Пока я разбирался и думал над этим неизвестным рыболовом, мои руки на автомате почистили и нарезали на тонкие ломтики одну из рыбин. Не откладывая надолго эксперимент, так как живот уже сводили спазматические судороги, а рот захлёбывался слюной, я решил попробовать.
«Ну, с богом!» Я зажмурился и съел первый кусочек. Оказалось, не так и противно. Вернее, вполне приемлемо. Ливерная колбаса, которой меня периодически в детстве пыталась кормить моя бабушка, вызывала у меня большее отвращение.
Уже не так напрягаясь и жмурясь, я съел остаток первой рыбины и как-то вполне естественно взял в руки и стал чистить вторую.
«Смотри-ка, быстро приспособился, и сырая рыбка понравилась», – подумал я, доедая вторую рыбину и почему-то совершенно не чувствуя насыщения.
Неожиданно послышался возмущённый писк. Прислушавшись к себе, понял, что Рыкун возмущён, что изничтожение такой вкусной еды проходит без его скромного участия. Делиться, в общем, нужно. Я сразу же отдал последний несъёденный кусок рыбины, как я думал, грызуну. Но то, как он быстро начал расправляться с кусочками, ясно указывало, что это мелкое животное вполне хищный зверёк.
Так мы и сидели на берегу озера, наслаждаясь вкусным подарком спасённой мной Прасвы. Большой глупый детёныш из рода людей и его маленький смелый защитник из рода Рыкунов.
Глава 3
Насытившись, мы с Рыкуном ещё немного посидели на берегу озера. Но наш совместный отдых продолжался недолго. Рыкун, это неугомонное существо, немного покрутившись, подошёл к остаткам выпотрошенной из рыбин требухи, поворошил её лапой и, что-то недовольно пискнув, пошёл в направлении опушки у ствола дерева, на прощание, сказав мне: «Рыкун давно не спать. Устал. Поел и пошёл в нору. Теперь охранять детёныш. – И, посмотрев на меня оценивающим взглядом, добавил: – Глупый детёныш не уходить далеко».
Пока этот маленький комочек меха и команд не убежал, я решил попытаться узнать: а «далеко» – это по его понятиям докуда? Только вот как это можно сделать – не понимал, а потому пошёл самым простым путём и задал прямой вопрос, постаравшись сформулировать его в некоей абстрактной мысли, которую смог бы понять грызун.
«До какого места мне можно ходить? Что там есть? Как мне его узнать?»
И сам вдруг неожиданно понял, что территория наших с Рыкуном владений не такая уж и большая. Дальняя граница проходила как раз по центру той поляны, где я нашёл Клык. Примерно столько же принадлежало нам на соседней и верхней ветках. Дальше шли уже не наши владения, и там на меня могли напасть местные хозяева.
То же самое мне секунду спустя сообщил и Рыкун, но, кроме того, он мне решил поведать и о ближайшем нашем соседе, правда, весьма своеобразно: «Детёныш не ходить на опасное открытое место. Нельзя. Умереть. Место пахнет хныгой. Рыкун туда не ходить».
И у меня в голове возникло изображение приснопамятной опушки с ясно заметным торчащим предметом по её центру, но перспектива обзора видимого пространства была такая, будто кто-то смотрел на неё всего с нескольких сантиметров от поверхности.
Прикинув рост Рыкуна, когда он сидит на задних лапах, стало понятно, что он передал мне то, что видел сам. Поэтому я поспешил его обрадовать:
«Место больше не опасное, – и не зная, как объяснить, что я забрал Клык себе, передал: – Запах хныги теперь мой». И я достал из ножен Клык.
Рыкун так не бегал, не рычал и не прыгал, даже когда я ему образ спасённой кошки передал.
Быстренько убрав Клык обратно в ножны, я постарался успокоить продолжавшего верещать Рыкуна. Как ни странно, в этот раз никаких особых последствий от его грозного рыка я почему-то не испытывал. Только громкий звук и всё, никакого сверхъестественного воздействия. Но и кроме всего прочего, когда на меня перестал воздействовать его рык, я смог понять, вернее, увидеть, как он у него получается.
Именно получается. Основой рыка служила какая-то структура энергий, которая возникала перед мордочкой Рыкуна и через которую проходил его обычный писк, преобразуясь в грозное рычание.
Что необычно: едва заметив и рассмотрев схему, я её практически мгновенно запомнил и теперь мог в любой момент воспроизвести в своей памяти.
«Никогда не обладал феноменальной памятью», – разглядывая и досконально изучая подсмотренную схему, подумал я.
Еле-еле я всё-таки ухитрился остановить Рыкуна и сказал:
«Никакого хныги здесь нет».
Рыкун всё ещё недоверчиво обошёл меня, как мне казалось, понюхал воздух, но на самом деле, видимо, проделал то же, что и я, только я энергии вижу, а он, похоже, ощущает. Потом осторожно подошёл ко мне и спросил:
«А куда ушёл хныга?»
Решив пошутить, я ответил:
«Рыкун так грозно верещал, что он испугался и убежал. И теперь на открытом месте и тут его больше нет».
«Надо проверить», – пришла мне ответная мысль, и маленький боец рванул в сторону той опушки.
