,
Разделяет река берега.
Я смотрю на красивые розы,
Непогоде живут вопреки,
Хоть морозит и холодом осень
Нежно-алые их лепестки.
Ну а мне заморозила душу,
Застлала пеленою глаза,
И росою живою на стужу
По щеке покатилась слеза.
Лишь с Русью в сердце
«Я так люблю цветы, что в чистом поле…»
Я так люблю цветы, что в чистом поле,
Мне по душе нетронутый простор,
Я так люблю лес летний в птичьем хоре,
И дорог мне прохладный воздух гор.
Одна для всех у нас большая скрепа,
Чтоб быть самым счастливым из людей,
Глоток воды, кусок земли и неба,
И нежный голос Родины моей.
Простите мне мою сентиментальность,
Я не хочу других учить любить,
Простите мне врожденную витальность,
Лишь с Русью в сердце можно русским быть.
«Моря, поля, леса и горы…»
Моря, поля, леса и горы,
Песок пустынь и полноводность рек,
Я все люблю, что есть у нас в России,
Любовью истинной, как русский человек.
Дожди и снег, осенние туманы,
Песнь птиц, цветы и неба синеву,
Я это все Россией называю,
Все это я Отечеством зову.
«Это солнце над красным горизонтом…»
Это солнце над красным горизонтом,
Это поле, дорога в никуда,
Долгий путь, и мысль скользит экспромтом,
Ждут меня большие города.
За холмом остались сад и хата,
Ивы пышные, тонущие в пруду,
И еще веселые девчата,
И друзья, к которым не приду.
Все гляжу туда, где жило детство,
Слышу бабушки и деда голоса,
Доброхотов жалкое посредство,
И катится по щеке слеза.
«Пусть кружится в листве сентября…»
Пусть кружится в листве сентября
Моя грусть и разлуки усталость,
Я отдамся мечтам, чтоб приблизить тебя
И что в памяти доброй осталось.
Я хочу, чтобы рядом сидела со мной
Ты на лавке осеннего сквера,
Чтобы ты говорила, дарила покой,
И не таяла б в лучшее вера.
Я лишь письма твои получаю сейчас,
И, читая их снова и снова,
Я все чаще и чаще вспоминаю тот час,
Как ловил твое каждое слово.
Дорогая моя, не грусти обо мне,
Жди спокойно, любимая мама,
Я в воде не тону, не сгораю в огне,
А на сердце невидимы шрамы.
«Бревна кедра, мох меж ними…»
Бревна кедра, мох меж ними,
Дом как дом, другим сродни,
Окна с рамами глухими,
Вид на реку изнутри.
Я тут жил и, в общем, вырос,
Бабе Мане помогал,
И штаны носил на вырост,
А теперь вот дедом стал.
Многое давно забылось,
Многих в жизни потерял,
Двери в детство-то закрылись,
Дом стоит лишь, как стоял.
«Будило нас локомотив-депо…»
Будило нас локомотив-депо
Гудком «Кукушки» – мини-паровоза,
Я просыпался в счастье и легко
Греб знания с палитры симбиозов.
Теперь смотрю, со мной ли это было,
Уже не ведаю, в каком это году,
И память детскую давно слезами смыло,
А девочку ту помню и люблю.
Люблю не этой, взрослою любовью,
А детскою с нетленной чистотой,
И по ночам приходит к изголовью
Меня послушать добрый домовой.
Нет, я не злюсь, раз в сотый излагая,
И, покурив, спокойно себе сплю,
А он руками слезы утирает,
Видать, печально на сердце ему.
«Мне одиночество знакомо…»
Мне одиночество знакомо,
Когда я оставался дома,
Читал о дальних городах
И грезы излагал в стихах.
Дурак лишь думкой богатеет,
И с каждым месяцем глупеет,
Мне мама часто говорила,
Когда премудростям учила.
Я помню дом, я помню сад,
И деда крепкий самосад,
Свои наивные мечты,
И в палисаднике цветы.
Уже ни дома нет, ни сада,
Погоста старая ограда,
И в ряд стоящие кресты
Перечеркнули все мечты.
Любил я музыку дождя,
Люблю и много лет спустя,
Мне одиночество знакомо,
Когда я оставался дома.
«Мне снится сон – стою с отцом…»
Мне снится сон – стою с отцом,
И мамин голос слышу рядом,
Они повенчаны венцом
Навечно смертью безотрадной.
Но не забыты мной они,
И этой встречи в чем знаменье?
Мерцают хладные огни,
Неужто мне уведомленье?
И пот холодный по спине,
И дух мой в трепетной печали,
Но тайна тайн меня манит,
В свое простое изначалье.
Сюда любому вход открыт,
Обратно только хода нету,
И холм могильный молодой
Украсят стопка и конфеты.
«Я буду спотыкаться о ковыль…»
Я буду спотыкаться о ковыль,
Но глаз от синевы не оторву,
Меня мой дед тут за руку водил,
Нарочно потакая озорству.
Все помню, то же небо и поля,
Репейника колючие ежи,
Далекие на склоне тополя
И горизонт качающейся ржи.
«Был Сашка друг, ушел и не простился…»
Был Сашка друг, ушел и не простился,
На память не оставил ничего,
Посмертный штрих на фото сохранился,
На молодом совсем лице его.
Я помню ту печальную картину,
Гору венков от близких и друзей,
И красную над ямою рябину,
И холм, и крест несбывшихся идей.
Пылала осень солнцем в паутине,
Я проводил ладонью по лицу,
И мысли в мыслях вязли, как в трясине,
И день клонился к грустному концу.
«До боли картина знакома…»
До боли картина знакома,
Деревня над долом стоит,
Поодаль с теленком корова
Призывно хозяйке мычит.
Заборы давно покосились
И крыши у хат набекрень,
Сады в полудреме забылись,
Убрать их хозяевам лень.
Тоска и бардак в огороде,
Страна поросла ковылем,
Что сеем сегодня в народе,
То завтра в народе пожнем.
«В проемах окон темнота…»
В проемах окон темнота,
В дворах заросших пустота,
Раскрыты настежь ворота,
Деревня словно проклята.
Кругом чабрец и нищета,
Сидит на лавке сирота,
Напротив церкви без креста
Молит о милости Христа.
Туда верста, сюда верста,
Ни птиц не слышно, ни скота,
Лишь яблонь разные сорта
Да два прибившихся кота.
Вот Ахиллесова пята
Страны, что в скрепы заперта,
Где запечатаны уста
И балом правит сволота.
«Пронизан эгоизмом мир…»
Пронизан эгоизмом мир,
Уж не претит кровавый пир,
Царит внецензорное зло,
Ведь подлецам все с рук сошло.
Под скорлупою золотою,
Сменив эпоху эполет,
Мечтой нищаем и душою,
И хоть бы был какой просвет.
Вручают звезды и награды
Тем, кого нужно гнать метлой,
Балы, парады для услады,
Для чад, пригретых сатаной.
Сидят мужи от государства,