Подбежав к ней, он опасливо выглянул из-за дерева и снова принюхался. Тёмный фон и аура опасности, раньше плотно окружающие эту поляну, уже практически исчезли.
«Хныга ушёл?» Удивлению маленького зверька не было предела, такая растерянность читалась на его мордочке.
«Да», – подтвердил я его слова.
И тут я впервые уверился в практической сметке маленького лесного хищника.
«Надо идти дальше. Пока тут ещё нет хозяина. Взять это место себе» – так упрощённо интерпретировал я тот поток верещания, что издавал Рыкун.
И, не останавливаясь, зверёк ринулся на поляну, уже совершенно ничего не боясь. Только слышался его довольный писк:
«Хорошо. Тут ещё никого не было. Сейчас помечу территорию. Посплю и пойду проверять дальше. Детёныш, охраняй. Не ходи далеко. Если опасность – беги к норе».
Обежав опушку и прилегающие к ней территории несколько раз, Рыкун выбрался на середину поляны.
«Рыкун хорошо», – слышалась его мысль.
И лучащийся довольством комочек меха гордо прошествовал мимо меня. Гордость за прогнанного хныгу так и сквозила в каждом его маленьком шаге.
«Иди отдыхай. Я присмотрю», – подумал я ему вслед и ещё раз оглядел окрестности. Не заметив поблизости ничего интересного, я решил вернуться к озеру и немного прибраться там. Да и оставленными вещами не стоило разбрасываться, ведь это те немногие сокровища, что теперь были у меня.
Подойдя к озеру, я заметил, как растворяется в воде случайно попавшая туда требуха одной из рыбин, и мутная вода озера приобретает свою былую кристальную чистоту.
«Так вот почему в нём нет никакого мусора, – сообразил я о ещё одном свойстве озера. – Но тогда почему я смог спокойно пролежать там и достаточно долго? Непонятно».
Решив не заморачиваться этой проблемой, я приступил к уборке берега. Незачем сюда привлекать лишнее внимание, да и загаживать его не хотелось, тем более такая утилизационная система под боком.
Я хотел уже было отнести оставленный мной мусор и остатки рыбы на тот край озера, что переходил в небольшой ручеёк, как почувствовал чужую мысль:
«Дай».
Обернувшись, я заметил светящиеся глаза какого-то странного существа, похожего на небольшого ленивца, чья структура в энергетическом диапазоне тяготела к зелёно-оранжевому цвету, но была таким же плотным переплетением энергетических линий, как и моя собственная.
Особенную плотность узлов его структура приобретала в области головы и верхней половины живота. Интересно то, что в районе второго узла наблюдался такой же равномерный шар энергий, где происходило её преобразование и накопление, очень похожий на мой. Только в несколько раз меньше того, что я мог наблюдать у себя, и был он не белого, а светло-зелёного цвета.
«Смотри-ка, очень похоже, что около сердца и у этого животного есть некоторый накопитель энергии, а про голову я могу сказать только то, что и там достаточно сложная структура», – отметил я, рассматривая существо.
Но главное, что я понял, – оно должно обладать какими-то способностями, основанными на наличии у него внутренней энергетической структуры.
От него совершенно не веяло опасностью или какой-то угрозой, даже больше, создавалось впечатление, что это чей-то домашний питомец, такой он был ухоженный, аккуратный и одновременно потерянный.
Так как требуха мне совершенно не была нужна, я выбрал её всю из получившейся кучи мусора и, стараясь не делать резких движений, положил на поверхность ветви дерева, а затем отошёл на несколько шагов.
Зверь осторожно сделал несколько шагов по направлению к остаткам рыбы и замер, не дойдя до неё буквально пары сантиметров.
«Опасность», – загорелась мысль у меня в голове, а зверь уставился куда-то у меня за спину.
Я ещё ничего не чувствовал, но, обернувшись, заметил, что по направлению от края дерева в мою сторону по поверхности ветки стелется какой-то туман. Ничего не понимая, я постарался разглядеть хоть что-то сквозь его непроницаемую пелену, но этот туман буквально скрадывал любой участок поверхности, по которой проходил. И он не был похож на обычного предвестника утра. Его серая пелена клубилась какими-то жуткими и будто живущими своей жизнью завихрениями.
И вдруг я почувствовал, что опасность представляет не сам туман, а то, что находится внутри его. И это непонятное что-то сейчас учуяло меня.
Вглядываясь в туман и стараясь понять, что же скрывается за его пеленой, я стал усиливать свою способность видеть энергии, здраво рассудив, что только она сможет мне хоть как-то помочь. Уже практически выйдя на самый максимум, я разглядел серые неживые нити и порядка десятка непонятных узлов среди них. Именно от них исходила опасность.
И тут, когда я определился со своими потенциальными противниками и опасными врагами, произошло странное. Я осознал, что нужно поразить не сами сплетения узлов и серых нитей, видимые в тумане, а как бы загоревшиеся и подсветившиеся внутренним светом более мелкие точки узелков в каждом из них. Но понял я и другое: нельзя не то что входить в зону действия тумана, но даже подходить к нему ближе чем на несколько шагов.